Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков

внешнеполитические главы «Майн кампф», в которой Франция была названа главным врагом[16], но Барту заметил, что в новых изданиях эти страницы остаются без изменений (он был одним из немногих французов, читавших «библию нацизма»). Перейдя к текущим проблемам, Риббентроп сказал, что Эльзас и Лотарингия останутся французскими, но Саар[17] должен быть немецким, однако собеседник «не вступил, точнее, не позволил втянуть себя в дискуссию». Упомянув приезд Идена в Берлин, визитер вернулся к идее прямых контактов, но Барту решительно заявил, что это — дело дипломатов. По воспоминаниям Риббентропа, хозяин «говорил гораздо больше о своей великолепной библиотеке и о Рихарде Вагнере [чем не предмет для беседы с Гитлером? — В. М.]… Когда речь зашла о политике, его реплики — правда, всегда любезные — сделались едкими […] Рассказывая любовные истории из жизни знаменитых людей (тема, в которой он был большим знатоком), министр ловко обходил рифы на пути к какому-либо решению насчет равноправия Германии в вооружениях»{22}. После беседы он прислал гостю свою книгу «Любовная жизнь Рихарда Вагнера» с надписью: «В память о беседе, в которой Вагнер сыграл сближающую роль» («En mе́moire d’une conversation dans laquelle Wagner a jouе́ le rôle de rapprochement»). Интересно, где сейчас этот экземпляр?..

В начале следующей недели Барту поинтересовался у германского посла, кто такой «месье Риббентроп», что он делает в Париже, кого представляет и как понимать визит, о котором его — главу внешнеполитического ведомства! — не сочли нужным предупредить. 7 марта Кёстер (не ошибемся, предположив, что он был раздражен и обескуражен) написал об этом Нейрату, добавив, что «по понятным мотивам он тоже хочет знать о характере визита Риббентропа и о причинах отказа от обычных каналов связи». Министр составил меморандум о вояжах «старого члена НСДАП [так! — В. М.], пользующегося особым доверием канцлера», отметив, что Барту общался с Риббентропом «в определенно саркастической манере» и отказался от любых контактов вне сферы традиционной дипломатии. «Г-н фон Риббентроп, — гласила последняя фраза, — еще не сообщил мне о своем последнем визите в Париж». Записка предназначалась рейхспрезиденту Гинденбургу. Несколько дней спустя начальник Президентской канцелярии Мейснер известил статс-секретаря МИДа Бернгарда фон Бюлова, что рейхспрезидент «не считает целесообразным прибегать к помощи подобных посредников». Бюлов немедленно телеграфировал Кёстеру эту, без сомнения, приятную для того новость и постарался довести ее до сведения Гитлера{23}. Тем не менее Барту еще раз встретился с Риббентропом в доме владельца газеты «Матэн»[18] Мориса Бюно-Варийя, оказавшись более разговорчивым, хотя и столь же несговорчивым. «Его неизменный ответ звучал так: прежде чем вести с нами переговоры по вопросу вооружений, он должен сначала упорядочить свои союзы со странами Восточной Европы»{24}.

Гитлер, наконец, нашел своему советнику официальную должность. 18 апреля 1934 года Нейрат известил глав германских дипломатических миссий за рубежом, что «рейхспрезидент, в соответствии с пожеланием рейхсканцлера, назначил г-на Иоахима фон Риббентропа уполномоченным по вопросам вооружения. В этом качестве он подчиняется министру иностранных дел. Цель назначения — предоставить г-ну Риббентропу [без „фон“! — В. М.] возможность в официальном качестве вести переговоры по вопросам разоружения с министрами и официальными представителями других стран. Само собой разумеется, что он будет посещать министров или министерства в стране Вашего пребывания только в сопровождении главы миссии или исполняющего его обязанности и что посольство будет давать ему советы в отношении всех действий, в том числе неофициального характера, которые он может предпринять. Г-н фон Риббентроп, в свою очередь, будет информировать посла или исполняющего его обязанности о всех своих впечатлениях и наблюдениях, а в переговорах будет принимать во внимание советы и информацию, предоставленную нашими миссиями. О всех визитах, которые г-н фон Риббентроп может планировать, будет сообщено заранее»{25}. Через пять дней в печати появилось официальное сообщение о его назначении «специальным уполномоченным по вопросам разоружения» (в приведенном выше письме Нейрат неправильно указал должность) — хотя Германия покинула международную конференцию по разоружению еще в конце 1933 года. Получение официального статуса, да еще с присвоением ранга чрезвычайного и полномочного посла, стало первой победой Риббентропа.

Французский посол Франсуа-Понсе 24 апреля поинтересовался у военного министра генерала фон Бломберга, что всё это значит. «Назначение многих интригует, — ответил тот. — Считается, что оно указывает на новые планы, открывает глубокие намерения и означает начало новой фазы переговоров. На самом деле всё гораздо проще. Риббентроп хотел звания, должности, места; или скорее его жена, амбициозная и тщеславная, заставила его потребовать хоть чего-нибудь […] Он больше не частное лицо, и это облегчает ему сношения с нашими дипломатическими представителями. Увидите, что назначение Риббентропа не имеет того значения, которое вы ему придаете». «Доволен ли Риббентроп?» — спросил посол. «Наполовину, — ответил генерал. — У него разыгрался аппетит. Он считает это временной должностью и рассчитывает сменить ее на место посла. Но это для него, бесспорно, слишком большой кусок. У него нет никаких шансов его получить!» Начальник 2-го отдела МИДа, ведавшего странами Западной и Южной Европы, а также вопросами Лиги Наций и разоружения, Герхард Кёпке, старый друг Нейрата, сообщил Франсуа-Понсе, что на Вильгельмштрассе назначение восприняли как «профессиональное оскорбление», что статс-секретарь Бюлов подбивал министра на протест, однако, поразмыслив, дипломаты успокоились, решив, что теперь «коммивояжер» будет связан служебной ответственностью и «менее опасен, чем раньше»{26}.

Специальный уполномоченный получил несколько комнат в здании МИДа, но летом 1934 года ему удалось добиться предоставления бывшего прусского Государственного министерства на Вильгельмштрассе, 64, которая стала тесна занимавшему возглавлявшему ее Герману Герингу. В отечественной литературе руководимую им структуру принято называть «Бюро Риббентропа», хотя первоначальное, скромно звучащее название Ribbentrop Büro вскоре превратилось в более статусное Ribbentrop Dienststelle, то есть организация или агентство. Формально возглавляемая Риббентропом служба имела статус Штаба связи НСДАП (Verbindungsstab der NSDAP) в составе Штаба заместителя фюрера по партии и являлась группой экспертов по внешнеполитическим вопросам. К концу 1934 года там было 14 сотрудников (8 экспертов, 2 адъютанта и 4 секретаря), в 1935 году — 33, в 1936 году — 150 при бюджете в 10 миллионов марок из партийной кассы{27}. В июне 1935 года бюро получило казенное название Управление по внешнеполитическим специальным вопросам (Amt für außenpolitische Sonderfragen), оставаясь в составе все того же Штаба заместителя фюрера, из фондов которого оно формально и финансировалось. Впрочем, финансы Риббентропу поступали также из специального фонда А. Гитлера, из имперского бюджета, а с 1936 года еще и из Фонда германской экономики Адольфа Гитлера.

Кадровые дипломаты презирали «дилетантскую контору» и не стремились туда. Вокруг Риббентропа собрались, возможно, случайные, но своеобразные и одаренные люди, которые едва ли могли бы сделать карьеру обычным путем. Папен аттестовал их как «безработных журналистов, молодых коммивояжеров, не добившихся успеха за границей, и нацистов,