Фальшивые червонцы - Ариф Васильевич Сапаров

мистеру Бойсу означал новый этап в шпионско-диверсионной практике «Российского общевоинского союза». До сей поры генерал Кутепов предпочитал обходиться без посторонней помощи, переправы своей агентуры через границу устраивал самостоятельно. Раз уж обратились за содействием к Бойсу — значит, заставила нужда. Однако услуги положено оплачивать, даром англичане благодетельствовать не захотят. Следовательно, у чернобородого путешественника должны быть задания и от английской секретной службы.

В то безоблачное сентябрьское утро, когда парижский гость сошел с пригородного поезда на станции Лигово и принялся петлять на трамваях с очевидным намерением получше запутать следы, Карусь дежурил у себя в служебном кабинете. Бессменное это дежурство длилось уже вторые сутки подряд, с момента перехода границы агентом белогвардейцев.

Время от времени в кабинете звонил телефон. Из разных концов города Петру Адамовичу докладывали последние новости, выслушивали его указания, и, хоть все было сделано для предотвращения любых неожиданностей, каждый раз он настойчиво просил своих товарищей:

— Не упустите его, хлопцы! Не дайте ему оторваться!

В десять часов вечера стало ясным, что чернобородый собрался устроить ночевку на Васильевском острове, и Карусь позволил себе маленькую передышку.

Теперь он знал доподлинно, что явка у этого типа английская. Как раз на Шестнадцатой линии мистер Бойс содержал свою явочную квартиру. Правда, «паспортное бюро» не пользовалось ею вот уже много месяцев: то ли англичане считали квартиру взятой на прицел чекистами, то ли берегли для экстраординарных надобностей. Судя по визиту чернобородого, оправдывалось последнее предположение: берегли и теперь сдали в аренду белякам.

С отдыхом у Петра Адамовича получилось неважно. Да и что это за отдых, ежели всю ночь названивают по телефону, сообщая обстановку на Шестнадцатой линии. В явочную квартиру никто больше не входил, никто из нее и не вышел. Света в окнах нет, голосов не слышно. Спят, надо думать, мирным сном, отдыхают.

— Глядите, братцы, в оба! — требовал Карусь от своих товарищей, несущих бессонную уличную вахту. — Держите его на коротком поводке!

Требовал по инерции, не очень опасаясь каких-либо осложнений и случайностей в первую ночь. Разведчикам свойственны все обычные человеческие слабости. Добравшись до сравнительно безопасного местечка, они норовят чуточку расслабиться, отдохнуть, малость набраться силенок. Вот наступит утро, тогда и воспоследует дальнейшее развитие событий, а пока чернобородый акклиматизируется в питерских условиях.

Всего, конечно, наперед никогда не угадаешь, но в общих чертах схема действий Вяземского — Смирнова была понятна. Известны были и лица, с коими попытается он вступить в контакт. Сослуживцы, разумеется, по гвардейской артбригаде, бывшие родовитые офицеры — немало их еще толчется в городе. Прощупывать будет облюбованных заранее людишек, передавать поклоны от родственников и знакомых, обитающих ныне в эмиграции. Вполне вероятно, что и акцию какую-нибудь вздумает предпринять — все тут зависит от наличия соответствующих условий.

Чернобородый преподнес сюрприз.

Никакой особой акклиматизации ему не понадобилось. Выспался на явочной квартире, отдохнул до вечера от дорожных своих передряг и, точно у себя в Париже, спокойненько отправился на Малую Посадскую улицу. Бесцеремонно расспросил дворничиху о жильцах интересующей его квартиры, с нахальной самоуверенностью постучал в дверь. В гостях, правда, был недолго, всего минут десять. Вышел на улицу, не спеша прогулялся по парку, ужинать зашел в ресторан Иванова на Большом проспекте и даже заказывал тамошнему скрипачу «Очи черные», небрежно швырнув на эстраду смятую пятерку.

Сюрприз, преподнесенный чернобородым, заставлял всерьез призадуматься. Не нагловатое поведение этого субъекта было тому причиной, — излишнюю самонадеянность в конце концов можно объяснить личными качествами агента. Настораживал адрес, выбранный для первого петроградского визита.

На Малой Посадской жительствовал комбриг Дмитрий Дмитриевич Зуев, занимающий должность начальника строевого отдела штаба Петроградского военного округа.

Карусь не был знаком с комбригом Зуевым. Не подворачивалось удобной оказии, да и надобности в личном знакомстве как-то не возникло. Все зигзаги жизненного пути Дмитрия Дмитриевича и без того были досконально изучены, будто Петр Адамович собирался стать когда-нибудь биографом этого человека с интереснейшей судьбой.

Комбриг Зуев по праву занимал свое место в славной плеяде военспецов Красной Армии, верой и правдой служивших Советской власти. Такой вывод сам собой приходил в голову, если судить по анкетным данным и весьма лестным характеристикам, накопившимся в его послужном списке.

Анкеты, правда, не в состоянии объяснить, каким образом бывший камер-паж императрицы и бывший батальонный командир лейб-гвардии Преображенского полка разрывает со своим прошлым и становится крупным военным деятелем вооруженных сил победившего пролетариата. Анкеты всего только сборище разрозненных и часто противоречивых фактов, а факты требуется хорошенько осмыслить, сделав из них необходимые выводы.

В среде офицеров-преображенцев Дмитрия Дмитриевича дружески называли Дим-Димом, и шутливое это прозвище незаметно закрепилось за ним на всю последующую жизнь.

Военная карьера Дим-Дима складывалась на редкость удачливо. В августе 1915 года был прикомандирован к царской ставке в Могилеве и сопровождал в разъездах по фронтам чрезвычайную военную миссию англичан, возглавляемую лордом Педжэтом. Вернувшись в полк, принял первый батальон — честь для молодого офицера поистине необычная. Блистательно образован, знает многие европейские языки. Отличается личной храбростью, ранен в бою.

Победу Октября не в пример большинству своих друзей Дим-Дим встретил без злобы и ожесточения. Призван в Красную Армию, служил на строевых должностях, к обязанностям своим относился добросовестно. В штабе округа пользуется большим авторитетом. Умный, энергичный и знающий свой участок работы начальник отдела. Держится скромно, с достоинством.

Таковы были факты. Тем не менее чернобородый посланец Кутепова направился именно к Зуеву, ни к кому другому. Знал стервец, что идет к ответственному работнику Красной Армии, что у Дмитрия Дмитриевича в послужном списке отличия за борьбу с басмачами в Туркестане, что каждодневно он доказывает свою преданность революции. Знал все это и все же прямым ходом направился на Малую Посадскую. Выходит, имел на то какие-то основания?

За годы работы на Гороховой Петр Адамович многому успел научиться. И терпеливой выдержанности умудренного опытом следователя, и доходящей иногда до самоистязания служебной щепетильности, и умению здраво оценивать сложные явления жизни. Когда имеешь дело с живыми людьми и от тебя в какой-то степени зависит их дальнейшая судьба, поспешность способна обернуться непоправимой трагедией. Так же, впрочем, как и излишняя подозрительность, нашептывающая тебе на ухо готовые решения.

Сомнениями своими Карусь по старой дружбе поделился с Печатником, рассказал о неожиданном фортеле чернобородого.

— Напрасно беспокоишься, страшного ничего не усматриваю, — пожал плечами рассудительный Александр Иванович. — Наоборот, великолепно все складывается. Ты сам посуди, коли комбриг этот — порядочный человек, не скотина белогвардейская с двойным дном, он и сам знает, как следует ему поступить. Ну, а ежели замаскированный