Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

Йожеф Анталл. Он говорил о том, что Венгрия возрождается «после полувекового чужеземного гнёта и диктатуры», а в заслугу покойному кардиналу поставил то, что Миндсенти своей самоотверженной деятельностью обратил внимание на опасность, угрожавшую всей Центральной и Восточной Европе.

Несмотря на проливной дождь, тысячи венгров сопровождали похоронный кортеж, продвигавшийся под звон церковных колоколов по венгерской земле до Эстергома. Спустя 16 лет прах опального кардинала наконец был предан земле в церковной столице Венгрии – Эстергоме. Церемония собрала несколько десятков тысяч человек. Возвращение на родину кардинала Миндсенти было воспринято символически как провозглашение правоты тех, кто, как он, никогда на компромиссы не соглашался. Перезахоронение на родине останков кардинала Миндсенти – большая радость и утешение для верующих страны, всегда видевших в нём героя и мученика за правду.

Торжественная церемония перезахоронения состоялась незадолго до предстоявшего официального визита в Венгрию папы римского Иоанна Павла II. И когда летом 1991 г. Иоанн Павел II посетил Венгрию, он, находясь в Эстергоме, молился у могилы кардинала Миндсенти. Место упокоения примаса стало местом паломничества для сотен тысяч венгерских католиков.

Осенью 1996 года, во время очередного визита Иоанна Павла II в Венгрию, римский понтифик снова и снова вспоминал о духовном подвиге кардинала Миндсенти. Кульминацией торжеств, в связи с 1000-летнем бенедиктинского аббатства Паннонхальма, стала торжественная вечерня, совершенная папой Иоанном Павлом II в монастырской базилике. В своём слове к братии папа особо подчеркнул, что, празднуя 1000-летний юбилей старейшей венгерской обители, нельзя не вспомнить те времена, когда христиане Востока и Запада были едины. Римский первосвященник призвал братию хранить заветы св. Бенедикта и нести венгерскому народу истинно христианское просвещение.

Утром 7 сентября Иоанн Павел II выехал из Паннонхальмы в город Дьер, где совершил мессу в городском парке. На богослужении присутствовало около 150.000 верующих. Папа напомнил собравшимся о подвигах венгерских новомучеников и исповедников – таких как епископ Вилмош Апор, погибший в Дьере от рук советских солдат, и мужественный борец против коммунистической диктатуры кардинал Йожеф Миндсенти, последние годы жизни которого были самым настоящим крестным путём.

… Сегодня «побеждённая» Венгрия обгоняет Россию по уровню жизни. Сегодня венгры – жители Евросоюза – свободно путешествуют по Европе, не испытывая ограничений и унижений, накладываемых на россиян визовым режимом. Сегодня маленькая слабая Венгрия уже забыла о том, что её граждане могут гибнуть в мирное время, тогда как Россия регулярно собирает трупы своих детей на Северном Кавказе. Следов семьи «бархатного диктатора» Венгрии Яноша Кадара, возглавлявшего республику в 1956–1988 гг., теперь не найти ни в Москве, ни в Будапеште. Его дети покинули страну – дочь (преуспевающая бизнесвумен, живёт в США, а зять работает в представительстве одной иностранной авиакомпании в Канаде [531] .

Возможно, и сегодня кто-то из россиян считает имперскую мощь важнейшей духовной ценностью, а Венгрию, «закабалённую иностранным капиталом», представляет несчастной запутавшейся страной. Однако большинству венгров до этих российских неврозов дела нет. Они не считают себя проигравшими.

Казнимый сумасшествием

На два курса старше нашего в ЛДА учился Лев Конин, родом из Свердловской области. Будучи идейным противником советского режима, он демонстративно подал в соответствующие органы заявление о выходе из советского гражданства и с просьбой о выезде за пределы «соцлагеря». Текст примерно такого содержания:

Я хочу уехать из этой страны, так как я не приемлю официальной советской идеологии, я не верю в коммунизм – он представляется мне нереальной абстракцией – и потому в стране, где провозглашён обязательный принцип коммунистической партийности, я обречён на духовное уничтожение. Без возможности высказывать свои убеждения мне остаётся только рабское, чисто животное существование.

И это – в закрытом оборонном заповеднике! И, конечно же, Льва посадили в сумасшедший дом. На первых порах ему даже разрешали читать литературу, изданную в Советском Союзе, но запретили её комментировать больным. (В лагерях для «политических» начальство запрещало выписывать юмористический журнал «Крокодил»: «заключённые смеются антисоветским смехом».)

Аналогичная история произошла в тогдашнем Ленинграде. Вспоминает художник Михаил Шемякин, создавший в середине 1960-х годов крошечную группу «Петербург».

Мы первые имели наглость заявить о себе в 1967 г., положив на стол первого секретаря обкома КПСС Толстикова Манифест о создании нашей группы с совершенно безумными требованиями, что, если нам не дадут мастерскую, мы будем требовать выезда за границу, поскольку «мы – дети мира»… На второй день мы уже были арестованы и сидели у следователя, который орал на нас, глядя на эти бумаги, которые мы имели наглость отнести в Смольный: «Вы соображаете, куда вы пошли и что вы написали?!» [532] .

Ленинград хоть и нашпигован «оборонкой», но всё же город открытый. Тут и консульства, и иностранные туристы. Так что ограничились высылкой, а не «психушкой».

Михаил Шемякин: «Помню, как меня арестовали в аэропорту (хотя меня вроде бы изгоняли из страны – я ещё до этого был арестован). Стоя в окружении шести сотрудников КГБ, я подумал, что, наверное, пал жертвой провокации – т. е. никто меня не собирался изгонять из России, просто разыграли и сейчас мне припишут «попытку выезда» за границу, отберут иностранный паспорт, и я поеду в воронке совершенно в другую сторону. Вы думаете, у меня были страх и разочарование? Нет. Ты вступил с ними в игру и проиграл, но зато сейчас точно поедешь туда, где твой дом – на нары, к параше – спокойно ознакомишься с новой жизнью, в которой, наверное, будут новые интересные знакомые. Вот такая у нас была психология, потому что терять-то было нечего» [533] .

При Андропове КГБ ввёл в повседневную практику злоупотребления психиатрией как метод подавления инакомыслия. Советское правительство ещё во времена Хрущёва изобрело новый способ обезвреживания своих политических противников, до которого не додумались ни корифеи инквизиции, ни каннибалы гитлеровского и сталинского террора. А с 1967 г. были организованы вновь либо расширены многочисленные психиатрические лечебницы. Без какого бы то ни было суда, не затрудняя себя поисками «доказательства вины» и как будто бы не переступая рамок «законности», психиатры-гебисты получили возможность отправлять людей в заключение на любой срок. В 1977 г. в речи, посвящённой памяти первого главы советской тайной полиции, Андропов заявил: «Мы стараемся помочь тем, кто запутался, дать им возможность пересмотреть свои взгляды и избавиться от заблуждений».

Такие красивые слова звучали «наверху». На «среднем уровне» некоторых профессоров увольняли с такой формулировкой: за поиски истины. Одного такого профессора прорабатывали на собрании философского факультета ЛГУ: дескать, и не стыдно вам? Разве абстрактная истина бывает?