Водоворот жизни - Эрин Пайзи

– Вот почему я выбрал жизнь в Нью-Йорке, – Муня посмотрел на Рейчел. – Теперь ты поняла, почему?

Рейчел кивнула.

– Словно ты находишься в бутылке с шампанским, – она слегка захмелела. – И я чувствую себя одним из маленьких золотистых пузырьков, вырывающихся вместе с сотнями других пузырьков.

– Эй, что вы хотите делать сегодня? – спросила Ли.

– Как насчет Таймс-сквер?

– О, Рейчел, – запротестовал Муня, – если честно, то это не лучшее место в мире. Там гораздо хуже, чем в Сохо в феврале.

– Неважно. Тебе следует помнить, что почти все мои представления об окружающем мире были твореньем кинотеатра в Лайм Реджис. Многие фильмы были американскими. Ей богу, мы не танцевали под джазовую музыку в кладовке. У нас в спортивном зале устраивался рок-н-ролл, а монахиня-надзирательница караулила, чтобы все было пристойно.

– А в наши дни в моде были подплечики и русские чайни, – засмеялась Ли.

– Отличная идея, – сказал Муня. – Пошли отсюда. Хочу показать Рейчел настоящую русскую чайню, – он посмотрел на Рейчел. – Это недалеко от Карнеги-Холл.

– Чудесно, но мне нужно вовремя вернуться домой, чтобы позвонить Клэр и детям.

– Сделаешь это завтра. Ты же вчера только звонила, помнишь? – напомнил ей Муня.

– Если честно, Муня, то не помню. Забыла. Мне бы попить. Целую бочку бы выпила.

– Ты можешь это повторить, – согласилась Ли. Все трое рассмеялись.

Таймс-сквер оказалась именно такой, какой ее представляла Рейчел.

– Все равно, – обратилась она к Ли. – Вот я стою возле Таймс-Тауэр. Ты не можешь себе представить мои чувства. Знаешь, мне всегда хотелось быть Дорис Дей, – Рейчел пальцем приподняла кончик носа. – Я сто лет потратила на то, чтобы сделать свой нос чуточку вздернутым, как у американок.

– Если ты это сделаешь, то будешь больше похожа на английскую мужеподобную женщину, – пошутила Ли.

– Ли, до меня только сейчас дошло. Я же оставила свое вечернее платье у тебя. Я одета в твои джинсы, а мы собираемся вечером в русскую чайню. Мне нужно прийти в себя и собраться с мыслями, как вы говорите в Нью-Йорке.

– Ладно, поехали ко мне, – сказал Муня. Он остановил такси.

Муня предложил обеим женщинам выпить чаю. Пока он возился на кухне, Ли положила руки Рейчел на плечи и серьезно посмотрела на нее.

– Как ты себя сейчас чувствуешь, Рейчел?

– Немного странно, – призналась Рейчел. – Немного растерянно… Пойти в постель с другой женщиной, как я полагаю, всегда считалось в моей жизни чем-то из ряда вон выходящим. Если Чарльз выходил из себя, то самое обидное оскорбление, которое он мог придумать, так это обозвать меня и моих подруг лесбиянками. Когда он сердился на кого-то из мужчин, то называл их «извращенец» или «гомик». Так трудно сделать что-то, за чем бы скрывалась любовь и сердечное тепло… – она замолчала. – Я хочу, чтобы ты знала, Ли, это была не только терапия моей души. Пребывание с тобой прошлой ночью вернуло мне множество хороших чувств. Я вновь почувствовала себя ребенком, каким была до встречи с Чарльзом. Ли нежно улыбнулась.

– Не нужно извиняться, Рейчел. Каждый должен определять свои сексуальные пристрастия сам. Проблема состоит в том, что слишком многие люди отказываются принимать на себя груз ответственности за это. Вместо этого они зарываются носом в книги или смотрят фильмы, пытаясь найти там ответ на свой вопрос. Я долгие годы воображала себя Лорен Бакол, и мне нравилось раздавать своим мужчинам оплеухи.

Вошел Муня с восхитительным японским чайником.

– Мне всю жизнь хотелось быть Джеймсом Дином, – сказал он.

Ли убрала руки от Рейчел и села на диван.

– Вынужденные обстоятельства, – сказала она. – Я позволю Муне быть мамой и разлить чай.

Муня ухмыльнулся.

– Я-то думал, что ты не любишь стереотипов. Рейчел засмеялась.

– Замолчите, вы. Похожи на престарелую семейную парочку. Брюзжите точно так же.

– А мы и так давно знаем друг друга, правда, Муня?

Он кивнул. Рейчел взглянула на них.

– Надеюсь, я всегда буду знать, что вы оба в Нью-Йорке, даже в том случае, если не смогу видеться с вами довольно часто. Мысленно я всегда смогу представить, что с вами, когда только захочу. Знаете, как только я вернусь в Лондон, займусь поисками квартиры. Что-нибудь, типа вот этой, оказалось бы для меня идеальным вариантом. Когда устроюсь, вы вдвоем обязательно приедете ко мне в гости.

Ли поморщилась.

– Не выношу Англию. Говорила же, что там жуткий холод. Мне так и хочется щипать там всех прохожих, чтобы посмотреть, какая будет реакция. Должно быть, я – единственная американка, которая не пришла в восторг от мысли поехать в Лондон. Но все равно, большое спасибо. Запомню. Нет ничего лучше шести недель дождя для усовершенствования моего повествовательного стиля.

Муня и Ли пустились в долгий литературный спор. Рейчел это скоро наскучило. Она пошла в свою комнату и прилегла отдохнуть. «Жду не дождусь, когда смогу рассказать Клэр», – подумала она. Рейчел представила лицо Анны. Преподобной матушки-настоятельницы. Затем ее сморил сон.

Остальное время Рейчел воспринимала сквозь дымку. Если Муня был занят, то ее вывозила куда-нибудь Ли. Иногда они собирались все втроем. Одно событие запечатлелось в памяти Рейчел навечно. Ли пригласила их с Муней поужинать в кругу своих друзей. Мужчина, Поль Горовиц, оказался известным писателем. Его жена Эмили тоже состояла «при искусстве». Рейчел никогда раньше не приходилось видеть подобные картины.

– Что это? – простодушно спрашивала Рейчел.

– Это мужской член, – просияла Эмили. – Видите? Это написала Франц, моя приятельница. Она намеревалась выразить мужское превосходство. Видите? Это Белый Дом.

– А, да. – Рейчел подошла к картине вплотную и еле-еле разглядела знаменитое здание, угнездившееся где-то среди волос мошонки.

– Ли, вы помните идеологическую борьбу, которую мы вели по поводу того, должен ли член вписываться в какую-то окружающую обстановку или нет?

– Слава Богу, большинство из нас переросло эту стадию, – рассмеялась Ли.

– Кто же победил? – не унималась Рейчел, которую разбирало любопытство по столь животрепещущему вопросу.

– О, конечно же, Франц, – ласково рассмеявшись, ответила Эмили. Она была крупной и на вид очень сердечной женщиной. – Пошли, Рейчел. Пора к ужину.

Рейчел чуть было не забыла о существовании внешнего мира, пока она кружилась в вихре развлечений Нью-Йорка, увлекаемая энергичной Ли или нежным и предупредительным Муней. Втроем они жили среди кипящего люда Нью-Йорка, используя толпу в качестве театрального задника в своем наслаждении обществом друг друга. Внезапно Рейчел, сидя за безупречно накрытым столом, осознала, что волшебному времени подходит конец. В мире живут не только такие как Анна, Клэр, Муня или даже Ли. Девяносто пять процентов населения всего мира составляют такие люди, как Поль Горовиц.