Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

восставших вооруженных исламистов и просто бандитов в отношении мирного русского, православного населения, которое уничтожалось тысячами. Ибо иных аргументов воздействия озверевшие бунтовщики не воспринимали абсолютно…

В октябре 1916 года Куропаткин изложил свою точку зрения на административную политику в Средней Азии в связи захлестнувшим регион бандитским националистическим беспределом министру внутренних дел империи Александру Дмитриевичу Протопопову:

«Долгим опытом службы в Туркестане я пришел к заключению, что главнейшими началами в деятельности правительственной власти по отношению к туземцам должны служить полная определенность и устойчивость требований, твердость власти, соединенная со справедливостью и отеческой заботливостью.

Надо добиваться, чтобы нас боялись и уважали.

Полюбят после».

Является ли карательная по содержанию и войсковая по форме долговременная операция по приведению к покорности инородцев в Туркестане пятном на офицерском мундире никогда не исповедовавшего жандармскую идеологию, сугубо армейского генерала Куропаткина?

Представляется, что нет, и тому в подтверждение, но не в оправдание Алексея Николаевича есть весомые исторические аналогии.

Александр Васильевич Суворов по приказу императрицы и самодержицы Всероссийской Екатерины II в 1774–1775 годах неоднократно одерживал верх над вооруженными до зубов формированиями пугачевских бунтовщиков, а за разгром в 1794 году польского восстания удостоен чина генерал-фельдмаршала, и оттого, что регулярно и с усердием прикладывал руку к подавлению огнем и мечом внутренней смуты, не перестает быть великим русским военачальником и гениальным полководцем. Армия функционально предназначена для решения двух фундаментальных государственных задач: внешней – обороны Отечества от агрессии противника и внутренней, охранительной – подавления вооруженных мятежей, бунтов, восстаний, массовых беспорядков.

По итогам кровавых событий в Туркестане Куропаткин с горечью и сожалением напишет:

«Российской власти за полувековое владычество в крае не удалось не только сделать инородцев верными слугами российского императора и преданными гражданами Российского государства, но и вселить в их сознание чувство единства их интересов с интересами русского народа».

В Туркестане КАРАЛИ при Куропаткине не всех подряд, а тщательно расследуя все обстоятельства преступлений и определяя роль и место каждого из соучастников, отсекая невиновных и заблуждавшихся по недомыслию и вследствие оголтелой религиозной пропаганды. Так, из 933 участников восстания, первоначально арестованных и отданных под суд, 346 были оправданы.

Впоследствии русский дипломат, глубокий знаток Туркестана, посол в Бухаре Сергей Виссарионович Чиркин в мемуарах

«Двадцать лет службы на Востоке: записки царского дипломата» писал: «Назначение А.Н. Куропаткина главным начальником Туркестанского края нельзя было не признать крайне своевременным и удачным. Он был уже по прежней своей деятельности крайне популярен среди всех народностей, населяющих Туркестан. Он любил туземцев, был доступен для них и внимательно входил во все их нужды, зная хорошо их быт. Менее чем через два месяца по прибытии в Ташкент рядом легких мер при посредстве преданных ему влиятельных туземцев он добился не только того, что вызванное вышеуказанными распоряжениями брожение среди населения прекратилось, но даже своевременно без ропота формировались этапные тыловые рабочие отряды и отправлялись на фронт».

13 декабря 1916 года в секретном докладе Государственной думе Керенский даст оценку губернатору Туркестана:

«Генерал-губернатор Куропаткин, сравнительно со всеми другими администраторами в Туркестане, является белой вороной, но – в сравнении с теми, которые проводили эти безобразия. Когда же вы с ним поговорите о том, как нужно управлять Туркестаном, когда вы изучите его государственное миросозерцание, то вы придете в ужас, потому что это человек, который до сих пор отстаивает и доказывает, что единственной формой, нужной для народа, является самодержавная неограниченная форма управления. Это человек, который в XX веке отрицает необходимость местного самоуправления на окраине, который совершенно не понимает, что изображать из себя отца многочисленных детей подданных, этих сартов и киргизов, теперь невозможно, потому что там родилась своя культура, потому что там уже есть туземцы, которые в культурном отношении стоят значительно выше многих русских администраторов, потому что там уже… за это время создалась огромная русская колония, которая требует совершенно новой системы управления».

Каждому свое.

Склонный к неуемному краснобайству демократ Керенский через считанные недели начнет уже не словами, а конкретными делами в составе Временного правительства разваливать Россию.

Куропаткин до конца дней останется последовательным приверженцем самодержавия и точки зрения на правильность применения жестких мер к бунтовщикам после прений в Госдуме и предвзятой критики Керенского не изменит.

4 января 1917 года он доложит военному министру Д.С. Шуваеву:

«…дикая и озверевшая толпа чувствовала себя вне опасности, и только прибытие карательного отряда положило конец этой кровавой расправе с ни в чем не повинными русскими людьми…».

На 1 февраля 1917 года военно-полевыми судами в Туркестане за участие в восстании к смертной казни приговорено 347 мятежников. Генерал-губернатор Куропаткин свой властью отменил 320 смертных приговоров.

Объясняя мотивы видимой мягкости и не всегда характерного для военного человека проявления гуманности к покоренным варварам, в докладной Николаю II 22 февраля 1917 года он изложит следующие соображения:

«Считая, что главными виновниками являются главари и туземцы, непосредственное участие которых в убийстве русских людей доказано, я признал возможным смягчить наказание для темной массы виновных».

Телеграмма о причинах милосердия к падшим будет одной из последних докладных Куропаткина императору.

После монархии

5 марта 1917 года генерал-губернатор Куропаткин собрал на Соборной площади Ташкента весь военный гарнизон, включая юнкеров Военного училища, школы для подготовки прапорщиков пехоты и старший класс кадетского корпуса.

Кратко и четко довел информацию о перевороте и приказал зачитать собравшимся манифест об отречении от престола Николая II, акт об отречении его брата Михаила, приказ командующего Туркестанским военным округом генерала от инфантерии Куропаткина о подчинении Временному правительству.

В жесткой форме потребовал от всех военнослужащих беспрекословно «повиноваться новому правительству свободной России», быть в готовности «все силы, средства и даже жизнь положить для достижения полной победы на фронте», при этом неуклонно соблюдать воинскую дисциплину и «поддерживать везде и всегда полный порядок».

Из дневника А.Н. Куропаткина от 6 марта 1917 года:

«Порядок до сих пор нигде не нарушался. Войска перешли к новому порядку управления Россией без нарушения присяги. Мне, старому служаке, хотя и глубоко сочувствующему новому строю жизни России, все же было бы непосильно изменить присяге…».

Изменять присяге не пришлось, а заведенный командующим округом новый порядок закончился довольно скоро.

Из дневника А.Н. Куропаткина от 31 марта 1917 года: «Мне объявлено, что я нахожусь под домашним арестом».

Распоряжение об аресте командующего округом, начальника штаба округа Сиверса и генерала Михаила