Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

— Да, тогда я ушёл, — продолжил Войт, опустив голову. — Но большим предательством была бы моя смерть. Я бы оставил его одного. И маму тоже. И я решил уволиться и вернуться домой. Думаю, это было самым верным моим решением за всю жизнь. А теперь… — он запнулся, не решаясь продолжить. Его глаза увлажнились, но он старался скрыть подступающие слёзы.

— Генри, — Ника наклонилась к нему и накрыла его руку своей. Она чувствовала, что то, что он не договаривает, сейчас тяжёлым грузом лежит на его сердце. Ему просто необходимо было выговориться, и, за неимением вариантов, она была готова послужить ему поддержкой. — Я слушаю.

— Вы тут вообще без всякой связи? Ни телевизора, ни интернета? — спросил он.

— Нет, — прошептала она, не понимая к чему он клонит.

— Я мог бы догадаться. Но это и к лучшему. В вас нет ни капли сочувствия, от чего я и так устал за прошедшие месяцы. — Генри убрал свою руку, и Ника тут же почувствовала опустошение. Он собрался, не видно было и намёка на слёзы. — Между съёмками я ненадолго вернулся домой. У меня дом в пригороде Лондона. Когда я туда приезжаю, брат часто меня навещает. Мы идём в какой-нибудь паб, играем в дартс или просто катаемся по дорогам. Можем даже заночевать на природе, прямо в машине. Да, холодно бывает, но зато каждый раз такие виды… И тут он как всегда заваливается ко мне без приглашения и объявляет, что женится. Куда тебе, спрашиваю. Всего двадцать шесть и уже лезет в петлю! Ещё толком ничего не видел. А как же мир посмотреть? Но он выглядел таким счастливым и уверенным. Хоть я и старше его на восемь лет, но его взгляд на жизнь куда более серьёзный, чем у меня. Он даже пытается поучать меня и наставлять по-своему. — Генри усмехнулся, но взгляд его был рассеянный, будто то, что он рассказывал, переживалось им вновь. — И я предложил ему устроить мальчишник прямо здесь и сейчас. Уилл сказал, что за этим он, собственно, и явился. Мы запрыгнули в машину и помчались в Лондон. Думали напиться и заночевать в квартире, которую он снимает.

Генри снова запнулся.

— Снимал, — теперь слова давались ему с трудом, будто он вытягивал на свет то, что причиняло боль. — До Лондона мы так и не доехали. В паре километрах от города грузовик выехал на встречную полосу и… — холодок прошёл по спине Ники. Она догадалась, что произошло ещё до того, как он произнёс следующее, — он прошёл как нож в масло в том месте, где сидел мой брат. От шока я даже не сразу понял, куда он подевался, ведь только что сидел по левую руку. Машину развернуло так, что мне открылась вся ужасающая картина. С трудом помню, как вышел на дорогу. Кажется, я пытался его… — судорожный вздох сдавил Войту горло, и из обоих глаз у него хлынули слёзы. Он тут же смахнул их, стараясь не показывать свою слабость.

— Мне сказали, что у водителя грузовика был сердечный приступ, но он выжил. Приехавшие медики успели его откачать. Но знаешь, что самое несправедливое? — он взглянул на Нику, которая застыла, слушая. — Смерть второй раз прошла рядом со мной, не оставив почти ни одной царапины. Врачи скорой говорили, что я родился в рубашке — так, только ссадины остались. Но кто из нас и был достоин жить дальше, так это он.

— Зачем ты так говоришь? — порывисто спросила Ника.

— Это правда. Я в своей жизни делал многое из того, чем не принято гордиться. Из боевых действий ангелами не возвращаются. Да и Голливуд отнюдь не святое место. А он из тех, на кого можно наложить все ожидания этого чёртового мира. Такой умный искренний парень, у которого вся жизнь впереди. Занимается юриспруденцией, хочет работать в бесплатной консультации, чтобы помогать тем, кто не может себе позволить нанять хорошего юриста. Собрался жениться, надо же! И в один миг всё лопается как мыльный пузырь. Все его надежды, мечты и желания. Ничего не осталось, только память. Я никак не могу забыть этот вечер и то мгновение, когда нас осветили фары грузовика. Думал, что это самое страшное. Но нет, самое страшное началось потом. На его похоронах я даже не мог смотреть на его невесту, зато её взгляд чувствовал кожей. Он будто прожигал насквозь своей ненавистью. Телефон трезвонил без перерыва, дом осаждали толпы репортёров, кто-то понаглей даже в дом умудрился залезть. Ещё бы, такой повод — в страшной автокатастрофе чудом выжил Генри Войт. Мне даже приписывали предумышленное убийство брата. Мать и без того превратилась в тень, а они такими заголовками довели её до больницы. А я и без того чувствую себя виноватым в его гибели. Ведь за рулём сидел я. Если бы я среагировал в ту секунду и увёл машину в сторону, трагедии можно было бы избежать, и Уилл остался бы жив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Генри понурил голову. Его плечи опустились, а лицо осунулось. Всё это время Ника боялась пошевелиться. Да, он был прав, когда сказал, что в ней не было и капли сочувствия. Всё потому что до этого она видела перед собой успешного, молодого и красивого мужчину, который идёт легко по жизни. В какой-то момент у неё в голове промелькнула мысль, а не разыгрывает ли он перед ней спектакль? Всё-таки это его призвание. Но когда она увидела, как он старается скрыть чувства, как начинает заметно нервничать, обнажая свою слабость, внутри у неё всё надломилось. Ещё недавно этот совершенно чужой ей человек, мужчина из другого мира, стал ей ближе, чем кто-либо на этой планете.

— Я всё ещё не могу перестать говорить о нём в настоящем времени, — пробормотал Генри и вновь посмотрел на неё. Взгляд голубых глаз пронзил её, так что Нике стало жарко. Хотела ли она утешить его? Несомненно. Но имела ли право? Она вспомнила как он отдёрнул свою руку. Было ли ему неприятно? Или он не хотел лишний раз показать свою уязвимость?

— И тогда ты попытался спрятаться ото всех здесь? — она выдержала его взгляд, но Генри и не думал опускать глаза.

— Да, — прошептал он.

— Как иронично, — Ника слабо ухмыльнулась и отпила из своего бокала. — Я тоже. Но только от одного человека.

Глава 6

Ника собрала пустые блюда, но Генри перехватил её руку.

— Что ты делаешь? Ты у меня в гостях, оставь.

Но она и не думала отступать.

— Ты и так многое сделал для меня. Обогрел, накормил. Самое малое, что я могу — это помыть тарелки.

Ника прошла на кухню, поставила посуду в раковину и включила кран. Она чувствовала, что Генри на неё смотрит. Его взгляд можно было ощутить даже сквозь тяжёлый свитер. Но самое странное было то, что ей не был неприятен этот взгляд. Наоборот, она чувствовала лёгкое головокружение. Жар, появившийся на лице, медленно опустился к груди, а затем и к животу.

"Да что со мной?" — подумала Ника. — "Он сейчас вывернулся наизнанку, изливая душу, а я только и могу сейчас думать, как запустить руки ему под футболку".

Она хотела его. И дело теперь было не только в мимолётной фантазии прошлой ночи. Хотела этого сильного мужчину, не побоявшегося открыться ей со слабой стороны. Но хотел ли её Генри? Ведь он уверил, что не имеет таких мыслей, прямо намекнув, чтобы она не боялась поползновений с его стороны. Да и отчего он будет смотреть на жалкое подобие той прежней Ники, которой она была совсем недавно? Прошлое, где мужчины кидали ей вслед восхищённые взгляды и осыпали комплиментами, казалось, было в какой-то параллельной вселенной. Сейчас же она была серой тенью себя самой. Отчего-то это разозлило её. И главной причиной была невозможность получить желаемое.

Быстро закончив с посудой, она вытерла руки полотенцем и уже подумала откланяться, но увидела, что Генри так и сидит в той же позе за столом, что она его оставила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Твоя очередь, — он отставил бокал в сторону и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди.

— Моя очередь?

— Баш на баш! — он рукой пригласил её снова занять место за столом напротив него. Но увидев, что она колеблется, молча вылил остатки вина в её бокал. Теперь он ждал от неё той же откровенности, что проявил он. Справедливо. Ника села на стул и от волнения залпом выпила вино. Было и страшно и стыдно, и хотелось наконец-то кому-то рассказать всё, что не могла открыть даже своим близким.