Десять дней. Хроника начала войны - Александр Альберт

И надо дать людям отдохнуть. Посмотрел на бойцов, выбирая менее уставших.

– Брынцев – вперёд на пятьдесят метров, с винтовкой, Шешеня – назад на пятьдесят метров, с ружьём! Залечь! Возьми мои часы, Гнат, ровно через два часа подойдёшь и разбудишь смену для себя и Брынцева. Остальным – отдыхать! Да, чуть не забыл, про сигналы: – ку-ку – внимание; два раза ку-ку – всем залечь, три раза ку-ку – всем ко мне!

Сержант выбрал мягкую моховую кочку вместо подушки, постелил ватник и лёг навзничь. Закрыл глаза. Тёмная тревога змеёй вползала в душу. Главный вопрос – что делать? Что делать?

Десять часов войны, а мы, красноармейцы, непонятно что. Шайка нищих, обирающих трупы. Хорошо, что ребята мне верят. А кто я? Я и уставов толком не знаю – как наступать, как обороняться? Где доставать оружие, продовольствие? Картошка ещё не выросла. Грибы только-только появятся, ягоды есть. Но без хлеба, без горячей пищи, питаться грибами и ягодами – поносом изойдём!

Пролетавшие над головами на восток и обратно немецкие самолёты уже не оказывали испуга. И как ни вглядывался – ни одного нашего! Где они?

Под эти мысли забылся то ли сном, то ли дремотой.

Старший лейтенант Куцых был разбужен осторожным стуком в окно. Взглянул на висящие на стене часы с кукушкой – без двадцати пять. Удивился, его вообще не должны были трогать сегодня, он отпросился у майора Скрипачёва до утра понедельника по случаю приезда молодой жены. Он осторожно снял с груди её руку, вылез из-под одеяла и босой подошёл к окну, открыл створку. Куривший в двух шагах красноармеец его роты – он не помнил его фамилию – бросил самокрутку, приложил руку к пилотке:

– Това…

Куцых не дал договорить, замахал руками – тише, тише!

Боец подошёл ближе, наклонился и полушёпотом:

– Товарищ командир, вам в часть надо!

– Что случилось? – услышал над головой гул пролетавших самолётов, – учения, что ли начались?

– Никак нет, не знаю, вам в часть надо, старшина приказал вас в часть привезти, – боец мотнул головой в сторону стоявшего за калиткой мотоцикла.

– Хорошо, я сейчас.

Он подошел к деревенской кровати с высокими, в завитушках, металлическими спинками. Сладкая жёнушка спала после бессонной ночи, утонув в перине, одеяло сползло с розового полного плеча. Он хотел разбудить её, но пожалел. Вынул из планшетки блокнот, карандашом написал записку, положил её на комод под флакончик духов, затем сгрёб в охапку одежду, вышел с ней в сени, быстро оделся.

Вышел во двор, боец сидел боком на сиденье, снова курил:

– Ты что так много куришь?

– Закуришь тут, товарищ старший лейтенант. Кажись, война началась.

– Какая война? – и тут услышал глухие удары, словно кто-то бил молотом по земле. Хотел вернуться в хату – зачем? – сел на заднее сиденье, приказав:

– Быстрее давай!

К моменту их приезда палатки были свёрнуты и погружены в две полуторки, возле них кучками стояли бойцы. Старшина Крикун, отмечавший что-то в бумагах, услышал стрёкот мотоцикла, повернул голову на звук и побежал к ним навстречу, на ходу засовывая бумаги в кожаную офицерскую с у мк у.

– Товарищ старший лейтенант, нам приказано следовать в Белосток, в батальон!

– Кто приказал?

– Начальник штаба, Пышной!

– Ты сам слышал приказание?

– Да, сам!

– А сейчас связь есть?

– А сейчас связи нет, погранцы уже свернулись и уехали.

– Как уехали? – Куцых всё больше недоумевал.

– На машинах. Получили приказание и уехали.

– Подожди, у нас же люди в охранении, их же забрать надо!

– Некуда их садить, товарищ старший лейтенант, не знаю, как этих рассадить, – кивнул он на стоящих у машин бойцов. – Выгрузимся и пришлём за ними машину.

– Хорошо, грузитесь и езжайте. Мотоцикл заправлен? – повернулся к водителю.

– Да, товарищ командир!

– Оставьте мне его.

Куцых смотрел, как с трудом усаживались бойцы, как тронулись и скрылись за углом. Гул пролетавших над головой самолётов заставил поднять голову – самолёты, завывая, шли низко, на крыльях чернели кресты, – немцы!

Он завёл мотоцикл, подъехал к зданию заставы – пусто! Никого!

Он развернулся и поехал вслед за машинами, через полчаса увидел клубы пыли, хотел обогнать их, но показалась просёлочная дорога, ведущая к местечку, а, вернее, к хутору, где он оставил жену. Он свернул, проехал с десяток километров по ней, и, задумавшись, не заметил глубокой ямы с водой. Мотоцикл заглох. Он слез с машины и сразу набрал полные сапоги жидкой грязи. Попробовал толкать, но безуспешно: – немецкий «цундап» был тяжёл. Решил не ждать, что кто-нибудь проедет и поможет вытащить мотоцикл, а пойти к хутору и там решить на месте, как и что.

Впереди услышал голоса – кто-то шёл навстречу. Поджидая, он присел на пенёк у дороги, закурил. Из-за поворота показались трое: – старший сержант и двое бойцов, в форме войск НКВД. Он встал, соображая, как лучше использовать их, чтобы они не сильно пачкались. Старший сержант, не снимая рук с висящего на груди автомата, представился:

– Старший сержант Точилин! Что случилось – застряли, товарищ командир?

– Да, застрял. Помогите мне, товарищи, – Куцых мимолётно заметил странный акцент в речи, – но не хотелось бы пачкать вас. Верёвки у вас нет?

– Найдём!

Один из бойцов, не ожидая приказаний, снял вещмешок и достал из него моток верёвки.

Куцых взял конец, закрепил его за переднюю вилку:

– Тащите!

Вчетвером они без труда вытащили тяжёлую машину.

– Спасибо, товарищи! – и стал ковыряться, пытаясь завести двигатель.

Бойцы не уходили, наблюдая за его действиями. Куцых мельком поглядывал на них, стало тревожно – они что, ждут, что он их подвезёт, куда им надо? Но напрямую спросить не хотел – неудобно, люди ж помогли!

После нескольких попыток мотоцикл затарахтел, Куцых повернулся – на него смотрел зрачок пистолета.

Бойцы оттащили труп в кусты, сели в тарахтевшую машину и скрылись за поворотом дороги.

Утренние сводки, доставленные Францу Гальдеру, подтвердили, что все армии, кроме 11-й, перешли в наст упление согласно плану. Нападение для русских явилось полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через реки захвачены в полной сохранности. Командование ВВС сообщило, что на 13–30 уничтожено 800 самолётов русских, потери немцев составляют 10 самолётов. Подходы с моря к Ленинграду заминированы без потерь.

Статс-секретарь Вайцзеккер сообщил, что Германия не заинтересована во вступлении в войну Японии и Америки, так как в этом случае война станет невообразима по продолжительности.

После встречи Тимошенко и Жукова со Сталиным, всё ещё сомневавшимся в правдоподобности начала войны, В 7-15 утра в округа была отправлена директива № 2 наркома обороны о немедленном уничтожении прорвавшегося врага. Границу, при этом, не переходить!

Командир 9-го механизированного корпуса Рокоссовский в 4 часа утра 22-го июня самовольно, без распоряжения совнаркома или министра обороны, вскрыл секретный оперативный пакет, в соответствии с которым дал команду привести корпус в боевую готовность. Самовольно, без приказа сверху, вскрыл склады с горючим и боеприпасами.

Связи с командованием округа не было и, как ни странно, Константин Константинович был отчасти рад этому – никто не мешал. Он потерял страх, перед кем бы то ни было после трёх лет отсидки в застенках НКВД, откуда вышел избитым, с выкрошенными зубами, но не сломленным.

В 14–00 корпус выступил по направлению, указанному в секретном пакете.

Около 6-00 22-го июня собралось бюро Белостокского обкома партии, на котором было решено:

– отправить на восток семьи советских и партийных работников;

– создать чекистские группы для взрыва и уничтожения военных баз и складов.

Первое решение было выполнено сразу, чему свидетелем явился заместитель командующего Западным фронтом (округа, с началом войны, автоматически становились фронтами) генерал Болдин, встретивший в полдень, в тридцати километрах восточнее Белостока, представительский ЗИС-101, который мог принадлежать одному из трёх лиц – первому секретарю обкома Кудряеву, главному КГБ-исту Бельченко или главному НКВД – эшнику Фукину. Машина везла двух женщин, двух детей и огромный фикус в кадке.

Вторую задачу помогли решить немцы – самолёты генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга разбомбили военные склады и базы с боеприпасами и нефтепродуктами, оказавшиеся без какого-то ни было зенитного прикрытия.

В ночь на 23-е из Белостока сбежало всё советское руководство, сбежали все сотрудники органов НКВД и НКГБ вместе с начальниками. О созданных чекистских группах больше никто и никогда нигде не слышал.

Штаб Западного фронта потерял связь с войсками с первых минут войны. Проводная – повсеместно перерезана, радиостанции, места расположения которых были хорошо известны немцам, были разбомблены самолётами люфтваффе.

К полудню 22-го старший лейтенант Быстров, теперь уже майор НКВД Быстров, сидел в засаде на выезде из Белостока к аэродрому.