Сеул – Хиросима. Август 1945 - Александра Флид

Таких, как Шуго здесь сотни. Однако помогать горожанам приходят только тринадцать человек.

Такого Шуго ещё никогда не видел. Людей, которые могут лежать только на животе, потому что в момент взрыва стояли спиной к источнику света. Келоидные ожоги, которые кислотными язвами расползаются по коже, пробираясь до мышц и костей. Изуродованные лица, переломанные руки и ноги. Запах тлена во всём. И волосы.

Волосы выносятся из госпиталя мешками. Волосы ещё живых людей. Каждое утро медсестры проходят между рядами коек, приподнимают головы больных и сгребают выпавшие за ночь волосы в мешки. Слои между ними перекладываются пропитанной насквозь кровью бумагой. Ваты и пенициллина давно нет.

Он уже знает почти весь медперсонал, и иногда замечает среди погибших знакомые лица. Врачи и медсёстры заражаются неизвестной болезнью, атомной чумой. Они умирают даже быстрее, чем пациенты.

На другом конце города стоит ещё один госпиталь – американский. Горожане ненавидят его, зная, что там проводятся исследования. С момента взрыва прошло почти два месяца, а госпиталь вырос за две недели. Первые дни все были рады, думали, что им помогут излечиться, а потом выяснилось, что американцам только и нужно, что анализы да сводки в цифрах. Подопытные кролики ходят по улицам. Будущие хибакуся3.

Шуго уже второй день возит умерших в машине. По три раза в день. И ещё по три раза в день привозит новые партии больных. Все они бледные, с чуть синеватым оттенком. Многие уже потеряли рассудок. Шуго думает о том, что и сам очень скоро лишится ума на такой работе. Прошло всего два дня, а ему кажется – вечность.

Наверное, всё дело в том, что он чувствует, как внутри разжигается огонь. Гён Ран нужно поскорее забрать оттуда. Она ждёт его, а он проводит время здесь, просиживая в коридоре между аккуратно разложенными рядами носилок, на которых доживают последние минуты его будущие пассажиры. У него внутри всё горит от нетерпения.

Выходной выбить удаётся только через неделю, и Шуго не терпится собрать вещи, спрятать под нижней рубашкой корейские документы и отправиться в портовую часть. Однако утром судьба совершает неожиданный поворот.

Утром Кавада просыпается от мерзкого ощущения во рту – ему не разомкнуть губ и даже не пошевелить языком. Во рту скопилась запёкшаяся кровь. Атомная чума пришла и за ним.

Глава 9

– Капитан Кавада снова сердится…

Шуго лежит на больничной койке среди умирающих людей и притворяется, что спит. Капитан Кавада не просто сердится – он в бешенстве. Как можно было так оплошать? Почему это случилось именно сейчас, когда он должен быть там, в Корее? Он бы давно сбежал из госпиталя, только вот на ноги не подняться. Шуго тихо ругается и сплёвывает кровь, постоянно сочащуюся из дёсен. Может быть, он умрет уже сегодня утром или к вечеру. Отчего начинается это внешнее кровотечение, никто ещё не знает, но это и не имеет значения. Кто-то встает на ноги и продолжает жить, но большинство погибает, истекая кровью. Если бы знать, к какой группе будет относиться он.

Молодая медсестра подходит к нему и ровным голосом интересуется, как идут дела.

– Кровь всё идёт, – сквозь зубы отвечает Шуго. – И долго мне ещё?

– Как получится, – хмурится она.

Понятное дело, ей тоже не до сентиментальностей. Если рыдать над каждым умирающим, то долго не протянешь. А ещё все они недолюбливают военных. Кого ещё винить в том, что сейчас все они переживают такие сложные времена? Кто ещё виноват в этом? Войну проиграли, отдали свою землю на растерзание, опозорили нацию на ближайшее столетие – и всё это люди в форме и сапогах. И неважно, где они несли службу.

Однако сейчас ему всё равно. Всё, о чем он может думать – это то, что он жутко опаздывает. Кто знает, что сейчас творится с Гён Ран?

Проходит ещё два дня, и та же самая медсестра подходит к нему рано утром. На её лице сияет непривычно искренняя и широкая улыбка.

Обычно Шуго предпочитает не разговаривать с людьми без лишней надобности, но сейчас просто не может удержаться. Всё-таки любопытство свойственно всем нам в равной степени, просто не все могут удержать свои порывы.

– Что-нибудь случилось? – спрашивает он.

Вопрос звучит так, словно он осведомляется о несчастье, но на самом деле, хочет узнать, что хорошего могло случиться за одну ночь. В этом городе теперь почти не происходит ничего хорошего. По крайней мере, с тех пор, как он здесь, Шуго ничего такого не помнит.

– Вчера ночью до нас дошла помощь из Кобе. Прислали целый грузовик акатинки4.

Кавада устало прикрывает глаза и тихо осведомляется:

– Полагаете, что акатинка поможет больным не умереть раньше срока?

Медсестра ничего не отвечает, только молча поправляет ему подушку и вздыхает.

Как ни странно, но именно после этого Кавада пошёл на поправку. Благодарить ли акатинку или молодой организм, а может быть все вместе вкупе с тем, что на момент взрыва его не было в городе, но Шуго действительно стал выздоравливать. На это потребовалась полная неделя, но размышляя о том, что он вообще мог погибнуть, капитан приходит к выводу, что ему ещё повезло. Сейчас всё позади. Неважно, рано или поздно, но он доберётся до корейского берега и выполнит обещание.

Через два дня после освобождения Гён Ран поняла, что показывать детей ей не собираются. Соседка ни словом не обмолвилась о том, где живёт её сестра, а потому идти и искать малышей она не может. Приходится ждать, стиснув зубы и работая вместе со всеми остальными на поле. К концу второго дня она уже подумывает о том, что должна бы броситься на соседку с кулаками и выбить у неё нужные сведения, но в это время к ней заходит целая делегация из бывших соседей и близких.

Они знают о том, что она жила в доме капитана Кавады. Они все его ненавидят. Как она могла? О чём она думала? Разве не ради свободы её мама отдала свою жизнь?

Гён Ран слушает, опустив голову и закрыв глаза. Что она может сказать в своё оправдание? Как им объяснить? Да и стоит ли?

Теперь, только теперь в ней поднимается обида на мать. Этим людям не объяснишь, что во всём виноваты необдуманные решения Ёнг Хи. Ведь начинала все это не Гён Ран, верно? Если бы японцы пришли хотя бы на день позже! Если бы она успела перепрятать повстанцев! Всё могло быть совсем иначе. Но кому это можно сказать? Заварив всю эту кашу, Ёнг Хи ушла героиней в глазах селян, а Гён Ран, которая пыталась всего лишь выжить и встретиться со своими малышами, стала предательницей.

Оказывается, они все отлично помнят, что она с самого детства такая – ненадёжная гадкая девчонка, которая в любой момент может предать всех, кто рядом с ней. Как она могла согласиться на проживание с японским капитаном? С тем, кто мучил жителей деревни, держал их в страхе и устанавливал свои дикие порядки? Ведь её мама, считая, что дочь попала в застенки и теперь мучается от пыток и издевательств, покончила жизнь самоубийством. А она, оказывается, и не страдала вовсе. Разве ей не стыдно?