Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

происходит <наверху>, не мог предвидеть скорого падения власти

Софии и временщика, считал Голицына неизменно могучим, а

потому в разговорах с приставами (которые должны были о его

речах доносить князю Голицыну) расхваливал подвиги князя

Василия Васильевича в крымском походе. <Никогда еще, - говорил

Мазепа, - не бывало бусурманам такого страха, как от князя

Василия Васильевича, ближнего боярина! Жалц, что за

безводными и бескормными местами не успели разорить Перекопа!..

Но ведь в древних хрониках писано: персидский царь Дарий

приходил войной на Крым и войска у него было множество, а всетаки

не мог он взять Перекопа за безводием и бескормицею и

принужден был уйти, и зарок дал, что не пойдет более в тот край!>

На другой день после приезда в Москву гетмана с

малороссиянами повезли во дворец для торжественного представления.

Думный дьяк проговорил пышную речь, восхвалил славные

подвиги князя Василия Васильевича Голицына, нанесшего бусурма-

428

нам такое поражение, <какого они себе не чаяли и такому

подобного не слыхано>. И гетману отдавалась похвала как участнику

победоносного дела. Тогда гетману даны были от имени государей

дары: серебряный рукомойник с лоханью, золотой пояс с

турецкими драгоценными камнями, золотая узда с наперстью. Гетман

и все малороссияне были у руки одного из государей, Иоанна

Алексеевича. Петра здесь не было. Потом гетман посетил

.патриарха Иоакима.

С месяц после того сидели малороссияне со своим гетманом

в большом Посольском дворе, а тем временем в столице

совершались великие дела. Пошла решительная, последняя борьба

между братом и сестрой. Петр из Троицкого монастыря потребовал

к себе служилых. София всеми средствами старалась удерживать

> стрельцов от перехода к Петру, а между тем пыталась посылать

к брату сначала бояр, а потом патриарха; с целью как-нибудь

уладить возникший спор. Все было напрасно, - и бояре, и

патриарх остались при Петре у Троицы. Петр дал приказание всем

стрелецким и солдатским начальным людям, под опасением

смертной казни за ослушание, прибыть к Троице, взявши с собою по

десяти человек простых рядовых из каждого полка, а вместе с

ними должны были явиться к государю московской гостиной

сотни и всех московских черных сотен с десятью тяглецами из

каждой сотни и слободы. Все повиновались. Тогда Петр потребовал

выдачи Шакловитого и его сообщников стрельцов, обвиняемых в

злоумышлении на жизнь Петра и его матери. София принуждена

была уступить, потому что все стрельцы уже перешли на сторону

Петра. Шакловитого выдали и казнили. Князь Василий

Васильевич Голицын не принимал участия в московских смутах этих

дней и запрятался в свою подмосковную вотчину Медведково;, но

после выдачи Шакловитого 7 сентября отправился к Петру вместе

со своим товарищем и другом Леонтием Неплюевым, окольничим

Венедиктом Змиевым, Григорием Ивановым Косаговым и думным

дьяком Емельяном Игнатьевым-Украинцевым. Князь Голицын

приготовился доказывать Петру свою невинность, но его не

допустили ни до каких объяснений, а прямо объявили приговор, которым лишали его всех вотчин и назначили ему жить в ссылке

в Каргополе: виною ему поставлено было то, что он провозгласил

самовольно царевну Софию верховною правительницею, тратил

бесплодно государственную казну и совершил два напрасных

похода в Крым-, ничего не сделавши. Неплюева за обиды, нанесенные севским жителям во время своего управления, за

грабительства и разорение Комарницкой волости, лишив всех имений, сослали в Пустозерск. Змиева удалили в его деревни, а Косагова

и Украинцева оправдали. Только влиянию любимца Петрова, князя Бориса Алексеевича Голицына, обязан был падший временщик

429

тем, что не подвергся смертной казни. Впрочем, на другой год

Каргополь был найден слишком удобным для такого преступника: его перевели в Яренск, а еще через год сослали в Пустозерск, потом в Пинегу, где он и умер в крайней бедности, в преклонных

летах, в 1713 году.

Казалось бы, с падением временщика должна была постигнуть

неблагоприятная участь и гетмана Мазепу, который был возведен

в гетманский сан главным образом по влиянию князя Василия

Васильевича и с той поры держался его милостями.

Действительно, Мазепа уже тогда ожидал себе беды, а бывшие с ним

малороссияне советовались между собою, кого теперь придется им

избирать в гетманы вместо Мазепы: об отрешении последнего, казалось, не могло быть никакого сомнения. Волею-неволею по

царскому приказу отправился Мазепа со своею ассистенциею1 к

торжествующему царю Петру. 9 сентября, когда он, едучи к

Троице, доехал до села Воздвиженского, ему было прислано царское

приказание остановиться и ждать, пока позовут его. Страшно, конечно, ему было ожидать этого зова. Но пришлось ему томиться

ожиданием недолго. На другой же день, 10 сентября, его позвали.

На Троицком посаде малороссияне встретили великолепный

шатер, поставленный для приема их гетмана. В тот же день, после

полудня, гетман был допущен к царю. Он вошел, одетый в богатый

кафтан, окруженный старшинами; за ним козаки несли блестящие

дары; то были: золотой крест, осыпанный драгоценными

каменьями, сабля в дорогой оправе, стоившая 2000 рублей, и 10 аршин

золотного аксамиту2 для царской матери - царицы Натальи

Кирилловны, а для царицы Евдокии - золотные ожерелья с

алмазами. Молодой царь, статный и красивый, сидел одетый в

бархатный кафтан, окруженный боярами, одетыми в байберековые3

кафтаны. Думный дьяк Украинцев.объявил гетману и всем

старшинам похвалу за военные походы с Голицыным. Таким образом

давалось знать, что немилость царя к Голицыну за его крымский

поход не падает на участников этого похода - Мазепу и все

войско запорожское, так как козаки в этом походе исполняли только

свой долг и не могли принимать ответственности за ошибки

главного предводителя. Думный дьяк, проговоривши свою речь, сказал

гетману, что он может теперь говорить к великому государю, если

имеет нужду. Мазепа прежде всего заметил о трудности своего

сана, тем более что он, как старик, не может похвалиться

здоровьем, но он давал обещание служить царю верно, до пролития

последней капли крови, бил челом, чтобы великий государь дер-

1 Т. е. с сопровождавшими его лицами.

2 Виды дорогих тканей.

3 Виды дорогих материй.

430

жал его всегда в своей милости со всеми старшинами и со всем

народом малороссийским. Речь Мазепы, вполне до нас не

дошедшая, понравилась Петру. Сверх ожидания многих, он принял

очень милостиво и ласково гетмана и всех старшин. Ласковый

прием придал гетману смелости, и он тут же подал государю

челобитную, чернившую Василия Васильевича Голицына и

товарища последнего Леонтия Неплюева. Он доносил царю, что

Леонтий Неплюев угрозами вынудил у него дать князю Голицыну

отчасти из пожитков отрешенного гетмана Самойловича, а отчасти

из собственного своего <именьишка>, которое по милости

монаршей нажил на гетманском уряде, 11 000 рублей червонцами и

ефимками, более трех пудов серебряной посуды, на 5000 рублей

драгоценных вещей и три турецких коня с убором. Любопытна

записка Мазепы, сохранившаяся в делах Государственного архива

вместе с письмами царевны Софии, показывающая, что Мазепа

после своего избрания в гетманы заплатил князю “Голицыну взятку

за содействие. В нравственных правилах Ивана Степановича

смолоду укоренилась черта, что он, замечая упадок той силы, на

которую прежде опирался, не затруднялся никакими ощущениями

и побуждениями, чтобы не содействовать вреду падающей прежде

благодетельной для него силы. Измена своим благодетелям не раз

уже выказывалась в его жизни. Так он изменил Польше, перешедши к заклятому ее врагу Дорошенку; так он покинул Доро-

шенка, как только увидал, что власть его колеблется; так, и еще

беззастенчивее, поступил он с Самойловичем, пригревшим его и

поднявшим его на высоту старшинского звания. Так же поступал

он теперь со своим величайшим благодетелем, перед которым еще

недавно льстил и унижался. И ему на этот раз удалось более, чем все прежние разы. Он заслужил к себе милость царя Петра.

Вероятно, теперь ему помогла та природная вкрадчивость, та