Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

дивизиона. Но что они там долбили – видно не было. Выехал шустро на перекрёсток колёсный трактор. Такой небольшой и с небольшим кузовом впереди, но где виднелись ящики с боеприпасами. Выехал и нырнул за развалины гаражей, где были позиции боевиков и сами они там периодически мелькали. Запоздало рванул снаряд, но далеко от перекрёстка. Потом ещё один снаряд упал в пятидесяти метрах от построек у дота. Через минуту следующий снаряд разорвался уже прямо на перекрёстке. Пристреливают. Я уже более внимательно осмотрел перекрёсток и его окрестности, но ничего не заметил. Только обратил внимание, что МТЛБ из-под навеса у дота исчезло.

Продолжая наблюдать за перекрёстком, я в изумлении открыл рот: когда из кустов на дорогу неожиданно для нас и не спеша выехала белая «Волга» с пятью боевиками внутри, медленно выехала на центр перекрёстка и остановилась. Вокруг меня все заорали, показывая пальцами на автомобиль. Попытался что-то скомандовать Некрасову, но горло перехватило спазмом и я издал только нечленораздельный писк. Рядом со мной Алушаев попытался нырнуть в люк к пулемётам, но зацепился бушлатом за выступ и застрял. Теперь он бессмысленно дёргался, пытаясь освободиться, а Чудинов хватал меня за руки и, беззвучно открывая рот, тыкал пальцем в сторону дороги. Некрасов же просто разинул рот и истуканом застыл в своём люке. Я, оттолкнув руки Чудинова, вновь поднял бинокль, моля бога, чтобы хоть кто-то не растерялся и всё-таки уничтожил зарвавшихся духов. «Волга» тем временем постояв секунд пятнадцать на перекрёстке, начала разворачиваться и тут бог наверно услышал не только мою молитву. На перекрёсток упал шквал снарядов. Первые же два снаряда попали в автомобиль и «Волга» с боевиками исчезла в огненном шаре. Тут же перекрёсток и его окрестности совсем исчезли в дыму от десятка разорвавшихся снарядов, из которого вверх, по крутой траектории, вылетела крупная часть легковой машины, описала довольно большую дугу и упала далеко от дороги. Ещё несколько кусков взлетели над дымом и упали обратно в огонь.

Кругом вопила в восторге пехота, многие из них повернулись ко мне и показывали пальцем на перекрёсток – мол, вот как надо. Я как будто очнулся от столбняка, отцепил бушлат Алушаева от выступа, продолжающего биться в люке, и сержант с грохотом и матом исчез в глубине БРДМа. Я обматерил Чудинова и показал кулак Некрасову. Если бы мы не растерялись, то у нас было бы достаточно времени чтобы уничтожить боевиков.

Через несколько минут пыль и дым рассеялся. На перекрёстке, изрытом снарядами, горели остатки «Волги». Остальные части чадили несколько в стороне. Молодцы артиллеристы. Я отдал несколько распоряжений и стал терпеливо ждать, решив взять реванш. Долго ждать не пришлось. На перекрёсток, со стороны Шали, выскочила белая иномарка, над которой развевался странный голубой флаг на гибком и высоком флагштоке. Повернув направо, иномарка на огромной скорости рванула в сторону Новых Атагов. Алушаев и Чудинов находились на своих местах, поэтому мне осталось только провалиться в люк на своё место и захлопнуть его. Я, по-моему, даже не успел ещё захлопнуть люк, как Алушаев открыл огонь.

Мой крик и азартный вопль Чудинова сплелись в один: – Беееееееей!!!!!!

В командирский прибор было хорошо виден автомобиль, мчавшийся на огромной скорости, Алушаев разом нажал на две кнопки электроспуска пулемётов и теперь две струи пуль тянулись к машине, но одна, пролетев несколько дальше половины расстояния, бессильно клонилась к земле: это был 7.62 мм пулемёт ПКТ. А второй крупнокалиберный пулемёт КПВТ дотягивал до машины, но отставал от неё. Пули впивались в асфальт всё время сзади машины, дробили его, но всё равно не успевали. Умом я понимал, что Алушаев просто не взял упреждения, но скорректировать не мог: мысли мои в азарте смешались и я лишь что-то безумно орал. Рядом со мной в таком же азарте бился об руль Чудинов и тоже кричал как безумный. А машина мчалась: в течение одной минуты пролетела полтора километра до окраины деревни и скрылась в глубине улиц Новых Атагов. Я пришёл в себя быстро и огляделся в машине: Чудинов с сумасшедшими глазами остервенело продолжал бить кулаком по рулю и продолжал орать: – Бей! Бей, бей….

Над головой продолжал строчить пулемёт: в КПВТ давно закончилась лента, там было лишь пятьдесят патронов, поэтому работал лишь ПКТ. Хотя автомобиль и скрылся в деревне, Алушаев продолжать бессмысленно жать на кнопки электроспуска. Я ударил сержанта по коленке и только после этого он отпустил кнопку.

– Алушаев, ты балбес. Ведь нужно брать упреждение. А ты целился по машине, вот пули и падали сзади её. – Пока я это ему говорил, в глазах пулемётчика появилась искра мысли. И сержант смущённо зачесал затылок.

– Ладно, Алушаев, но в следующий раз думай. – Я вылез из машины и побрёл вдоль обрыва, разглядывая, как пехота оборудовала позиции. Внизу, у подножья обрыва, группа офицеров стояла у кучи трупов боевиков и что-то обсуждала. Судя по тому, что среди них находился Ренат Халимов, можно было предположить, что обсуждали они очередной обмен. Мы духам трупы, они нам пленных. Самое интересное, что оказывается, не надо было лазить нам по лестнице: в ста метрах от неё на самый верх обрыва вела дорога, по которой и спустились офицеры вниз. У начала дороги увидел подполковника Будулаева, он сидел на травянистом откосе у небольшой землянки, вырытой духами. На бруствере лежала плащ-накидка с коньяком и закуской.

Поздоровались, Виталя сделал приглашающий жест, налил щедро в кружку пахучей жидкости и протянул мне: – Давай, Боря, помянём Юрку.

Молча выпили, я присел рядом и протянул руку к закуске. Молча закусили, я не лез с расспросами к командиру батальона, понимая, что когда наступит время, он сам всё расскажет. Мы молча сидели на обрыве и рассматривали расстилающиеся перед нами и под нами окрестности. Виталий Васильевич налил ещё, а когда мы основательно закусили, он прокашлялся: – Боря, когда мы с тобой вчера на этом обрыве встретились, я ещё не знал, что Нестеренко убили. Все знали и скрывали от меня. А сказали только вечером, когда мы разместились вот этой землянке, – Будулаев кивнул головой на землянку, – Я вышел из неё и плакал. Юрка всегда рвался в бой и мне приходилось его сдерживать. Вот и этот бой стал для него первым и последним.

– А с Пильганским мы ещё разберёмся. – Угрюмо пообещал офицер и надолго замолчал.

Мы молчали, просто сидели и молчали, наслаждаясь и подставляя лицо солнечным лучам, щедро поливающим землю. С удивлением услышал песню жаворонка, потом второго, третьего, трепыхающимися тёмными точками в голубом небе. Они пели свою