Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое. Не каждая смогла бы. Ты сильнее, чем думаешь.

— А ты не должен бояться показаться слабым, — она улыбнулась ему в ответ. Молчание повисло в комнате, был слышен только утихающий стук дождя в окно и треск затухающих дров в камине. Ника затаила дыхание, её рот непроизвольно открылся, когда она заметила как расширились зрачки Генри. Он тоже замер, его дыхание участилось, а рука, утиравшая её слезы стала легко поглаживать её кожу. Нику снова бросило в жар, она боялась, что в тусклом свете будет видно, как она покраснела. Тепло стало разливаться внизу живота, а внутри всё сжалось от желания. Войт заметно наклонился к ней через стол, а она почувствовала, что не в силах сопротивляться. И вдруг ей стало страшно. То, чего она ещё недавно хотела, теперь испугало её до чёртиков. Она резко отшатнулась и вскочила:

— Я… мне… кажется пора спать. Я устала. Ты, думаю, тоже? — мысли её путались, не успевая друг за другом. "Ты всё выдумываешь. Не может он тебя хотеть. Это всего лишь жалость, всего лишь жалость…" Генри вслед за Никой встал со своего стула быстрее, чем можно было ожидать.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, нет, всё нормально! — ответила она слишком поспешно.

— Ты обронила стул, — Генри рукой показал ей за спину. От волнения она даже не заметила, что, встав, оттолкнула стул так, что тот свалился набок. Пробормотав извинения, она поставила его на место. Руки дрожали и, чтобы скрыть это, она натянула на них и без того длинные рукава свитера. Спотыкаясь об коврики она пошла к двери своей спальни с явным намерением запереться там до самого утра, укутавшись с головой в одеяло, сгорая от стыда, волнения и неутолённого желания. Но за спиной услышала своё имя:

— Ника! — в этот раз голос Генри был почти умоляющим. Одним словом он попросил…что? Остаться? Она остановилась и медленно обернулась. Он тяжело дышал и будто поглощал её одним взглядом, но не решался сделать и шага навстречу. — Я напугал тебя?

— Нет, — голос её отдался хрипотцой, а грудь тяжело вздымалась.

— У тебя руки дрожат.

— Я знаю.

— Почему? — он сделал шаг.

— Не знаю.

Ещё один шаг.

— Если ты скажешь, что не почувствовала сейчас ничего, я запрусь у себя в комнате и больше тебя не потревожу.

Ещё шаг. Он не был похож на хищника, готовящемуся к прыжку. Скорее он боялся спугнуть то, что представляло ценность и нуждалось в доверии. Одно резкое движение, и она сбежит. Потому он давал ей выбор. Он остановился в метре от неё. Последний шаг она должна была сделать сама. Или развернуться и уйти. Генри готов был к любому решению, что не отменяло того факта, что весь вечер ему хотелось поцеловать её. Слизать с её губ ароматные капли вина, закопаться в её рыжие волосы и заключить в объятия. Он видел в её глазах то же желание, что он испытывал к ней. Это не могло быть ошибкой — её глаза, дыхание, румянец на щеках — всё говорило об этом. Но если он ошибся, он отступит.

А потом Ника сделал крошечный шажок навстречу, и он выдохнул с облегчением. Своими тонкими руками она коснулась сначала его предплечий, потом выше. Прильнула к нему, уткнувшись лицом в его шею, и Генри почувствовал на коже её жаркое дыхание. Он нежно приобнял её, а она прижалась сильней, обхватив руками его плечи. Теперь они дышали в унисон. Войт гладил рукой её волосы, будто убаюкивая. Нике наконец-то стало спокойно. Обнимая Генри она почувствовала себя в безопасности. Он был прав — он не мог причинить ей вреда. Так хорошо ей не было уже давно. Можно было бы стоять в его объятиях хоть до скончания веков. Но она хотела большего, и он тоже. Она чувствовала.

Генри приподнял её голову так, что смог взглянуть в её глаза.

— Я хочу тебя… — прошептал он.

Ей нужно было услышать это, чтобы всякие сомнения отпали.

— …поцеловать? — ответила она с улыбкой, за которой стояло обещание гораздо большего.

Он накрыл своим ртом её губы. Какой же сладкой она оказалась! Поцелуй был глубоким, нежным. Его борода то щекотала, то царапала ей лицо, но Нике было плевать. Она так же как и он жадно впивалась в него, боясь на миг остановиться. Генри чувствовал её дрожь, его руки проникли под её свитер, коснулись горячей кожи. "Господи, какая же ты хрупкая", — подумал он. Войт оторвался от неё только чтобы подхватить на руки. Она была такой лёгкой, словно ничего не весила. Ногой он толкнул дверь спальни и внёс её в комнату. Аккуратно положив её на кровать, осыпая поцелуями, он стащил с неё свитер, а затем и брюки. Ника оказалась перед ним совершенно обнажённой. Он навис над ней, поглаживая кончиками пальцев её кожу и внимательно осматривая каждый сантиметр её тела — тонкие руки, стройные длинные ноги и изящные ключицы, аккуратная грудь. Вся её фигура была утончённа и требовала тактичного и нежного обращения. Она вдруг проявила стыдливость и попыталась прикрыть грудь руками. Но Генри не дал ей это сделать, разведя её руки в стороны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Зачем? — прошептал он, вглядываясь в её смущённое лицо.

— Сейчас я не такая, какой была раньше, — она опустила глаза.

Но Войт лишь усмехнулся.

— Ты даже не представляешь, как ты красива, — он целовал её шею, опускаясь ниже. Взяв в рот её сосок, он стал посасывать его, а пальцами проник в её лоно, заставив выгнуться дугой. Из её рта вырвался стон, она ухватилась за его волосы, прижимая к себе сильней и требуя ещё.

Внутри она была горячей и узкой. Влага стекала по его пальцам, пока он терзал её изнутри. Не отрываясь от неё ни на секунду, переходя то к её губам, то возвращаясь к груди, он нажимал на самую чувствительную точку её тела, заставляя её дрожать. Ника сжимала его плечи, царапая кожу. Её глаза то зажмуривались то распахивались и поражали своей глубиной. Казалось, они потемнели и из зелёных превратившись в тёмные омуты. Дыхание Ники стало порывистым, она была близка к тому, чтобы кончить, но он не собирался так легко отпускать её. Быстро избавившись от своей одежды, он без предупреждения легко вошёл в неё. Снова стон, больше похожий на крик, вырвался из её рта. Генри даже испугался, что сделал ей больно, но тихое "да" сказало об обратном.

Внутри у Ники было тесно, будто ещё ни один мужчина не касался её. Он стал ритмично двигаться. Она прижималась к нему, руками обхватив его ягодицы. Острые ногти впивались в его кожу, даря новые грани наслаждения через боль. Пот покрывал их тела, мерцая на коже в тусклом свете ночника. Они двигались в такт то ускоряясь, то замедляясь. Их языки сплетались в танце, доводя до головокружения. Дыхание сливалось в одно.

Генри был выносливее и напористей, чем другие её мужчины, и Ника быстро почувствовала, что недалека от пика.

— Ещё! Сильней, — прошептала она, и он ускорился, напирая на неё со всей страстью. Сладкая дрожь пробежала по её телу, и внизу всё взорвалось, разлившись наслаждением сначала в животе, постепенно заполняя её до самых кончиков пальцев. Оргазм был так силён, что свело стопы. Но это была приятная боль. Закрыв глаза Ника смаковала своё удовольствие, забывая вдохнуть воздух.

Видя блаженство на её лице, Генри уткнулся ей в шею и издал то ли стон то ли рык, а со следующим толчком излился в неё. Сердце готово было вырваться из груди, и он бесполезно старался перевести дыхание.

Внутри себя Ника чувствовала, как пульсирует его член. Ей было невероятно приятно это ощущать, и она сжала своими бёдрами его тело, не желая выпускать. Генри оторвался от её кожи и заглянул ей в глаза. Они были широко распахнуты, зрачки расширены, а взгляд лучился… благодарностью? Она притянула его к себе, снова впиваясь в его губы, её язык яростно вторгался в его рот. Поцелуй был гораздо глубже и сильней, чем все до этого, и от такого напора Генри почувствовал, как его член снова стал твёрдым, чего не бывало с армейских времён. Сейчас им некуда было спешить. Первое самое горячее желание они обуздали, но впереди была вся ночь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она, весившая в два раза меньше, проворно перевернула его на спину и оседлала. Её рыжие волосы разметались по плечам. Бледная кожа будто светилась изнутри. Глаза с поволокой жадно смотрели на его рот, а губы маняще звали вновь их поцеловать. Она выглядела околдовывающей дикаркой — таких прекрасных дев раньше сжигали на костре, за то, что они сводили с ума всех мужчин в округе. Ника заметила шрам на его животе и кончиками пальцев дотронулась до длинной неровный полосы. Наверняка его оставила та самая злополучная граната. Генри вздрогнул от прикосновения и перехватил её руку. Он не хотел сейчас лишних напоминаний о своих лишениях. Хотел жить здесь и сейчас, чувствовать тепло её тела и ощущать прикосновения только там, где кипело желание. Но Ника не отступила. Наклонившись, она прикоснулась губами к красной полосе шрама и кончиком языка провела вдоль неё, обжигая и пробуждая низменные желания. Генри запустил свои пальцы в её густые волосы, перебирая их медь в своих руках, ощущая каждое прикосновение её жарких губ, от которых внутри всё замирало.