Закон ракушки - Лариса Андреевна Романовская

прямо в машине умер. Машина не разбилась, но Ярика всё равно забрали в больницу, потому что он сильно испугался.

Витя про это не знал. И не понимал, как с Яриком теперь попрощаться, тот же в Сети почти не бывает, у него никаких аккаунтов нет.

Юлия Юрьевна сказала:

— Мы ему всё передадим. Особенно конфеты!

Всем стало смешно. Вите — первый раз за сегодня, за вчера, за поза… Короче, первый раз с середины пятницы.

Он шёл по рядам и раздавал конфеты. Как на дне рождения. Только ему желали не «расти большой, не будь лапшой», а «счастливого пути» и «удачи». Серый пожал Вите руку, и потом остальные пацаны тоже стали жать. Серый сказал:

— Я когда приеду в Америку чемпионат играть, напишу тебе, пересечёмся.

Ася спросила:

— А ты в Москву ещё вернешься?

— Папа обещал, что однажды на каникулах. Посмотрим.

Он сердился за занятый стул.

Юлия Юрьевна попросила писать ей на электронную почту. Оставила Вите свой адрес на липком жёлтом листочке. Красной ручкой, которой в тетрадях замечания делала: «Плохо стараешься» или «Почти молодец». А сейчас просто адрес, даже не школьный.

Витя убрал листочек в тот карман рюкзака, в котором всегда пенал носил.

Юлия Юрьевна Витю обняла ещё раз, а потом зачем-то перекрестила.

— Ну, с Богом…

Витя смотрел на линолеум. Он был серым и солнечным.

Все шелестели фантиками. У Вити в пакете ещё оставалось немного конфет, но ему не хотелось больше.

Он отдал пакет Юлии Юрьевне:

— Это вам и Ярику. Вы с ним поделитесь, ладно?

— Да. Ну всё, Вить. У тебя теперь своя жизнь, а у нас по расписанию окружающий мир.

Все завыли. Витя обернулся. Ася теперь сидела одна за их партой.

— Витя яйцо забыл!

Кажется, это Ася сказала. А может, одна из Сонь. Не важно, кто именно. Хорошо, что напомнили.

Расписные деревянные яйца стояли в шкафу, где учебники. Это был такой проект на Пасху. Старшеклассники на технологии наточили заготовок, а младшие классы расписывали, кто как хочет. Витя не помнил, что он на своём нарисовал. Он даже не помнил, какое там — его. Хорошо, что Юлия Юрьевна к каждому записку приклеила.

Оказалось, что Витино — глобус. Он хотел земной шар сделать, такой, где с одной стороны Россия, а на обороте — Америка. Но краски растеклись, и материки стали на себя не похожи. С одной стороны яйца был как будто сплошной океан. А с другой — всего один континент. В завитушках, как раковина улитки. Витя сунул яйцо в рюкзак, решил, что увезёт его в самолёте.

Он шёл от шкафа к выходу из класса. А ему вдруг начали хлопать. Кажется, это Серый придумал. А Юлия Юрьевна опять сказала:

— Ну всё, с Богом.

Он спускался по лестнице, а пустое яйцо каталось внутри рюкзака.

Пропущенный день

Будильник зазвенел в семь, как в школу. Они забыли отключить будильники на обоих телефонах, у Вити и у мамы.

Всё вчера сдали, всё забрали, попрощались… А будильники оставили. И теперь непонятно, что делать в такую рань. Смотреть в окно, как через двор люди идут. Мелкотня в сад, мимо Зелёной площадки, старшие в школу, вдоль зелёного забора.

Вот ему сегодня в школу не надо, а у забора всё равно неправильный цвет. Тревожный, унылый. И мама на кухне тоже такая же. И… Вещи они уже собрали. Игра в планшете виснет, там ни Ярика сейчас, ни Лёхи. Лёха вчера на сообщение не ответил. На три. Ярик в больнице. Игра тоже какая-то… Как их квартира, где всё вроде на месте, но хозяева уже решили, что это и то с собой не возьмут, оно ненужное теперь. И кажется, что день тоже таким будет.

— А поехали куда-нибудь? Витька, хочешь? Куда угодно. Сегодня наш день.

Мама стояла на пороге. Рядом с тем местом, где раньше был ящик с игрушками. Не плакала, улыбалась. Как её в школьной библиотеке научили.

— Виктор! Алло, просыпайся! У нас до вечера два вагона времени.

— А потом?

— А потом я в кино хочу сходить. На Миядзаки.

В школу не надо. Уроки не надо. Совсем никакие. А надо гулять и в кино. Вдвоём. Нет, не надо, а можно!

* * *

Получалось, будто они сейчас в Москве совсем одни. Будто это новый город, они в него только приехали и совсем никого тут не знают. Гуляют вот, фотографируются на Красной площади. Туристы.

И мама будто экскурсовод. Про Москву рассказывает.

— Вот тут мы с твоим папой встречались, после лекций. Вот тут клуб был, мы туда на концерты ходили, а днём просто сидели, когда холодно. Витька, мы там пожениться решили, в клубе. А вот тут ты толкнулся.

— Чего?

— Ну, я бежала в институт, опаздывала на экзамен. А ты меня в живот тырк!

И мама прикрыла ладонью карман куртки, показала место.

— А как я туда дотянулся? Я что, на цыпочках стоял?

— Ты внутри лежал! Я…

— Мать! Я уже понял, спасибо. Дальше не объясняй.

— А вот тут ты Санта-Клауса испугался. Мы в гости поехали, к Але и Оле. И в вагоне был мужик, в костюме. Ты так испугался, что мы из метро вышли, я тут тебя успокаивала!

— И чего я испугался? Мне что, годик был?

— Нет. Пять, кажется. Просто это в марте было. Ты решил, что опять зима начнётся. Раз Санта ходит.

— Ну офигеть теперь. Ты же могла это забыть, а ты…

— Витька! А вот тут мы с твоим папой на парад святого Патрика ходили… И нас в метро из-за костюмов остановили, думали, что мы…

— А мы можем в метро? К Наутилусу? Помнишь, как Ярик нам его показал? Когда мы вместе на квест ездили?

Мама кивнула. Медленно, будто вспоминала то, что очень давно случилось.

* * *

У колонны стояли двое. Парень высокий, как взрослый дурак Дима. Девушка ему до плеча была. Лицом в плечо.

— Извините, пожалуйста. Вы не могли бы отодвинуться? Тут след улитки.

— Нам надо посмотреть на Наутилуса.

Девушка повернулась. У неё лицо было очень розовым, пухлым и мокрым. Она повернулась и побежала. Парень закричал:

— Вы что, не видите? У человека проблемы, а вы тут со своими улитками! Надо хоть иногда о других людях думать!

И выругался. Как Лёха.

Лицо у него тоже стало розовым. Он побежал за девушкой.

А Наутилус оставался на месте. Там, где его Ярик и дедушка нашли. Этого дедушки больше не было. Всё как Ярик говорил. А сам Ярик был в больнице.

— Мать, когда мы с Серым, Яриком и Лёхой во дворе