Перекрёсток параллельных миров - Ирина Швед

Огромные створки медленно разошлись в стороны, в зал вполз еле живой старикашка, одетый в плащ, украшенный звёздами и перхотью. Значит, этот старикан умрёт через год? А что не завтра?.. он же на ходу рассыпается.

После прихода старикана начался бал. Мне танцевать не хотелось, потому я отошла в сторону, а увидев знакомые столы, возле которых крутились уже знакомые, можно сказать, почти родные лица, решила составить компанию охотникам на привале. Зачем нарушать привычный ход событий?

Взяв бокал с вином, я спряталась за колонну, слушала, о чём говорят мужики. Вскоре насторожилась, услышав, что речь зашла о выборах. Выборы? В стане абсолютизма и королевского беспредела?

Осторожно подобравшись поближе, я начала прислушиваться к разговорам мужчин, рассуждавших о судьбах королевства. Но, к сожалению, я пропустила начало разговора, а о многих вещах понятия не имела, потому поняла только, что орден магов будет выбирать правителя для какого-то королевства. Мужики обсуждали кандидатуры, перемывали кости Ядвиге, Роберту и его сыну Стасику, а я, слушая, не могла понять, с каких рыжиков в стане просвещённого феодализма развели демократию, но так ничего и не поняла, а мужики, закрыв тему выборов, переключились на охоту, и с диким азартом начали обсуждать прошедшие и будущие развлечения.

Танцевать я не планировала, но Маргарита Кински была слишком яркой красоткой, чтобы остаться незамеченной. Перед третьим танцем меня заприметил и пригласил танцевать симпатичный шатен лет двадцати трёх-четырёх с зелёными глазами. Приглашая на танец, парень представился, прикладываясь к моей ручке:

– Барон Росси.

Ах, какие страсти! А барон оказался весьма галантным. Когда я зацепилась платьем за край стола, аж на одно колено встал, помогая выпутаться из капкана. Да, есть же на свете такие вежливые люди. Во время танца барон развлекал меня местными анекдотами – историями из жизни придворных. Истории сами по себе были смешными, но рассказывать анекдоты Росси не умел, потому мне было откровенно скучно, и я посмеивалась исключительно из вежливости. Когда танец закончился, я понадеялась, что барон больше не подойдёт, но ошиблась.

Я стояла у стола, выбирая пирожное, когда рядом зашумели возбуждённые голоса – к столу подвалила весёлая компания: Линц с тем красивым блондином-арийцем и Гизела, за которой вился длинный хвост поклонников. Девица, обмахиваясь веером, приняла из рук Линца бокал с вином, сделала осторожный глоток, жеманясь, как престарелая кокетка, которая всё никак не может выйти замуж. Один из поклонников красавицы, которого я, кажется, позавчера видела на дороге, попросил:

– Ах, расскажите, что же такого придумал Берг! Расскажите.

– И что придумал этот гениальный ум? – спросил Линц, но в его голосе явно сквозила насмешка. Гизела, же, не заметив издёвки в голосе плейбоя, начала рассказывать о том, что некий учёный по имени Берг сделал новое открытие – Земля стоит не на трёх слонах, а на трёх китах.

Толпа, окружавшая красавицу и Линца с арийцем, взволновалась, поклонники красавицы заахали-заохали, зашептались между собой, оценивая ум девицы, и тут всё испортил барон Росси. Появившись рядом со мной, этот паразит громко так спросил:

– Как вам это открытие, мадам Маргарита?

Шух! Все повернули головы в мою сторону. Чёртов Росси! Убить тебя мало! Гизела оценила моё молчание по своему, ехидно заметив, что с образованием, полученным в Пазолини, я вряд ли соображаю, о чём вообще идёт речь. И тут я позволила себе непозволительную роскошь – разозлилась, – хотя надо было промолчать и тихо свалить, а я выпендрилась и, когда Росси спросил, не считаю ли я, что Земля круглая, я ответила:

– Нет, четырёхугольная.

Ух, как они все застыли! А я смотрела на Гизелу, ожидая реакции, но первым отмер Линц, спросил, почему я так думаю.

– Потому. Сторон света же четыре, – и я посмотрела на него с вызовом. Что, съел? Линц отреагировал неожиданно – заржал, как конь в овсяном поле, а отсмеявшись, спросил, на чём же тогда стоит Земля.

– На черепахах.

– Почему?

– Потому. Слоны в океане захлебнутся, а у черепах панцирь крепче, чем спины у китов и, если Земля стоит на китах, то куда они выпускают фонтаны воды из дыры на спине?

Тут Линц заржал ещё громче, сквозь смех жалея бедного Берга, которому и возразить-то на это будет нечего. Думаю, он найдёт, что сказать, как, впрочем, и Гизела, смотрящая на меня взглядом голодной гиены. Но Линцу было всё равно, кто и как на меня смотрит. Он подошёл, взял мою руку, поцеловал, и тут заиграла музыка. Очень не вовремя, между прочим. Воспользовавшись этим, Линц пригласил меня на танец, заставив Гизелу скрежетнуть зубами.

В центре зала уже выстраивалась длинная шеренга танцоров и, что меня больше всего поразило, на паркет вышли не только юные прелестницы, но и дамы, имевшие в анамнезе внуков; даже охотники покинули бивуак, и рванули приглашать дам, которые стыдливо опускали глазки, принимая приглашение. Короче, это называется: «Танцуют все». Причину такого поведения я узнала чуть позже, и она была проста, проще пареной репы.

Нравы, царившие в сказочном мире, были достаточно пуританскими, и молодым людям дозволялось немногое. Мужчина мог прикоснуться к чужой женщине лишь в диапазоне от кончиков пальцев руки и до локтя. А в этом танце, чья музыка напоминала хит Сердючки «Всё будет хорошо», мужчинам дозволялось кружить партнёрш, придерживая их за талию. Именно поэтому «Карусель» пользовалась большим успехом в местном обществе, и танцевать её выползали все, кто худо-бедно мог держаться на ногах. Девушки, расписывая танцы, оставляли «Карусель» для предмета воздыханий, а если одна и та же пара танцевала в «Карусели» два-три раза подряд, сплетницы начинали говорить о том, что свадьба не за горами. Но это я узнала чуть позже, и только тогда поняла, почему Гизела так на меня посмотрела. Она рассчитывала, что Линц пригласит на танец её, а тут я влезла со своей умностью.

Увлекаемая Линцем, я шла в центр зала, где уже собирались пары. Мужчины сверкали глазами в предвкушении, девицы и даже солидные дамы корчили из себя образцы скромности и чистоты. А что ж Маевская-то не танцует? О, кстати, и маг куда делся? Не считает нужным присутствовать? А зря. На таких мероприятиях люди, расслабившись, говорят много лишнего. Я – яркий тому пример. И, если бы я тогда знала, как окажусь права, сбежала бы из зала хоть через окно!

Но, увы, как сказала поэт, нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся. И я танцевала в паре с Линцем, старательно следя за другими, но всё равно запаздывала и путалась в фигурах, а мои надежды на то, что Линц не заметит, пошли прахом. Как только смолкла музыка, и пары, поблагодарив друг друга, начали расползаться по залу, Линц сказал, что после таких скачек надо освежиться, повёл меня к столам с напитками, причём потащил не к тем столам, у которых стояла Гизела в окружении поклонников, а в другую сторону. Вот что тебе от меня надо, плейбой средневековый? А Линц начал конкретно клеиться! Нет, делалось это прилично, как и положено в эти времена, но он клеился, чтобы мне мхом порасти. Он улыбался белоснежной улыбкой, говорил комплименты, спрашивал, как долго я собираюсь пробыть в гостях в Кастелро, как будто я сюда прикатила по собственному почину! Вот же зараза! Я и не думала, что он такой лапочка. К сожалению, наш тет-а-тет вскоре разогнали. Подошёл ариец, окинул меня оценивающим взглядом и, извинившись, утащил Линца прямо у меня из-под носа. Приревновал, что ли?

Проведя на балу ещё минут двадцать и поняв, что Линц больше не подойдёт, я решила уйти. Что тут делать-то? И я выскользнула в смежную с бальным залом комнату, служившую чем-то вроде женской раздевалки, где у большого зеркала дамы поправляли причёски и платья. Я глянула направо. Так, если я правильно понимаю, то за теми дверями нечто вроде женского туалета – комнатки с горшками, чтобы дамы не жались по кустам, а налево – выход? Я пошла налево, и наткнулась на Гизелу, которая сразу воспользовалась удобным моментом. Подлетев ко мне, и прижав к стенке, красавица прошипела, брызгая слюной в лицо:

– Ещё раз увижу рядом с Максимилианом, все патлы повыдираю, глаза выцарапаю, руки и ноги переломаю.

Ой, мама! А полиция тут есть? А Гизела, глянув куда-то в сторону, неожиданно взвизгнула, и плюхнулась на пол, задрав задрала платье до колен. Что это с ней? И тут за спиной раздался голос:

– Что вы вытворяете?

Я обернулась, встретилась взглядом со строгой бонной, а Гизела сказала плаксивым голосом:

– Она меня толкнула, а когда я упала, задрала мне платье.

У-у-у! Я попала. Гизела снова взвизгнула, начала панически прикрывать открытые до колен ноги. Что ещё? Ахты, холера! В проёме двери, ведущей в смежную комнату, стояли Линц с арийцем, разглядывали ноги Гизелы, длинные и стройные, надо сказать, но меня это не спасёт. Я опозорила приличную девицу на всю оставшуюся жизнь. Видимо, бонна так и подумала, поскольку мне было приказано вернуться в свои комнаты. Ой, как страшно! Я помчалась к себе, как каторжник, выпущенный на свободу.