Словарь Ламприера - Лоуренс Норфолк

Джульетта была уже высоко вверху: смутное светлое пятнышко в полумраке. Ламприер увидел, как она открыла люк, ведущий на крышу. Показался квадратик ночного неба, на его фоне — силуэт Джульетты, а потом люк закрылся. Ламприер полез по веревочной лестнице следом. На середине пути он остановился и взглянул вниз. Земля была гораздо дальше, чем он думал; чересчур далеко. Ламприер продолжал подниматься, медленно взобрался на самую высокую платформу, качавшуюся на канатах, и оказался у крышки люка. Он откинул ее, протиснулся в отверстие и упал на спину, задыхаясь. Небо, звезды, ночь. Ламприер лежал на крыше оперного театра.

Дул теплый ветер. Плоская крыша простиралась вперед футов на сорок. Когда-то она была покрыта свинцом, но от долгого воздействия дождя и воздуха сияла теперь в лунном свете странной белизной. Ламприер стоял лицом к фронтону в задней части крыши. Он заметил, что плоская поверхность перед ним усыпана какими-то странными холмами или непонятными существами. Их было штук двадцать—тридцать. Черепахи! А над самым фронтоном склонялась над низким парапетом еще одна, одинокая черепаха, привставшая на задних лапах. Черепахи были большие, не меньше чем в две трети человеческого роста. Казалось, кроме Ламприера и странных изваяний, на крыше никого нет. Он снова позвал: «Джульетта!» Сначала никто не отвечал, но вот Ламприер увидел, что с противоположной стороны крыши поднялась чья-то фигура и зашагала ему навстречу.

— Добрый вечер, Ламприер! Ты пришел за тем, что принадлежит мне, — произнес виконт. Его сапоги грохотали по свинцовой крыше. Ламприер отпрянул в сторону.

— Она не ваша! — крикнул он в ответ. — Она сказала мне… Вы ей не отец!

Виконт подошел ближе.

— Верно, Ламприер… Ах, как это верно… — Он коротко рассмеялся. — Дело не в ней. Меня занимает нечто более важное, и это тяжелее понять.

Виконт остановился и оказался лицом к лицу с Ламприером. Их разделяло несколько ярдов. В лунном свете лицо Кастерлея казалось уродливым. Ламприер искал Джульетту, ему была нужна только она. В чем же еще было дело?

— Твоя доля, Ламприер! Девятая доля имущества Компании! — проревел ему в лицо Кастерлей. — То, что искал твой отец!

— Мой отец! — выдохнул Ламприер. Ламприер вспомнил, какое было выражение лица у Джульетты, когда он упомянул собак, — удивление, ужас…

— Твой отец, твой дед, и отец твоего деда, и его отец, все они искали то, что ищешь ты. Как только мы отрубали эти головы, они вырастали вновь. Вырастали вновь, Ламприер. И твой отец… Ты что, и вправду поверил, что это был несчастный случай?

Ламприер снова увидел, как псы, низко стелясь по земле, устремляются по следу, как отец пытается убежать, падает, катится в озеро, переворачивается на мелководье, и его рука…

— Ты и вправду решил, что это были несчастные случаи, Ламприер? — Виконт сделал еще шаг к нему.

— И Франсуа? — Кастерлей остановился. Ламприер опять отпрянул в сторону. Теперь он стоял спиной к парапету. Виконт шагнул к нему. Его огромная туша башней нависла над Ламприером.

— Всему свое время, — он издевательски рассмеялся. Ламприер сделал шаг назад и стукнулся пяткой о черепаху. Виконт снова приблизился. Он надвигался на свою жертву как бы ненамеренно, огибая черепах и заставляя Ламприера отступать к парапету.

— Настало время и для тебя, Ламприер. Виконт вытащил короткий кинжал. Ламприер снова отступил. В памяти его всплыли отрывки отцовского письма. «Если я покину этот мир так же, как и наши предки… сомнения и вопросы без ответов… Джон, не преследуй их больше». Виконт подступил ближе. «Ты не сможешь удовлетворить свое любопытство». Ламприер чувствовал, что парапет за его спиной уже совсем близко, а за парапетом — пустота… «Не сможешь осуществить свою месть». Какой же я дурак, подумал он. Кинжал со свистом прорезал воздух, заставляя его опять отступить. Ламприер попятился и понял, что дальше отходить нельзя. Виконт ухмыльнулся и снова взмахнул кинжалом. Ламприер отшатнулся назад и оказался на парапете. «Что касается моих бумаг, сожги их». Какая непростительная глупость, о дурак! Кастерлей сделал последний рывок, нож мелькнул в дюйме от лица Ламприера. Молодой человек шевельнул губами, словно хотел что-то сказать, парапет ушел у него из-под ног, и центр тяжести уже покинул его тело, уже был у него за спиной, уже мчался навстречу камням мостовой в сотне футов от крыши театра. Он готовился к смерти, подобно всем другим Ламприерам, и к небытию, ибо он был последним.

Лицо Кастерлея застыло в неподвижности.

Впоследствии Ламприер будет неоднократно возвращаться к тому, что произошло в эту секунду, но так и не сможет восстановить последовательность событий. Ламприер почувствовал у себя за спиной мощный порыв ветра. Он увидел, как Кастерлей падает на спину, пошатнувшись, словно его ударили, неотрывно глядя в одну точку где-то у себя над головой. Ламприер ощутил на губах привкус соли. Чья-то твердая рука толкнула его в спину… да, это точно была рука, и она толкала его вперед с необыкновенной силой. И в этот момент Ламприер почувствовал запах гари.

Но в действительности ветра не было, и виконта никто не бил. Соль? Рот Ламприера был полон слюны — должно быть, от страха, предположил он. Огня тоже не было… и все же рука, поддерживающая его спину, наверняка была рукой, в этом он был абсолютно убежден, но как это могло случиться? Рука Бога? Ламприер с усилием качнулся вперед и упал на крышу. Свинцовый лист рванулся ему навстречу и, казалось, растаял и рассеялся в легком тумане, пока голова юноши клонилась вниз и силуэт черепахи за спиной виконта, крышка люка за спинами черепах и небеса сменились в его глазах сплошным куском свинца, сначала белым, потом серым и наконец совершенно черным.

— Джон! — Чьи-то руки держали его за плечи, тянули его вперед, вверх. «Не преследуй…» Кто-то хлестал его по щекам. Он попытался дать сдачи.

— Джон.

Волны серой пустоты откатывали назад и светлели. Он подумал, что спит, и получил новую пощечину.

— Джон! Очнись!

В глазах у него прояснилось. Он увидел, что над ним склонилось лицо. Лицо было перевернутое. Ламприер застонал и попытался приподнять голову.

— Вставай, ради бога, вставай! Нам надо идти, пойдем, Джон! — Это был Септимус.

Ламприер лежал в аллее у театра. Септимус стоял рядом с ним на коленях.

— Джон, нам надо идти! Ты должен встать. Ламприер попытался встать. Голова его раскалывалась.

— Хорошо, а теперь иди.

— Септимус, что ты… Как ты здесь оказался? Ламприер потер лоб, и ему показалось, что кости черепа стали мягкими.

— Когда я пришел к тебе, то увидел девушку возле двери и подождал на лестнице, пока она уйдет…

— Джульетта! Где она?

— Не знаю. Я бежал за вами следом и нашел тебя на крыше… У нас нет времени. Смотри, — он указал на аллею, ведущую к Хеймаркету, где с огнями и криками шла толпа. — В городе волнения, видишь? Мы должны спешить!

Они шли теми же улицами, по которым Ламприер недавно бежал, догоняя Джульетту. Но теперь вместо одинокой девичьей фигурки, убегавшей от него, он видел толпы мужчин и женщин с палками и факелами в руках, с ярко раскрашенными лицами, то и дело громко кричавших: «Фарина!» Толпы двигались в разных направлениях, сталкиваясь, перемешиваясь и объединяясь, но общее движение было нацелено на восток. Ламприер и Септимус продолжали свой путь, и как только в голове у Ламприе-ра немного прояснилось, он с удивлением стал поглядывать на своего друга. Чем дальше они шли, тем больше Ламприеру казалось, что Септимус забыл, куда они идут и зачем. Когда они очутились на Стренде, уже не Септимус торопил его, а, напротив, Ламприер тащил своего друга, прокладывая дорогу через толпу. Они добрались до Саутгемптон-стрит целыми и невредимыми, Ламприер втолкнул Септимуса в дверь и помог ему подняться по лестнице. Септимус тяжело перевалился через порог, словно все его внутренние резервы на этом исчерпались. В открытое окно дул теплый ветерок, шелестя страницами памфлетов, лежащих на письменном столе, освежая застоявшийся воздух. Здесь была Джульетта, в воздухе еще сохранилось ее дыхание. С улицы доносились чьи-то крики и гулкие шаги по мостовой. Септимус обессиленно рухнул на кровать. Ламприер расхаживал по комнате, бросая взгляды на Септимуса, который, казалось, был в глубокой задумчивости.

— Значит, ты спрятался на верхней площадке? — наконец спросил Ламприер.

Септимус приподнялся на локтях и устало кивнул.

— У двери переписчика?

Септимус взглянул на него с удивлением, сменившимся покорностью, и снова кивнул.

— Почему? — спросил Ламприер. — Если ты хотел скопировать словарь, ты мог бы не скрывать этого от меня.

Септимус открыл было рот для ответа, но Ламприер поднял руку, призывая к молчанию.

— Значит, ты ждал, а потом пошел за мной и, должно быть, видел все представление. Я должен был поверить во все это? Я должен был поверить в то, что я — Парис? Я не сумасшедший, ты это понимаешь? — Ламприер возвышался над лежащим на постели Септимусом, и тот помахал рукой, пытаясь отодвинуть его, но Ламприер не собирался так просто сдаться и отказаться от этой темы. — Все это было спектаклем, не правда ли? И сегодня, в театре, и до того… — Он вспомнил прошлые события, и голос его внезапно стал холодным и решительным. — Почему ты опоздал в тот вечер, когда мы собирались пойти на фабрику Коуда? — спросил он. — А что было у де Виров? Кто приказал выкопать яму и установить сифон посредине болота? Ну, ну, Септимус? Помнишь ли ты дренажный проект?