Десять дней. Хроника начала войны - Александр Альберт

Убитые – люди разных возрастов, один из них был совершенно седой.

Михалыч ещё раз оглядел поляну, махнул рукой ребятам – уходите в лес!

Уже повернулся уходить, но сквозь треск пожара услышал как бы стон.

– Саша, ко мне! Остальные в лес, к группе.

Подбежавший Брынцев смотрел на него, ожидая приказаний.

– Слушай! – и показал рукой направление. Снова тихий стон.

Осторожно, Саша впереди, пошли на звук.

За казармой рос куст сирени, уже отцветший, за ним огород с мощными кустами картошки. Звук шел оттуда.

Пригибаясь, они пошли по краю огорода, просматривая междурядья. Вот! Почти посередине поля лежал неподвижно, навзничь, человек, кровь залила грудь и пузырилась.

Бледное лицо парня лет двадцати было слегка запрокинуто в сторону, глаза закрыты, из уголка рта сочилась кровь. Рядом, в следующем междурядье лежала винтовка неизвестного образца. Первым делом Саша схватил её и стоял рядом.

Михалыч опустился на колени, тронул за щеку лежащего. Раненый открыл глаза, нашел ими сержанта:

– Советы? – с трудом, с польской шепелявостью, спросил он.

– Да, мы советские. Кто ты?

– Януш, Армия Крайова, – закрыл глаза.

– Что за армия такая? – в раздумье спросил сержант самого себя.

– Товарищ сержант, давайте его в лес, я за ребятами сбегаю.

– Не надо, Сашок, не жилец он, кровью истёк.

Две пули, скорее всего пулемётные, прошили тело с правой стороны груди, а немцы его не увидели, так как лежал он в картофельных зарослях.

Раненый лежал тихо. Михалыч приложил палец к горлу – пульса не было.

– Сними ремень! – он увидел кожаные кошелёчки на нём, – там могут быть запасные патроны.

Саша передал Михалычу винтовку, расстегнул ремень и вытащил его из-под окровавленного тела. Ремень был в крови и Саша, боясь испачкаться, держал его на вытянутой руке.

– Привыкай, Сашок, крови много будет. А сейчас в лес! Немцы, увидев, что кто-то был здесь, искать начнут. Бегом, в лес!

Он отдал винтовку Брынцеву и первым бросился бегом в лес. Нагнали нагруженных Яшу и Ивана, забрали часть груза.

Бойцы кучкой стояли на полянке.

– Быстро переложите всё из мешков в рюкзаки, ранец и вещмешки. Мешки бросьте здесь, пусть думают, что гражданские были.

Он подождал, пока ребята закончат перегрузку.

– А теперь за нами с Сашей, бегом марш!

И они побежали колонной по одному, впереди Брынцев с винтовкой, за ним сержант с наганом, колонну замыкал Баев, которому доверили пулемёт, хотя Михалыч не был уверен в его работоспособности.

Через сорок минут Михалыч объявил привал на пять минут, затем снова бег.

Наконец сержант, увидев подходящую полянку, скомандовал остановиться. По его расчётам выходило, что они оторвались километров на восемь от заставы. Наверное, достаточно.

Бойцы попадали на ковёр из мха и прошлогодних листьев, жадно дышали. Гимнастёрки потемнели от пота, очень сильно хотелось пить. И сержант устал, сердце с непривычки выскакивало из груди.

Но надо делать дело.

– Баев! Выкладывайте всё из найденного, будем смотреть и сортировать.

Бойцы расстелили ватники, расселись в кружок. В этот момент в районе заставы глухо зататакал пулемёт. Бойцы переглянулись – сержант оказался прав.

– Успокойтесь, вряд ли они втянутся в лес. Да и урона мы им серьёзного не нанесли. Шешеня! Подойди ко мне!

Сержант отошёл в сторонку, присел и попросил его присесть рядом. Развернул карту.

– Видишь, какую ценность я нашёл! Сможешь определиться?

Гнат долго смотрел, пытаясь осмыслить польские названия местечек, хуторов. Новой границы на карте не было и это сильно затрудняло поиск собственного месторасположения. Наконец он оторвался от карты, поднял голову.

– Товарищ сержант, вот этот сарай, наверное, и есть наша застава…

– Была…, – перебил сержант.

– Ну, всё равно, это, наверное, она. Мы бежали на восток, да? Если правильно держали направление, то мы сейчас где-то здесь. А впереди, километрах в трёх, вот видите синяя линия? Речка. И если мы найдём её, то определились, значит, точно.

– А если не найдём? – мрачно спросил Липатов.

– Ничего, найдём! Мимо мы никак не проскочим. Видишь, она с севера на юг течёт.

– Так, хватит гадать! – прервал спор сержант. – Ну и какая у нас прибыль, Прохор Прохорович? – он повернулся к разложенному на ватниках.

– Живём, товарищ сержант! Теперь точно проживём!

В рюкзаках и вещмешках воинов неизвестной Армии Крайовой оказалось то, что люди приготовили для трёх-четырёх дневного похода.

Сержант оглядел повеселевших ребят, неотрывно глядевших на разложенное богатство.

Четыре буханки чёрного хлеба, две – белого, восемь банок консервов, четыре круга домашней колбасы, несколько шматов сала. Соль, спички, шесть фляжек с водой, из них одна, пробитая пулей, была полупустой. Стопкой лежали полотенца, бельё, четыре бритвенных прибора, три перочинных ножика и ещё какая-то мелочь.

Заметил сержант и как глотали голодную слюну его бойцы, считай, со вчерашнего ужина в своём лагере, не державшие ни крошки во рту.

– Будем обедать, Баев! Распорядись, по своему усмотрению.

– А можно ваш ножик?

– Какой? – притворно удивился сержант.

– А вот тот, который из голенища торчит.

– Ничего от вас не скроешь, берите, пользуйтесь, но с отдачей!

– Обязательно, товарищ сержант, мы же не такие, как у вашей мамы дети!

– Какие дети? – не понял юмора сержант, когда дошло – рассмеялся. Смех подхватили и бойцы.

– А почему ранец не открыли?

– Так это ж ваша личная добыча, товарищ сержант. Мы не посмели.

– Неправильно говорите, теперь у нас всё будет общим. Выкладывай, Прохор!

У немца в ранце оказался завёрнутый в непромокаемую бумагу пакет – галеты, сухая колбаса, баночка с маслом, банка шпрот, пакетик с солью, пакетик с сахаром и, надо же! – пакетик с перцем. НЗ – неприкосновенный запас, решил сержант. В продолговатой коробке – опасная бритва, на лезвии надпись – zolingen. Там же, в специальной коробочке, зубная щётка, мыло, порошок белый – зубной, что ли? Полотенце, пара белья. Черная литровая бутылка с запечатанным горлышком. Вино? Коньяк? Открыть нечем. Ладно, потом откроем.

Баев скряжничал. На обед он выделил булку ржаного хлеба, две фляжки воды, круг колбасы, сало, пожелтевшее от долгого хранения. По всему выходило – маловато для обеда! Первым не выдержал Брынцев:

– И это всё?

– Да, Сашок. Это будет завтрак, обед и, по совместительству, может и ужин. Я правильно говорю, товарищ сержант?

Михалыч хотел вмешаться, поддержать Брынцева, но передумал – негоже авторитет заместителя умалять, да и прав Прохор, где и когда мы найдём пищу. Он, возле заставы, выдернул куст картошки, завязи – горох!

– Баев прав, экономить надо!

Баев степенно начал делить продукты под голодные взгляды товарищей.

Увидев, что ему заместитель подкладывает больше, чем остальным, не выдержал:

– Вот уж не думал, Прохор Прохорович, что ты лизоблюдничать будешь!

Баев покраснел, но остальные загудели – правильно Прохор делает, у вас паёк командирский должен быть! Михалыч махнул рукой, кончая базар.

Поели, пустили по кругу фляжки с водой, делая по одному глотку, пока они не опустели.

Баев попросил разрешения курить, но Михалыч запретил:

– Дым в лесу долго держаться будет. Ночью покурим, – подумав про себя – а доживём ли до ночи? Вот те, Армия Крайова, разве думали погибнуть? И что за отряд – ни постов не выставили, ни…. Да нет, наверное тот, что бросил гранаты и был на посту, да что-то прозевал. И второй, который в картошке остался, тоже постовым был наверняка.

– Давайте-ка сюда оружие, инвентаризацию проведём.

Ружьё – двустволка, к нему патронташ с восемью патронами. Михалыч проверил – все готовы к стрельбе. Ножом выковырнул пыж – внутри свинцовый круглячок – жакан, с такими на кабана ходят. Значит все такие, никаких особых отметок на пыжах нет.

– Кто с ружьями дело имел?

Руку подняли Шешеня, и Брынцев. Сержант удивлённо посмотрел на остальных:

– Вы что, никогда ружья в руках не держали?

За всех ответил Баев:

– А где бы мы их держали. Органы запрещали ружья держать, за это можно и в тюрьму угодить.

– Хорошо! Гнат! Ружьё тебе достаётся, вручаю! Давайте винтовку сюда!

Так, не русская и не немецкая. Но с винтовкой-то все знакомы? Хорошо, что все, – удовлетворённо отметил сержант, – а кто больше трёх раз стрелял из винтовки? Один Брынцев? Повезло мне с вами, ребята. Винтовку вручаю тебе, Брынцев!

Сашка чуть ли не подпрыгнул от радости, получая их рук сержанта оружие. Передёрнул затвор, выбросив патрон из ствола, со знанием дела посмотрел внутрь, покачал головой.

– Что такое, Саша?

– Чистить надо, товарищ сержант.

– Вот и занимайся, да и остальных научи с ней обращаться. А теперь давайте немца.

Сержант осмотрел пулемёт со всех сторон, начиная с ложа-рогульки, поискал крючок, поднимающий крышку, под которую закладывается пулемётная лента, нашёл. Снял ленту, в стволе торчал патрон. Нашёл рычаг затвора, отвёл его – патрон выщелкнулся из ствола. Хорошо, случайного выстрела не будет. Опустил крышку, нажал на курок – боёк щёлкнул. Сержант повеселел – машина работает. Теперь бы убедиться, что ствол не деформировался от огня. Наружная часть механизма была побита осколками, кожух ствола в одном месте был пробит, металл вогнулся к стволу. Отогнуть нечем. Чёрт! Надо было взять инструменты у немца в багажнике. Придётся ножом, да ножа жалко. Но главное, конечно, ствол. А чтобы проверить, надо прочистить его. Как? Ружейного масла нет. Вспомнил, что раньше пушки смазывали салом. Сало надо натопить, чтобы жидкое стало, а чтобы натопить, надо костёр развести. А вдруг впереди, совсем недалеко, немцы? Дым от костра стелется по лесу, его легко почувствовать. Не пойдёт.