Мафия - Ольга Лаврова

Томин окликает Пал Палыча на лестнице. Тот приостанавливается подождать.

— Молодежь просится с большим разговором, — Томин оглядывается на следующих за ним Куркова и Сажина.

— Есть двадцать минут, — сверяется Пал Палыч с часами. — Вчера провели повторную экспертизу, — говорит он на ходу. — И что вы думаете?

— Дядю Мишу убрали под видом несчастного случая, — отвечает Сажин.

— Угадали.

— Нет, не угадал. Просто точно ложится в нашу схему.

— Какую такую схему? — спрашивает Томин.

— Это надо по порядку.

Они входят в кабинет Знаменского, он начинает разбирать папки в сейфе и торопит:

— Давайте, давайте.

— Как было приказано, — начинает Курков, — я копаю связи срочно кремированного Снегирева. И вот попутно в наркодиспансере врач рассказывает: наркоманы, говорит, необъяснимы, как лемминги. Вдруг идут косяком лечиться, через неделю исчезают. Потом совсем другая группа — и тоже куда-то девается.

— Что-то я такого не слышал, — замечает Томин.

— Не интересовались, — пожимает плечами Курков. — Посидели мы с врачом, поискали объяснение, и возникла следующая мысль: когда с торговцем что-то случается, клиенты бегут в диспансер перебиться с помощью медицины. Снова появляется торговец — откочевывают к нему. С этой мыслью пришел я к Севе Сажину.

— И что Сева? — смотрит Томин на своего стажера.

— Ничего особенного, Александр Николаевич. Пошуровали по другим районам. Везде как лемминги.

— Дальше! — говорит Пал Палыч, прекратив возню в сейфе.

— Дальше составили график этих набегов-исчезновений наркоманов. Глядим, один всплеск совпадает с пропажей дяди Миши.

Звонит телефон.

— Попозже, я занят, — говорит Пал Палыч.

— Сколько всех совпадений? — уже весь внимание, спрашивает он Куркова.

— Девять. Вот перечень.

— Та-ак.

— Совпадений с чем? — придирчиво уточняет Томин, адресуясь к Сажину.

— С якобы несчастными случаями среди людей, занятых в наркобизнесе, — отвечает тот.

— Ну знаешь, эта публика в смысле неожиданных смертей не имеет себе равных! Любую зависимость можно доказать. По воскресеньям травятся, по средам кидаются с десятых этажей. Запросто докажу!

— Александр Николаевич, тот, что с десятого этажа, — вряд ли самоубийство. У Коли есть показания соседа, который за минуту до смерти разговаривал с ним в лифте. Дай, — говорит Сажин Куркову.

Томин читает показания.

— Хм… И все тишком, за спиной…

— Проверяли, верная ли у нас теория складывается.

Знаменский откладывает проштудированный перечень Куркова:

— Да, я тоже к этому шел. На черном рынке групповая борьба.

— Расчистка, Пал Палыч! Кто-то захватывает рынок, действует служба ликвидации!

— Насмотрелись вы, ребята, гангстерских фильмов! — машет на них Томин.

— А если это серьезно? — говорит ему Пал Палыч. — Вместо разрозненных дельцов создают систему?

Томин ходит по кабинету, думает:

— Считаешь?.. Может, потому и Морда окопался?..

— А притоны нам попросту сдали, — добавляет Пал Палыч. — Убирают конкурентов нашими руками.

— Слушай, Паш, есть способ проверить блестящую теорию молодежи. Допросим притонодержателя!

В проходной следственного изолятора Томин и Знаменский сдают оружие и получают пропуска. Затем проходят внутрь сквозь раздвинувшуюся решетку и идут к следственным кабинетам. На проходе Томин говорит:

— Придется, Паша, блефануть. Уйми принципы. «Мы всё знаем, поэтому рассказывайте» — это ведь полная классика, раз в жизни можешь себе позволить!

— Именно классика. Всем известная. То есть стандарт. А к нему надо пооригинальней.

…Притонщик зарос щетиной, но в том же щегольском костюме, в котором забрали, но без брючного ремня, а элегантные ботинки, как здесь положено, лишены шнурков.

— На чем сгорел, на том дожаривайте, — говорит он, предупреждая вопросы. — А все эти где, у кого, почем — не буду я мараться!

— Ладно, — добродушно улыбается Томин. — Мы ведь что к вам: с полковником поспорили, знаете вы или не знаете, кто вас заложил?

Притонщик остро взглядывает на того, на другого. Конечно, сидя под замком, он размышлял и прикидывал, откуда на голову свалилась беда. Но приготовился отбиваться совсем от других вопросов.

— Мы о вас ни малейшего понятия не имели, не следили, ничего, — сообщает Знаменский. — И вдруг все три ваших притона.

— Да к тому же накануне, — вступает Томин, — ваш хороший знакомый почему-то из окна упал. — Он показывает фотографию. — Расшибся, конечно, но узнать можно.

Притонщик отшатывается, невнятно то ли причитает, то ли ругается.

— Догадываетесь, кто ваши недруги? — спрашивает Пал Палыч.

— Не знаю.

— Видишь, Паша, проиграл, с тебя причитается! — «торжествует» Томин.

— Неужели с вами даже не говорили? — изумляется Пал Палыч. — Я думал, условия предложили, вы не пошли на уступки… Кстати, дядю Мишу помните? — подливает он масла в огонь. — Из Москвы-реки выловили. А Демидов — тоже из ваших — машиной сбит.

— Совести у сволочей, как у бульдозера!.. Пришли на готовенькое и всю уличную сеть, всю клиентуру — все под себя! Кто согласился, с тех треть дохода! Чтоб им сесть, как я сел!

— За что же треть? — «разделяет» его возмущение Томин.

— За монополию! Товар-то ихний! — заходится злобой притонщик. — Иначе как нас под контролем держать? За что отчитываться? Трест, говорят, мать их!..

Наконец-то казахский Есимгалиев — Умаров — Иванов зашевелился. Колпак сработал: стало известно, что он забрал из вокзальной камеры хранения чемодан с зельем.

Для встречи с покупателем он выбрал, как ему кажется, идеальное место: на узкой многолюдной, запруженной транспортом улице.

Но группа захвата в полной готовности.

Из потока машин выделяется «Волга» и тормозит возле Есимгалиева.

И тут Томин узнает, кто ею управляет.

— Внимание! — спешит предупредить товарищей его голос: — Покупатель — один из Мордят! Злобен, возможно, вооружен. Блокируйте его!

Есимгалиев быстро садится в «Волгу», та трогается. Но тотчас оказывается в окружении трех оперативных машин. Они выворачивают из встречного потока, и две становятся поперек спереди и сзади «Волги», третья запирает ее сбоку, прижав к тротуару.

А с тротуара распахивают дверцы и вскакивают в «Волгу» Морденка сотрудники угрозыска в штатском.

Телетайп печатает текст:

«Угрозыску МВД Казахской ССР. По вашей ориентировке о торговце наркотиками Есимгалиеве, он же Умаров, он же Иванов, произведено задержание преступника совместно с покупателем. При задержании изъято 5 кг опиума. О дальнейшем ходе следствия в отношении Есимгалиева — Умарова — Иванова будете поставлены в известность. О результатах мероприятий, предпринятых вами по делу, информируйте непосредственно руководителя следственно-оперативной группы ГУВД Москвы полковника Знаменского».

Сажин стучит в крепкую тесовую калитку. Через несколько секунд ее резко открывает Вася-Морденок.

— Опять ты?! — Он, пожалуй, рад видеть базарного знакомого.

— Здравствуй, Вася. Приехал я откровенно признаться… — И пока Вася хлопает глазами, не понимая, о чем речь, Сажин мгновенно защелкивает на нем наручники.

— Ты уж извини. Прав был батя-то, с Петровки я.

— Батя!!.. — не своим голосом орет Вася, но его уже оттесняют хлынувшие в калитку коллеги Сажина.

И вот в доме Морды полным ходом идет большой обыск. Его ведут три группы в трех помещениях; в одном из них Знаменский параллельно ведет допрос хозяина. Морда и присутствующие в разных местах Мордята — в наручниках, к каждому, учитывая воинственный нрав семейства, приставлен офицер.

Знаменский с допрашиваемым расположились на уголке стола; в основном же стол служит для складывания того, что изымают при обыске. Здесь уже разложены пачки денег, груда оружия и набор наркотиков: частью это одинаковые целлофановые пакеты с белым и зеленоватым порошком, частью аптечного типа стеклянная посуда с притертыми крышками.

Первое потрясение у Морды прошло, он владеет собой. Задача его — нащупать контакт со следователем и выгородить сыновей.

— Вы слышали, что торговцев наркотиками старается прибрать к рукам некий трест? — спрашивает Пал Палыч.

— Что-то такое краем уха… Вы тоже, гражданин полковник?

— От кого слышали?

— Ну где-нибудь… в автобусе.

— У вас две «Волги», автобусом, наверное, забыли, когда ездили.

Курков несет три пистолета, коробки с патронами и обрез.

— Как насчет малины, а также блатной романтики? — осведомляется Сажин, глянув на его ношу.

— Злопамятный, да?

— Нет, но веду счет мячам.

Курков складывает добычу перед Знаменским. Тот говорит: