Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

влияний на формирование богословия св. Афанасия И.В. Попов (мч. Иоанн), К. Е. Скурат упоминают сотериологические идеи св. Иринея, развиваемые и обосновываемые далее св. Афанасием.[142] В области триадологии св. Афанасий следует некоторым наработкам раннехристианских апологетов II века (в частности, параллели между Отцом и Сыном (Словом) в Боге и мыслью (словом, разумом) и умом в человеке). Несомненно, опирался в своей триадологии свт. Афанасий и на своего великого предшественника по кафедре – свт. Дионисия (200–265); особенно ярко он продемонстрировал приверженность св. Дионисия православным взглядам в своем трактате в его защиту «О выражениях св. Дионисия».

Определенный вопрос представляет влияние на свт. Афанасия наследия Оригена (185–254), этого крупнейшего ко времени жизни св. Афанасия представителя родной для него александрийской традиции. С одной стороны, св. Афанасий явно читал труды Оригена и один-два раза даже ссылается на него (например, в «Послании о Никейском Соборе» (гл. 27)), где, хваля, называет его «трудолюбивым», истолковывает некоторые оригеновские выражения в православном духе, стремясь лишить ариан права ссылаться на Оригена. И тем более никакой критики в адрес Оригена, подобно св. Мефодию Патарскому или св. Евстафию Антиохийскому, у св. Афанасия мы не видим. С другой стороны, как представляется, такие редкие упоминания Оригена [143] св. Афанасием, возможно, еще более красноречиво говорят об определенном подспудном дистанцировании от некоторых заблуждений Оригена, прежде всего в области триадологии (в неоднозначных выражениях последнего находили подтверждение своей позиции как православные, так и ариане). И если в самых ранних творениях св. Афанасия, в «Слове против язычников» (в особенности) и в «Слове о Вочеловечении», исследователи отмечают некоторые оригеновские «мотивы», то в более поздних его творениях такого уже не наблюдается. Так, утверждение в «Слове против язычников» посреднической роли Логоса как мирового принципа бытия, выраженного еще у некоторых античных философов, входит в некоторое противоречие с более поздним утверждением свт. Афанасия о творении как непосредственном действии Бога (Отца).[144] Также свт. Афанасий «в корне отвергает»[145] идею Оригена о вечности творения сущностью Божией, лишающей тем самым разумные твари (духи) их свободы и насильно «привязывающей» их к своему Творцу. Св. Афанасий проводит важное различие между сущностью (по которой происходит рождение Сына и исхождение Святого Духа) и волей (по которой творится мир).[146] Иносказательное в «Слове против язычников» толкование грехопадения в раю, свойственное Оригену, в более поздних произведениях отсутствует. Платоническая идея умственного созерцания Адамом Бога как способ пребывания с Богом (что также присуще оригенизму), которой уделено значительное место в «Слове против язычников», в последующих произведениях не встречается.[147] В целом же у свт. Афанасия в ходе арианских споров появляется тенденция «движения прочь от Оригена».[148]

Таким образом, вопрос о влиянии Александрийской школы на св. Афанасия хотя и важен, но не принципиален. Свт. Афанасий не богослов этой школы, подобно Клименту или даже Оригену. С. Пападопулос, отмечая творческий характер личности и мысли свт. Афанасия, пишет, что тот «переменил путь богословия, заданный в Александрийской школе. и соединил наследие св. Игнатия Богоносца, св. Иринея Лионского со св. Дионисием Александрийским и Феогностом и поставил на служение Церкви».[149] Такую выдающуюся роль св. Афанасия С. Пападопулос объясняет его особой просвещенностью свыше, благой уверенностью в своей миссии «самому постигать и самому же излагать тайну Святой Троицы».[150] Итак, в лице свт. Афанасия мы имеем подлинно церковного богослова, который живет и мыслит в русле Предания Тела Христова, пребывающего в исторической реальности и в то же время всегда выходящего в «мета-реальность» Царства Небесного.

Что же касается такого традиционного вопроса, как влияние светской философии, науки и культуры на богословие того или иного церковного автора и соотношение у него философии и богословия, то по поводу свт. Афанасия можно встретить такие отзывы, не кажущиеся унизительными: «Такая личность, как Афанасий, несомненно, не является “фигурой второго плана” в истории христианской Церкви; однако именно “фигурой второго плана” он выступает в сфере своей философской подготовки и своих интересов к языческой культуре. У него проявляется стремление сохранить по отношению к этой культуре некоторую дистанцию, а может быть, даже стремление к полному отторжению от этой культуры».[151] В этом отношении очень показательно видение святым Афанасием преп. Антония как идеала подлинного христианина и христианского любомудра. В своем «Житии» он представляет его как неграмотного, но при этом «богонаученного» и посрамляющего своей мудростью приходящих к нему «внешних» философов.[152] Богодарованную возможность познания Творца свт. Афанасий не исключает и из изучения твари и до Христа, другое дело – он понимает, насколько дурно человечество распорядилось этой возможностью. В «Слове против язычников» и «Слове о Вочеловечении» св. Афанасий пишет, что эта возможность была упущена, и человечество пошло по ложному пути поклонения твари (пантеизм, язычество и идолопоклонство) вместо познания и почитания истинного Бога и только во Христе может вернуться к истине.

К. Морескини перечисляет немногочисленные «внешние» элементы и тенденции у свт. Афанасия, которые могут нести характер заимствования: это использование «сложных [греческих] выражений с первым компонентом αὐτο- [само-]» (такие выражения мы находим у Оригена и свт. Дионисия Великого); св. Афанасий воспроизводит платоновскую идею о том, что «зла не существует, но существует только благо (Прот. языч., 4)»; как писал св. Афанасий, «греческие философы утверждали, что мир есть большое тело, – и в этом они правы (Прот. языч., 41). Познание Бога стяжается в силу деятельности души (Прот. языч., 2–4), утверждает Афанасий, отдаленно воспроизведя платоническое утверждение, согласно которому душа, а не тело способна достигнуть познания, свободного от заблуждений. Более конкретно, именно через ум (он прибегает к выражению “разумная душа и ум, свободный от страстей”), человек приходит к познанию Бога».[153] Зато часто мы встречаем у свт. Афанасия критику языческой философской мудрости. Так, к примеру, он критикует восходящее к «Платону... к среднему платонизму и к космологии, предваряющей Плотина», представление о том, что «Бог сотворил мир “из некоей предсуществующей и несотворенной материи”».[154] Такое воззрение показывало бы Творца слабым и ограниченным.

В целом же можно сказать, что, несмотря на то что св. Афанасия относят к Александрийской школе, славившейся своей богословско-философской рафинированностью (ср. Климент, Ориген), в его лице мы находим не последователя эллинизации христианства, а как раз наоборот – борца против нее (в лице арианства), хотя и прекрасно знавшего концептуально-терминологическое наследие античной философии, но поставившего свои знания на службу Церкви и защите «первоначального Предания». Философия же у св. Афанасия была отчетливо подчинена богословию и направлена на