На всю жизнь и после (СИ) - Шаталов Роман

— А ты говорил, что он об тебя иглы не вытирает…ладно, давай мои деньги, я тороплюсь, — сказал Газон.

Подмастерье с небольшой заминкой положил на стойку два бланка и осторожно пододвинул их мужчине. Юноша старался не смотреть на него и перевёл взгляд в сторону от переносицы Газона.

— Заполните, пожалуйста, бланки, — сказал Борис тихо, сдерживая дрожь в голосе.

Газон с размаха ударил по бланкам раскрытой ладонью. Юноша вздрогнул и покосился на дверной проём кабинета.

— Быстро вернул мои деньги!

Все мышцы одеревенели от страха, глаза смотрели вниз, а во рту всё пересохло.

— У Вас всё получится, — прошептал зефирный голосок. — Верьте в себя, я вот в Вас верю. Просто вспомните, что говорил мастер, и используйте.

Воображение разыгралось, и картинка перед глазами затянулась ровной гладью кристально чистого озера. Мышцы размякли, а в голове зажглась идея, которую нашептало недалёкое прошлое.

— Просто заполните бланки, и я всё Вам отдам. Вы же принесли паспорт, как просил мастер вчера, — чётко и услужливо сказал Борис.

— А ты тут для чего сидишь? Бери и заполняй, — Газон пододвинул бланки, а затем швырнул паспорт в руки подмастерью.

Борис аккуратно положил документ на бланки, водрузил на них оранжевую ручку и вернул всё Газону. Теперь юноша смотрел прямо в его глаза и старался не моргать. Он слышал, что так можно сбить человека с толку, — своего рода способ гипноза.

«Теперь самое время обтекать углы», — подумал он.

— Прошу прощения, я не могу его заполнить. Нужно после заполнения заверить у шефа, если будет заполнено моим подчерком, он просто порвёт его.

— Так заполни другим подчерком!

— Ох, если б я так умел, тут бы не сидел, — Борис повеселел, расправил плечи. Он сам не понимал, делает это, потому что немного нервничает или уже успокоился.

Каждый участок кожи на лице Газона демонстрировал, как он ненавидит Бориса. Но мужчина практически бесшумно положил ладонь на документы, скользящим движением стянул их со стола и пошёл к дивану, сел на край и с деловым видом начал изучать бланки. После заполнения подмастерье отнёс их на подпись Виктору, он не боялся его потревожить, ведь мастер точно не дрогнет. Татуировщик закреплял на внешней стороне внушительного бедра Каштана эскиз елового леса. Будущая татуировка, по оценке юноши, будет размером с две его ладони.

Подмастерье передал Газону деньги и его экземпляр бланка. Мужчина пересчитал купюры, а затем выпалил:

— А где моральная компенсация?!

Сердце неопытного сотрудника забилось чаще.

— Начальник…он-он не говорил, что нужно передать компенсацию, — его голос надломился. — И вчера вы об этом…

— Ты дурик что ли, или твой начальник? Что не ясно та: за то, что у меня наколки нет, вы уже забашляли, — он сунул Борису под нос свою перебинтованную руку. — А за это кто башлять будет?

Юноша понимал, что забрался на вершину и сейчас с неё катится. Он и рад отдать свои кровные, лишь бы этот тип отстал, но его карманы оказались не готовы для подобных трат. И бежать некуда: без Виктора загрызут одержимые. Борис, конечно же, представил, как он сбивает Газона с ног и выбегает на улицу. Ну, а дальше что? А сейчас что?

— Эй, алё, не спать! — Газон шершавыми костяшками постучал по лбу Бориса — не сильно, но больно.

— Мне нужно спросить.

Стоило Борису войти в кабинет, мастер прекратил жужжать машинкой и сказал:

— Зайди в соседнюю комнату, там…

— Газон, — перебил его мощный голос Каштана, — Газон, иди сюда. Ты что не уходишь? Они тебе деньги не отдают?

— Что я им дал — вернули, только вот моральную компенсацию зажимают.

Каштан немного помолчал и затем сказал:

— Уговор был, что они тебе её дадут?

— Так ежу понятно…они же накосячили, вот теперь пусть…эта… компенсируют.

— Так был уговор или не был?

— Каштан, чё ты завёлся? Это ж мне плохо сделали.

— Иди отсюда, Газон. Меня тут обслуживают, а ты беспределишь.

Оба мужчины выглядели спокойными, но их лица были одинаково серьёзными. Глядя на них, Борис чувствовал, как растёт напряжение в воздухе — эти двое наверняка сейчас друг на друга набросятся. Газон надменно улыбнулся, запрокинув голову, развернулся и пошёл к выходу. Борис смотрел ему вслед: хотел убедиться, что он не сломает ничего по пути. В этот раз колокольчик только слабо зашуршал.

— Можешь возвращаться, мне надо закончить, — сказал Виктор, тем самым вывел Бориса из остолбенения.

Он сел за стойку и заметил, что на ней лежала копия бланка, а оранжевой ручки — той самой, которую он передал Газону, — нигде не было. «Скотина алчная, но не продуманная; листком, когда приспичит, и подтереться можно», — подумал Борис и улыбнулся.

Под приглушённое жужжание машинки он сидел, смотрел на дверь и фантазировал, как можно было поступить иначе в уже случившейся ситуации. Ему на ум приходили идеи, переполняющие досадой, потому что попали в его голову слишком поздно. Они могли всё поменять. Кто знает, какое раскаяние это вызвало бы у Газона.

Когда Борис почувствовал, что седалище уже неприятно затекло, из кабинета вышли мастер и Каштан.

— Рекомендации мы проговорили, — Виктор взял со стойки брошюру, — Тут все напоминания и мои контакты.

Каштан ничего не ответил, а только протянул татуировщику руку, которую он пожал аккуратно, по-деловому. Мужчина смотрел на него, а затем перевёл взгляд на Бориса.

— С такими как Газон нужно сохранять хладнокровие — спокойным быть. Иначе вцепится в горло, с мясом придётся выдирать. Раз ты решил тут работать, контролировать себя — это первое чему ты должен научиться. Иначе таких дней станет больше.

«Как будто я не знаю», — подумал юноша, но виду не подал, и сразу затараторил:

— Хорошо. Большое спасибо! Буду стараться! Ещё раз большое спасибо, что выручили.

Как только он закончил, Каштан пошёл на выход.

— Ты же знаешь, что у каждой татуировки, есть своё значение? Как ты думаешь, что значит его тату? — сказал Виктор, когда они остались одни.

— Лес? Хм, — лицо Бориса стало сосредоточенным, — Судя по внешности…не знаю…лес валил.

Виктор поднял уголки губ и больше ни одной лицевой мышцей не повёл, развернулся и, двигаясь в сторону кабинета, сказал:

— Нет, к лесоповалу он отношения не имеет и в тюрьме не сидел. Всё не так очевидно, нужно смотреть глубже, — Виктор зашёл в кабинет, но продолжил говорить. — В конце дня скажешь, что надумал.

— Рабочего?

Однако в ответ подмастерье услышал только хруст и шелест пищевой плёнки, которую отдирал Виктор. Юноша встал со стула и сделал пару неестественных шагов — ягодицы болели, причём правая сильнее левой. Казалось, что они превратились в мозоли, которые давят прямо на снабжающую мозг артерию. Борис несколько раз обошёл приёмную вдоль и поперёк, но ничего внятного ему в голову так и не пришло.

В тот день клиентов больше не было, хотя Виктор ожидал одного по записи. Из-за частой смены работы юноша привык к слабой загруженности в первые рабочие дни, недели, иногда даже месяцы, но от такого начала он чувствовал себя неуютно. По редким звукам из кабинета он понимал, что Виктор чем-то занят. От мыслей, что ему не доверяют даже помочь, чувствовал себя беспомощным и бесполезным. Но всё-таки делал то, о чём его попросили. Нашёл в интернете, что значит татуировка леса. Оказалось, что значений очень много, и, смотря ещё, какой лес там изображён: еловый, ивовый, дубовый, густой или там всего пара стволов, листья только на макушке или обильно кустятся на ветвях и много других вариантов, у которых тоже были свои смыслы. Только проблема в том, что Борис забыл, как выглядел лес на бедре Каштана.

Перед закрытием Виктор подошёл к нему и сказал:

— На сегодня мы закончили. Собирайся, нужно кое-кого навестить.

— Насчёт леса…

— Позже. Не задерживайся, опаздывать нельзя, через пять минут выходим.

Вечер воскресенья напоминал вечер субботы, только улицы заметно опустели. Борис и Виктор прошли всего два квартала, но внешне прохожие заметно изменились. Всё чаще мягкие и ухоженные лица сменялись на жесткие и недолюбленные жизнью. Всё в этом месте от асфальта под ногами до многоэтажных зданий было потрёпано временем и ни разу не обновлялось, иногда замазывалось, но не больше. Эти хмурые высотки окружали прохожих, следили за ними своими впалыми чёрными глазами окон и осуждали за безразличие. Местами валялся мусор, а водяные стоки окружали островки окурков.