Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова - Сергей Иванович Валянский

плечах лежала еще забота об организации и нормальном функционировании Научного института им. П. Ф. Лесгафта. Затем добавились хлопоты по пробиванию издания этой работы.

Легко можно понять, почему возражали против моих исторических трудов до революции. Я был фигурой для властей весьма подозрительной, хоть и амнистированный, но все же «государственный преступник». Отношение ко мне было настороженным. В 1912 году меня даже посадили в Двинскую крепость на один год за стихотворения, за которые я ужё отсидел прежде. Кроме того, мои работы действительно не способствовали укреплению православия. Так что «притеснения при старом режиме» вроде бы понятны.

Но вот злоключения с печатанием этих работ при «новой власти», для которой я был «живой иконой», были странными. Ведь я был членом Исполнительного комитета партии «Народная воля». Я был лично знаком почти со всеми первыми лицами нового государства, неоднократно их посещал по разным вопросам и в моменты этих встреч не уставал хлопотать о своем историческом труде. Однако, несмотря на протекцию власть имущих, когда я приходил в издательство, мне, конечно, не отказывали, а просто говорили: «Нет бумаги».

Я пытался при каждом обращении к В. И. Ленину по тем или иным вопросам напомнить ему о своей исторической работе, все никакие печатаемой. Председатель Совнаркома довольно хорошо относился ко мне, так как его старший брат Александр, которого он очень любил, сложил голову за идеи партии «Народная воля». После каждого такого обращения он давал указание разобраться с этим вопросом. Те, кому предназначались эти распоряжения, также были всегда по крайней мере лояльны ко мне. Вот, например, А. В. Луначарский. Сначала он хотел честно ознакомиться с работой, но, увидев ее объем, решил ограничиться разговором со мной. Идеи, положенные в основу моей работы, ему понравились, и он дал положительный отзыв на нее.

Но дело по-прежнему стояло на мертвой точке. И книга так бы никогда и не увидела свет, если бы не вмешательство прагматичного начальника ОГПУ Ф. Э. Дзержинского.

Однажды я встретился с ним по поводу возможности освобождения нескольких старых моих друзей, за которых готов был поручиться. Незаметно разговор перешел намой собственные проблемы, и я посетовал, что решение об издании моей книги по истории существует уже несколько лет, а в издательстве говорят, что нет бумаги. Этого было достаточно. Феликс Эдмундович тут же позвонил в издательство и объявил, что у него сейчас находится известный революционер Николай Александрович Морозов, книгу которого все никак не начнут печатать в Ленинградском отделении издательства, якобы из-за отсутствия бумаги. Так вот, он лично даст указание оперативной группой провести обыск в типографии при издательстве, и если найдут излишки бумаги — все будут арестованы.

Оказалось, достаточно было только этого звонка, чтобы все тут же завертелось.

Уже очень скоро я понял, что название, которое мне навязал редактор ОГИЗа, неудачно. Мало того, что оно не отражало сути работы, — многие, не взяв на себя труд даже ознакомиться с произведением, обвиняли меня в том, что в тот момент, когда все борются с религией, я пишу книги о Христе. Им было невдомек, в силу неграмотности, что «Христос» (Cristox) по-гречески значит «посвященный, помазанник в тайны высших знаний». Именно в этом смысле он и фигурирует в моей работе и имеет малое отношение к евангельскому Христу.

К моменту начала печатания реально готовым был только первый том. Что касается остальных, то основной материал для них был подобран, но он постоянно увеличивался, так как работа все время продолжалась. Когда после вмешательства Ф. Э. Дзержинского работа над изданием началась, можно было более целенаправленно трудиться над каждым томом, доводя их до «товарного вида», состояния, удобного для издания.

К сожалению, импульса, данного Ф. Э. Дзержинским, не хватило на все издание. Его хватило лишь на издание шести томов. А для того чтобы увидел свет седьмой том, потребовались дополнительные усилия. Дело дошло до того, что при издании этого тома «наверху» было принято решение разбить уже готовый набор. Работники типографии, вместо выполнения приказа, поставили меня в известность. А я, в свою очередь, срочно выехал в Москву, где получил поддержку у Председателя СНК Союза ССР А. И. Рыкова и управляющего делами СНК СССР Н. П. Горбунова, с которым был знаком еще со времен, когда я добивался издания своего первого тома. Удалось добиться следующего: решение о приостановке печатания книги отменили, но тираж ее существенно уменьшили, и распространяться он должен был через спецраспределители, а не через свободную продажу.

В октябре 1932 года седьмой том поступил в продажу. В Ленинграде его можно было купить лишь в одном месте — в закрытом распределителе на Невском, 72.

Издание началось, но очень медленно. В год выходило по одному тому, и поэтому пришлось не только руководствоваться первоначальным планом, но и изменять его, прислушиваясь к мнениям читателей, а нередко и к их советам.

Это увеличивало объем выходящих томов. В них включалось то, что по первоначальному плану не предполагалось, а планируемое приходилось переносить в другие тома.

Вот простая статистика. Первый том был объемом в 548 страниц, второй уже