Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

большое количество боевиков и ополченсцев из местных. Они представляли достаточно большую опасность в случае внезапной атаки. Этой деревней занималась мотострелковая бригада генерала Грошева, но сломить сопротивление боевиков они не могли. Несмотря на то, что мы, в отличие от соседей, смогли переломить ситуацию с Чечен-Аулом в свою пользу, и вдоль реки всё-таки вытеснить боевиков на окраину селения; боевики и с этого направления могли принести нам много хлопот. Особенно опасная ситуация могла создаться в случаи одновременной атаки с обоих населённых пунктов. При этом варианте духи имели шансы отбросить нас на старые позиции.

Артиллеристы и миномётчики практически круглые сутки, не жалея снарядов били по предполагаемым позициям боевиков. Но все понимали, что этого было недостаточно.

В один из дней полковник Петров уехал в Грозный на совещание, которое проводил министр обороны Грачёв. Положительно на этом совещании было то, что Грачёв устроил разнос тыловикам и РАВистам, которые стали вводить лимиты на расход боеприпасов.

– Какие лимиты? Вы что тут совсем охренели? Слушайте мой приказ: никаких лимитов. Если боевик выстрелил в сторону наших позиций – открыть туда такой огонь, чтобы не только место это перестало существовать на земле, но и в карте дырка образовалась.

Зная о важности нашего направления, министр поднял командира полка и спросил, что ему надо для успешного наступления. Петров чётко и коротко обосновал необходимость применения на нашем направлении армейской и фронтовой авиации.

Грачёв сурово повёл взглядом по рядам офицеров: – Командующий авиацией, чтобы через два часа после совещания вся твоя авиация бомбила этот щебёночный завод и другие позиции, какие укажет командир полка. Чтобы от этого завода действительно осталась одна щебёнка….

Обо всём этом мы узнаем на вечернем совещании, а сейчас я обеспокоено вертел головой прислушиваясь к непонятному, мощному гулу накатывающемуся из нашего тыла. Он быстро приближался и рос, рядом со мной также тревожно вглядывались в ту сторону замполит с техником. Звук был похож на работу вертолётного двигателя, но был гораздо сильнее. Пока мы воевали здесь в Чечне, лишь несколько раз видели пролетавшие вдалеке одиночные вертолёты, да один раз над нами завис вертолёт с громкоговорителями и стал вещать нам с неба: – Товарищи чеченцы, сдавайтесь. Товарищи чеченцы, вы будете уничтожены, если не сдадитесь….

И так минут пять, причём висел так низко, что его можно было сбить одной хорошей автоматной очередью. Я вышел на открытое место и стал руками и знаками показывать, что чеченцы находятся дальше…, на километр. В боку вертолёта открылась боковая дверь, откуда высунулся один из членов экипажа, непонимающе несколько секунд смотрел на меня, потом скрылся внутри и из двери вниз полетел непонятный предмет. Я присел, предполагая, что в меня могли кинуть сверху гранату или ещё что-то взрывоопасное, но это была лишь пачка листовок, которая рассыпалась на ветру и большими хлопьями засыпало моё расположение. Вертолёт отлетел в сторону и завис над командным пунктом танкового батальона: всё повторилось заново – призывы сдаваться и угрозы немедленного уничтожения, а вечером мы долго смеялись над пьяными вертолётчиками: предполагая, что только в пьяном угаре можно было перепутать своих с боевиками.

Давнее воспоминание промелькнуло и исчезло, а из-за дальней зелёнки выскочило около пятнадцати боевых вертолётов МИ-24, своими длинными и хищными телами похожие на крокодилов. Они сделали круг над нашими позициями, примериваясь к обстановке и местности. Один из них поднялся на высоту восемьсот метров и завис на одном месте. Корректировщик. Остальные встали в круг и устроили «карусель»: когда, двигаясь по большому кругу, каждый вертолёт по очереди шёл в атаку и отстреливал определённое количество неуправляемых ракет, которых было навешено на каждом в контейнерах по 120 штук. Там же, на подкрылках, виднелись и ПТУРы – «Штурм С», которые по своим возможностям были выше чем мои управляемые ракеты.

Первая пара вертолётов сделала горку, практически над нами, и в снижении пошла в атаку. Правая машина пустила «Штурм»: двухметровая ракета с характерным звуком и шорохом устремилась к заводу, промчалась над берегом и через несколько секунд исчезла в проломе стены заводоуправления. Левая в это время выпустила до десятка неуправляемых ракет и тоже по заводоуправлению. Блеснула багровая вспышка внутри здания, выплеснув тучу пыли в разбитые проёмы окон. А вокруг него одновременно поднялись султаны разрывов от второй воздушной машины. Вертолёты, наклонившись набок, ушли вправо, на их место вышла следующая пара. Дали залп десятком неуправляемых ракет и тоже отвалили в сторону, давая место другим вертолётам. К нашей позиции снова приблизилась первая пара. Правый вертолёт снова пустил ПТУР, но видимо лётчику захотелось показать пехоте «класс», решив провести ракету низко над дорогой, между откосами предмостья и вывести «Штурм-С» через мост к заводу. Лётчик вёл всё ниже и ниже ракету, гнул траекторию к земле, но в какое-то мгновение потерял над ней контроль. Ракета сразу же «клюнула», потеряла высоту и взорвалась на позициях первого батальона. Вертолёт стремительно взмыл вверх и отвалил в сторону.

– Чёрт побери, – вырвался вздох досады у всех наблюдавших.

– «Огурец», я борт 34, – послышался голос из радиостанции. До этого мы слушали переговоры авиа корректировщика с вертолётчиками в пол уха, но теперь все насторожились, – «Огурец», куда я попал? Есть ли пострадавшие?

– Борт 34, я «Огурец». Когда снова подойдёт твоя очередь, я сообщу. Пока не знаю…

Вертолёт за вертолётом крутили карусель, территория завода кипела в разрывах и постепенно затягивалась пылью и дымом, но вертолёты вновь и вновь били по цели, багровыми вспышками покрывая всю территорию завода. Вновь вдалеке появилась первая пара, она быстро росла в размерах, приближаясь к рубежу открытия огня, и мы все прислушались к эфиру.

– Борт 34, Я «Огурец». Всё нормально. Пострадавших нет, – это сообщение как будто прибавило резвости и ярости вертолёту. Машина стремительно сделала горку и лётчик дал выход своей злости: ракет сорок, сорвались с его контейнеров и ушли к заводу. В результате этого достаточно длинного залпа вертолёт чуть дальше пролетел к позициям духов. Сразу же из разных мест зелёнки к вертолёту потянулись трассы автоматных очередей. Вертолёт в развороте дал ещё добрую очередь авиационной пушки по зелёнке, а следующие несколько пар вертолётов накрыли ракетами всю зелёнку, откуда вёлся огонь. Отстрелявшись, вертолёты построились в походный порядок и ушли на базу, а через полтора часа всё повторилось заново. Под вечер прилетели самолёты, скинули несколько двухсот пятидесяти килограммовых бомб, которые потрясли окрестности. Клубы дыма и пыли, казалось, поднялись до самого неба, от мощных взрывов. Ночью самолёты прилетели вновь, но теперь они сбросили пятисот килограммовые бомбы. Вспышки разрывов,