Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

— Он согревается, — успокоила я его. — Но он — или она — тоже хочет есть.

Ребенок стал шевелиться сильнее, словно холодный червяк, слепо тычась ртом в поисках груди. Ощущение было ошеломляюще знакомым, и когда рот нашел мою грудь, оба моих соска тут же затвердели, электрические импульсы, покалывая, пробежали по груди.

Я издала тихий потрясенный визг, и Джейми приподнял бровь.

— Он… хм… хочет есть, — сказала я, поправляя сверток.

— Я вижу, сассенах, — произнес он, и поглядел на коз, которые уже начали шевелиться и тихонько сонно блеять. — Не он один голодный. Подожди, да?

Мы взяли с хутора Бердсли несколько снопов сена; он развязал один из них и рассыпал сено возле лошадей и коз, потом вернулся ко мне. Наклонившись, он вытащил из груды тряпок на земле плащ, который он обернул вокруг моих плеч, потом порывшись в сумках, достал деревянную чашку и целеустремленно направился к козам.

Ребенок сосал мою грудь, со всей силы вцепившись ротиком в сосок. Я решила, что в отношении его здоровья все в порядке, но ощущения были довольно неуютные.

— Не то, чтобы я возражаю, — сказала я, пытаясь отвлечься от них, — но боюсь, что я не твоя мама. Очень жаль.

И где же, черт побери, его мать? Я медленно поворачивалась, осматриваясь вокруг более внимательно, но не могла различить никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о том, чтобы понять причину ее молчаливого исчезновения.

Что же, спрашивается, могло произойти? Миссис Бердсли могла иметь причины — и очевидно, имела — скрывать свою беременность под складками многочисленных одежд, но почему она ушла?

— Интересно, почему она не сказала нам? — пробормотала я, глядя на макушку ребенка. Он начал беспокоиться, и я стала покачиваться, чтобы успокоить его. Быть может, она боялась, что Джейми не возьмет ее с нами, если узнает, что она беременна. Я хорошо понимала ее нежелание остаться в этом доме, какие бы причины у нее ни были.

Но все-таки, почему она оставила ребенка? Она оставила его? Я мгновение рассматривала возможность того, что кто-то — по моей спине пробежал холод при мысли о пантере — подкрался и утащил ее, но здравый смысл отверг эту версию.

Пантера или медведь, возможно, могли прокрасться в лагерь, не разбудив меня или Джейми, поскольку мы сильно устали, но вряд ли дикие животные не напугали бы коз и лошадей. И потом, зверь, скорее всего, предпочтет нежную лакомую плоть ребенка, а не жесткое мясо миссис Бердсли.

Но если за исчезновение Фанни Бердсли были ответственны люди, почему оставили ребенка?

Или вернули его назад?

Я сильно фыркнула, прочищая нос, потом, поворачиваясь, понюхала воздух в четырех направлениях. Роды — грязное дело, и я хорошо знала его запахи. От ребенка пахло ими, но в воздухе не было ни запаха крови, ни запаха околоплодных вод. Экскременты коз, лошадиный навоз, сено, горьковатый запах пепла и сильная струя от гусиного жира с камфарой на одежде Джейми, но ничего больше.

— Ладно, — сказала я, покачивая сверток, который все больше беспокоился. — Она ушла от костра, чтобы родить. Или она ушла сама, или кто-то заставил ее. Но если кто-то забрал ее, зачем вернул тебя? Тебя могли взять с собой, могли убить или оставить умирать в лесу. О, извини. Я не хотела расстраивать тебя. Ш-ш-ш, милый. Тихо, тихо.

Ребенок согрелся достаточно, чтобы начать обращать внимание на другие несовершенства этого мира. Он сердито выплюнул мою пустую грудь и стал барахтаться и вопить. Довольно громко к моменту, когда Джейми вернулся с чашкой козьего молока и относительно чистым носовым платком. Скрутив платок в подобии соски, он окунул его в молоко и сунул в открытый рот младенца. Хныканье сразу же прекратилось, и мы с облегчением вздохнули.

— Ага, так то лучше, да? Спокойно, малыш, спокойно, — бормотал Джейми, снова опуская платок в молоко. Я всматривалась в крошечное лицо, все еще бледное и восковое от vernix caseosa, [119]но уже не меловое.

— Как она могла оставить его? — озвучила я мучающую меня мысль. — И почему?

Лучшим объяснением было бы похищение. Что еще могло заставить мать оставить своего ребенка? Не говоря уже о том, чтобы сразу после родов уйти в лес, истекая кровью. Я поморщилась от этой мысли, и моя матка сжалась от сочувствия к состоянию женщины.

Джейми покачал головой, не отрываясь от своей задачи.

— У нее были какие-то причины, но только Христос и святые знают о них. Но она не испытывает ненависти к ребенку, иначе она бы просто оставила его в лесу.

Это было правдой, она — или кто-то — тщательно завернула новорожденного и оставила, как можно ближе к костру. Она хотела, чтобы дитя выжило, но без нее.

— Значит, ты думаешь, что она ушла добровольно?

Он кивнул, взглянув на меня.

— Мы рядом с Линией соглашения. Это могли быть индейцы, но если они забрали ее, почему оставили нас? Или не убили? — задал он логичный вопрос. — И индейцы уж точно не оставили бы лошадей. Нет, думаю, она ушла сама. Но почему… — он покачал головой и снова опустил платок в молоко.

Снег стал падать быстрее, он все еще был сухой и легкий, но уже начал слипаться в крупные хлопья. «Нам нужно скорее ехать, — подумала я, — прежде чем разыграется настоящая буря». Хотя казалось неправильным уехать, не попытавшись узнать что-нибудь о судьбе Фанни Бердсли.

Вся эта ситуация казалась мне нереальной. Словно женщина исчезла в результате какого-то колдовства, оставив после себя ребенка. Это напомнило мне о шотландских историях о подмененных детях, когда человеческие дети заменялись на отпрысков эльфов. Хотя трудно было вообразить, что могло понадобиться маленькому народцу от Фанни Бердсли.

Понимая, что это бесполезно, я медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Ничего. Над нами нависал глиняный обрыв берега, украшенный засохшей травой. Тоненькая струйка ручья пробегала по дну недалеко от нас, и деревья шелестели и вздыхали от ветра. Никаких следов ног или копыт на влажном пружинящем слое из игл.

— «И миль немало впереди до сна», [120]— процитировала я, со вздохом поворачиваясь к Джейми.

— А? Нет, до Браунсвилла не больше часа, — уверил он меня. — Или, может быть, два, — поправился он, глядя на белесое от снега небо. — Теперь я знаю, где мы находимся.

Он закашлялся, мучительно сотрясаясь всем телом, потом выпрямился и отдал мне чашку и импровизированную соску.

— На, сассенах. Покорми бедного подменыша, пока я занимаюсь животными.

Подменыш. Подмененный ребенок. Значит, он тоже ощутил сверхъестественную странность этого происшествия. Женщина уверяла, что видела призраков; быть может, один из них пришел за ней? Я вздрогнула и теснее прижала к себе сверток.