Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Я буду продолжать мои расспросы и уведомлять тебя о полученных сведениях. Тем временем будь здоров и иногда думай о твоем промокшем и продрогшем знакомце из Вирджинии. Остаюсь с наилучшими пожеланиями твоей жене, дочери и семье.

Твой покорный слуга,

Грэй Джон Уильям, эсквайр

Плантация „Гора Джошуа“

Вирджиния

Postscriptum: Я искал астролябию по твоей просьбе, но пока не нашел ничего подходящего. Нынче я отправляю в Лондон заказ на мебель и буду рад заказать астролябию в лавке Холлбартона на Зеленой улице, их инструменты славятся высоким качеством».

Очень медленно Брианна откинулась на спинку стула. Она мягко, но решительно закрыла уши сына руками и выругалась.

Глава 31

Дитя бури

Я заснула, прислонившись к стенке откоса и положив голову Джейми на кол ени. Я видела тревожные сны, которые обычно снятся людям, когда они спят в холоде в неудобном положении. Мне снились деревья, бесконечные леса, угнетающие своим однообразием, и каждый ствол, листок, иголка как будто были вырезаны на внутренней стороне моих век, острые, как льдинки. Желтые козьи глаза плавали в воздухе между стволами, в лесу слышалось рычание пантеры, и раздавался плач брошенных детей.

Я внезапно проснулась, все еще слыша эхо этого плача. Я лежала в мешанине из одеял и плащей; конечности Джейми переплелись с моими, и редкий холодный снег падал между соснами.

Лед покрыл тонкой корочкой мои брови и ресницы, а мое лицо было холодным и мокрым от растаявшего снега. Не понимая ничего со сна, я инстинктивно протянула руку к Джейми; он пошевелился, закашлялся, и его плечо затряслось под моей рукой. Этот кашель вернул мне память о событиях дня — Джосайя и его брат-близнец, хутор Бердсли, призраки Фанни, ужасный запах гангрены и чистые сильные запахи пороха и земли. И блеяние коз, все еще звучащее в моих ушах.

Тонкий плач раздался за снежной пеленой, и я резко села, отбросив одеяло с россыпью льдистого снега. Не коза. Совсем нет.

Разбуженный моим резким движением, Джейми дернулся и мгновенно откатился в сторону от груды одеял и плащей, встав на четвереньки и бросая вокруг быстрые взгляды в поисках угрозы.

— Что? — прохрипел он и потянулся за ножом, который лежал на земле в чехле. Я подняла руку, призывая его не двигаться.

— Не знаю. Звук. Слушай!

Он поднял голову, прислушиваясь, и я увидела движение его горла, когда он мучительно сглотнул. Я не слышала ничего, кроме хруста снега, и не видела ничего, кроме сосен, но Джейми что-то услышал или увидел, его лицо внезапно изменилось.

— Там, — сказал он тихо, кивая мне за спину. Я встала на колени и увидела какую-то кучку тряпья на расстоянии десяти футов от прогоревшего костра. Плач раздался снова, на этот раз отчетливо.

— Иисус Рузвельт Христос, — я едва понимала, что говорю, подбираясь к свертку. Я подняла его с земли и стала ковыряться в слоях ткани. Там было что-то живое, я слышала его плач, но в то же время оно было неподвижным и почти невесомым на моих руках.

Крошечное лицо и лысый череп были синевато-белого цвета, глаза закрыты и кожа сморщена, как у высохшего фрукта. Я приложила ладонь к носу и рту ребенка и почувствовала слабое влажное дыхание. Почувствовав мою руку, он открыл рот в мяукающем плаче и сильнее сжал веки, словно не желая видеть этот ужасный мир.

— Святый Боже, — Джейми коротко перекрестился; его голос был не громче, чем хрип в бронхах. Он откашлялся, оглядываясь, и попробовал еще раз. — Где женщина?

Потрясенная видом ребенка, я не подумала, откуда он мог появиться, да и теперь не было времени думать об этом. Ребенок немного зашевелился в тряпках, но маленькие ручки были холодны, как лед, а кожа была в синих и фиолетовых пятнах от холода.

— Сейчас это неважно. Дай мой платок, Джейми, будь добр. Бедняжка, совсем замерз.

Я одной рукой расшнуровывала лиф моего платья, который, к счастью, завязывался впереди для удобства одевания во время путешествия. Я развязала корсет и завязки моей рубашки и прижала маленькое существо к моим голым грудям, еще теплым от сна. Порыв ветра ударил холодным снегом по моей голой шее и оголенным плечам. Я торопливо натянула рубашку на ребенка и сгорбилась, дрожа. Джейми обернул мои плечи платком и обхватил нас руками, крепко прижимая к себе, как если бы хотел передать жар своего тела ребенку.

Жар у него были сильный, он весь горел от лихорадки.

— Боже мой, с тобой все в порядке? — я кинула взгляд на его бледное лицо с покрасневшими глазами, но с довольно решительным выражением на нем.

— Да, прекрасно. Где она? — снова спросил он хриплым голосом. — Женщина.

Очевидно, она ушла. Козы лежали, сгрудившись, под прикрытием нависающего берега, и я видела среди них торчащие рога Хирама. Полдюжины пар желтых глаз с любопытством следили за нами, напоминая мне о моем кошмарном сне.

Место, где лежала миссис Бердсли, было пусто, только участок помятой травы указывал, что она вообще была там. Она, должно быть, отошла на значительное расстояние, чтобы родить, потому что возле костра не было никаких следов.

— Это ее ребенок? — спросил Джейми. Я все еще могла слышать звуки мокроты, но хрип в его груди, к моему облегчению, уменьшился.

— Думаю, да. Откуда он может еще появиться?

Все мое внимание принадлежало Джейми и ребенку, который начал шевелиться у меня под грудью, но я все же смогла быстро осмотреть лагерь. Сосны, черные и молчаливые, стояли под тихо падающим снегом. Если Фанни Бердсли ушла в лес, то на густом матраце из сосновых иголок следов не осталось. Снег покрыл инеем стволы деревьев, но на земле его было слишком мало, чтобы следы были заметны.

— Она не могла уйти далеко, — сказала я, вытягивая шею, чтобы осмотреться из-за плеча Джейми. — Она не взяла лошадь.

Гидеон и миссис Хрюша стояли рядком под елью, грустно прижав уши и выпуская облака пара при дыхании. Увидев, что мы встали, Гидеон топнул ногой и, обнажив большие желтые зубы, заржал, требуя корма.

— Да, старый ублюдок, я иду, — Джейми опустил руки и отстранился, утирая под носом согнутым пальцем.

— Она не могла взять лошадь, если хотела уйти тайно. Если бы она попыталась, то кони подняли бы шум и разбудили меня, — он мягко положил руку на выпуклость под платком. — Я должен пойти и накормить их. С ним все в порядке, сассенах?

— Он согревается, — успокоила я его. — Но он — или она — тоже хочет есть.

Ребенок стал шевелиться сильнее, словно холодный червяк, слепо тычась ртом в поисках груди. Ощущение было ошеломляюще знакомым, и когда рот нашел мою грудь, оба моих соска тут же затвердели, электрические импульсы, покалывая, пробежали по груди.