Десять дней. Хроника начала войны - Александр Альберт

Проблема – как установить вычищенную кастрюлю, чтобы вскипятить воду. Подвесить не за что – нет проволоки, чтобы сделать дужку. Нет ни камней, ни кирпичей. Сержант попробовал вырыть ямку, но края её осыпались.

Вот и проблема!

Михалыч выбрал два еловых сука потолще, топором укоротил их, уложил по краям вырытой ямки. Конечно, будут гореть, но, будем надеяться, что не успеют. Ребята с интересом смотрели за его действиями – пусть учатся. Ещё и ещё подумал – как всё не просто!

На дне ямки устроил домик из тонких веток, зажёг пучок сухой травы спичкой, сунул в основание домика. Тощий костерок быстро занялся бездымным огнём. Сержант поставил на подготовленные основания кастрюлю, вылил в неё воду из трёх баклажек и начал кормить огонь всё более и более толстыми веточками.

– Баев! Порежь мясо кусочками, штук тридцать-сорок, и давай сюда. А оставшееся продолжай резать ломтиками, возьми бечёвку, нанизывай на неё мясо и подвесь её вот там, где ветерок гуляет. И поставь смотрящего, чтобы муха не села! Подожди, – спохватился, – подсоли ломти немного, с обеих сторон и подожди, пока соль растает.

Бросил в кастрюлю кусочки мяса, подсолил воду, сунул ложку – не пересолить бы, воды маловато, чтобы жажду утолять.

Наблюдал, как выполняются его указания, как двигаются ребята, оттаивая от главного испуга и свалившихся на них событий, связанных с войной – это уж точно, война!

Он смотрел, как хозяйственный Баев, расстелил рюкзак, который почище, ровными рядками раскладывал ломтики мяса, солил их, потом переворачивал, снова солил, экономя соль. Рядом стояли добровольные помощники, нанизывали их на бечёвки и подвешивали снизки между двумя суками могучего дуба.

– Сколько получилось? – спросил Михалыч, имея в виду мясо, подготовленное для вяления.

– Килограммов двенадцать уже будет, – оценил на глаз Баев.

– Мало. Нарежь ещё несколько кусков для варки, а остальное всё вялить!

Вода в кастрюле закипела, потянуло вкусным духом. Михалыч усмехнулся, увидев, как заходили кадыки у ребят, глотавших голодные слюни.

«Хорошо, что бечёвку взял, а то бы сейчас на прутиках вялили» – похвалил себя сержант.

Отец его, Михаил Дмитриевич, сполна познал ужасы безумной революции, голод двадцатых, даже пытался от него уехать в Сибирь, да вернулся в изодранной рубахе и таких же портах, поясняя, что дыры образовались от чрезмерного употребления белого хлеба. Михалыч, не видевший никогда белого хлеба, а временами и чёрного, с сомнениями, но верил отцу.

Михаил Дмитриевич, хлебнувший горя по полной, стал очень бережлив, любую, ставшую ненужной вещь, он долго рассматривал так и этак, соображая – на что она может ещё пригодиться?

И Михалыч это качество перенял у отца полностью.

Между тем варево было на подходе, Михалыч вынул кусочек мяса, попробовал – готово. Жестковато, но сойдёт, быстро не поглотают.

– Саша, нарви-ка папоротника побольше!

Сашка бегом принёс охапку резных листьев.

Михалыч разложил на земле папоротник, сделав своеобразную скатерть, и выложил на неё сварившееся мясо.

Баев, Шелупеня, Бунякин старательно пластовали мясо, остальные нанизывали его и подвешивали готовые гирлянды на дерево.

Остались обрезки, сержант собрал их и положил в кипящую воду. Добавил воды.

– А теперь, Прохор Прохорович, подели мясо на девять кучек. Костёр будем поддерживать до сумерек, ночью палить нельзя – вдруг кто бомбу сбросит – поминай, как звали! – говорил сержант, наблюдая, как Баев делит мясо. – И идти ночью не будем. Навыка нет, нарвёмся запросто на кого-нибудь, а то и на пулю своих. Пока идём лесом, будем идти днём!

Баев, раздав по куску хлеба, разложил на кучки готовое мясо и попросил Яшу Бунякина отвернуться. Показывая на кучки, – кому? – быстро распределил еду, включая и командира.

«Молодец, хорошо сделал, без обид будет» – подумал сержант.

Заметив, что некоторые глотают быстро, попросил:

– Ребята, жевать надо медленно, с чувством.

Юмор поняли.

Сержант, прожёвывая очередной кусочек, продолжал:

– Покушаем, возьмёмся за изучение оружия. А то всё бежим, бежим..

Увидел, что все покушали:

– Давайте кружки.

Самой маленькой доставал из кастрюли навар и разливал его поровну. Ребята откусывали хлеб и, обжигаясь, запивали ароматным и сытным бульоном.

Сержант оглядел повеселевшие лица, закурил. От первых затяжек слегка закружилась голова. Подумал: – бросать надо! Никчемное и ненужное занятие, никакой пользы, одна демаскировка.

«А если бы не было вот этого обеда? Как бы мы смотрелись?» – подумал, походя, и приказал:

– Бунякин и Шелупеня – в дозор! Бунякин – вперёд! Не спать! Поменяем через два часа. Оружие возьмёте у ребят.

Дозорные ушли. Через считанные минуты появились Денисов и Бойко.

Денисов, пост которого был на подветренной стороне, пожаловался:

– Все слюнки проглотил, товарищ сержант! Такой дух!

– Ты потише глотай, помедленней, чай не крокодил, – вступился Баев, показывая его долю. Он начал привыкать к начальническому положению и бессознательно копировал старшину роты. Михалыч усмехнулся – где теперь Крикун, на кого покрикивает? Кого поучает?

Саша ждал в нетерпении, когда Михалыч бросит папироску, первую за весь этот непредсказуемый день, чтобы начать знакомиться с оружием, под которым он подразумевал только немецкий пулемёт, остальное он, в силу природной любопытности, уже изучал. И винтовку Токарева держал в руках.

Даже целился из неё.

Сержант начал с бельгийки, которую и сам не знал точно. Но ничего особенного – затвор, снизу магазин на пять патронов. Он отвёл затвор – из ствола вылез патрон, похожий на немецкий. Вот и вся премудрость. Разбирать затвор не стал, во-первых – ни к чему, а во-вторых – целиться надо научить, да на спусковой крючок правильно нажимать.

– Слушайте сюда. Наша задача на сегодня простая – научиться стрелять из трёх положений: стоя, с колена и лёжа. Показываю.

И сержант показал эти положения.

– А чья это винтовка, товарищ сержант?

– Не знаю, – честно признался Михалыч, – может, английская, может, французская, а может и бельгийская. Немцы всю Европу под себя подмяли, всех пограбили. А теперь, ребятки, посмотрите, как правильно выстрелить. Надо прицелиться, затаить дыхание и плавненько, легко нажать на спуск.

Ясно? – и, не дожидаясь ответа, предложил Брынцеву начать первым тренироваться.

Делая по ходу тренировки замечания, он смотрел, как бойцы выполняют упражнение, определяя лучших, которые могут стать настоящими стрелками.

Конечно – хорошо бы пострелять боевыми, да кто ж их даст, боевые патроны?

Итак, получилось, что из восьми человек реально стрелками можно назвать четверых – Брынцева, Баева, Денисова и Шешеню.

У Васина дрожат руки, Бойко спуск дёргает и глаза закрывает.

Михалыч отправил в дозор смену с бельгийкой, с тем, чтобы принесли карабин СВТ.

Брынцев чуть не вырвал СВОЮ винтовку из рук Бунякина и подбежал к Михалычу с ней:

– Расскажите о ней побольше, товарищ сержант!

– Смотрите, товарищи, – начал он, приняв от Саши оружие, – самозарядная винтовка Токарева, – СВТ, если короче, имеет магазин на десять патронов. Клацать затвором не надо, патрон, после выстрела, сам лезет в дуло.

Все подержали и СВТ в руках, взводили затвор, целились, щелкали бойком. Михалыча подмывало использовать хотя бы восемь боевых патронов, но жадность победила – а вдруг отстреливаться? – да с такими стрелками? Нет!

Наигравшись оружием, все дружно начали поглядывать на конфетку – немецкий пулемёт.

Усмехнувшись, он подозвал Брынцева:

– Вырежи мне орешинку вместо шомпола, Сашок, будем пытаться этого крокодила реанимировать.

Сержант вытащил ленту с оставшимися патронами и начал бережно очищать ствол от копоти, грязи, трогая всякие крючочки, кнопочки. Он абсолютно не знал, как обращаться с пулемётом.

«Хоть бери да лови немца, – пусть объясняет!» Нажал какой-то рычажок и вдруг ствол подался и выскочил из своего места. Михалыч испугался – неужто от жары немецкая сталь лопнула? Оглядел со всех сторон – всё в порядке, догадался: от жары ствол расширяется, воздуха через щели в кожухе не хватает для охлаждения, вот немцы и придумали стволы менять!

Взглянул на заходящее солнце через канал ствола – с трудом, но просматривается родное солнышко!

Саша притащил три ровных прута, сержант выбрал один поровнее, намотал на конец приготовленную тряпочку, примерил – в самый раз. Насадил на кончик второго прут кусочек сала, подержал над костром и как только сало начало капать, вытащил его из костра и подставил под капли выструганный шомпол. Скоро тряпочка стала мокрой от сала и сержант стал драить шомполом ствол. Копоти было много, пришлось тряпочку два раза менять.

Наконец, ещё раз взглянув на солнце, решил – хватит.

Не без труда вернув ствол на место, Михалыч потянул рычаг затвора, взвёл боёк, нажал на спусковой крючок. Боёк сухо щёлкнул. «Порядок! – про себя подумал сержант радостно, – порядок! Теперь надо проверить выстрелом».