Генерал Багратион. Жизнь и война - Евгений Анисимов

По-видимому, письмо Аракчееву писалось в несколько приемов, потому что далее Багратион описывает события, которые произошли позже. Дело в том, что через две недели, 7 октября, уже после того как Платов прогнал турецкий авангард, более значительные силы турок, почти половина всей их армии, под командой того же Пеглевана подошли к Силистрии и остановились у селения Татарица. Как потом выяснилось, турки, остановившись, начали интенсивно окапываться, зная свои слабости при столкновении с европейской регулярной армией. Как известно, одной из таких слабостей была их неспособность достичь согласованных действий пехотных соединений в поле, а также отсутствие боевого взаимодействия между пехотой, кавалерией и артиллерией. И когда Багратион подошел к Татарине с войсками, турки успели так хорошо поработать лопатами и кирками, что за короткий срок создали настоящую земляную крепость с редутами и батареями. Багратион шел за победой, накануне он писал Аракчееву: «Думаю, на сих днях будет шибкая баталия, или уйдут (в смысле визирь отступит. — Е. А). Визирь лукавит, как лисица. Он выслал для избавления Силистрии 15 000 конницы, пехоты и янычаров отборных из Туртукая против меня, но он такую позицию занял, ни пехотою, ни кавалериею ничего важного предпринимать невозможно. Вчерась хорошо мы их пощипали». Действительно, турки вели себя очень осторожно и из своей земляной крепости выходить в поле ни за что не хотели. А как раз на том, чтобы выманить турок, и строилась тактика Багратиона, который привел к Татарице всего лишь четыре с половиной тысячи человек пехоты и рассчитывал побить противников, сколько бы их ни было, — по принципу Суворова: «считать неприятеля только после поражения».

Думаю, что Багратион дописывал письмо Аракчееву никак не ранее 9—10 октября. Он сообщал, что «чрез несколько дней, естли они не выйдут из той позиции ко мне, то я ухитрюсь к ним идти и напасть, как снег на голову, а притом надо войска оставить много и для Силистрии, ибо гарнизон велик. Признаюсь, хлопот полон рот, а надо успевать, и не дремлю никак»211. Штурмовать конницей (драгун и улан у Багратиона было 25 эскадронов и еще 10 казачьих полков) позиции турок было бессмысленно. Турецкая же конница, столкнувшись с казаками, довольно быстро отступила в сторону Туртукая (вероятно, об этом Багратион пишет: «Вчерась хорошо мы их пощипали»).

Осмотрев позиции турок, Багратион решил все-таки атаковать их укрепления утром 10 октября. В ранний час шесть сомкнутых каре, между которыми располагалась кавалерия, двинулись на турецкие позиции, впереди находились пушки полевой и конной артиллерии. Поначалу, несмотря на яростный огонь противника из окопов и батарей, наступление развивалось успешно — русской пехоте удалось занять центральные укрепления и установить там свои орудия. Но дальше продвинуться не получалось, как не получалось и совершить фланговый охват. Оказалось, что против 20-тысячного корпуса, засевшего в окопах, сил у Багратиона было явно недостаточно — суворовский принцип «один против десяти» в этой ситуации не сработал. Через несколько часов сражения к туркам стала подходить от Рущука помощь — албанский корпус, который дат противнику значительный численный перевес, позволил ему даже перейти в наступление и вернуть захваченные русскими батареи. Багратион, как всегда, был в гуще сражения, хладнокровно стоял под турецкими ядрами и пулями и к вечеру, когда стало ясно, что турки удержали позиции, приказал прекратить бой. Формально сражение под Татарицей закончилось вничью, хотя русским удалось захватить 16 турецких знамен и две сотни пленных. Турки попытались также совершить вылазку из Силистрии во время сражения под Татарицей, но неудачно: их отряд в три тысячи человек был успешно отбит войсками, оставленными Багратионом в лагере. Сам Багратион ночевал вместе с солдатами в поле. На следующее утро, 11 октября, он построил войска и долгое время оставался в нерешительности: сил снова атаковать земляные укрепления у него явно недоставало, а выманить турок из окопов, которые те за ночь восстановили и еще больше укрепили, так и не удалось. Тогда Багратион дал приказ демонстративно отойти на три версты, тем самым воодушевляя турок начать преследование гяуров. Но турки на уловку не поддались, к ним стали подходить все новые и новые войска во главе с великим визирем, которые тотчас определялись на строительство земляных сооружений.

В результате для осаждающих Силистрию войск Багратиона ситуация сложилась странная и чреватая серьезными проблемами. Они не могли ни взять крепость, ни прогнать блокирующий русский корпус, который сам устроил себе новую земляную крепость. Осознав опасность возможного окружения, Багратион решил отступить. Теперь полководец заговорил иным языком. «Силы его, — писал он об армии великого визиря, — вчетверо и впятеро превосходят число всех войск, какие я около Силистрии в распоряжении моем имею, а крепость сия, невзирая на ежедневно производимую канонаду и бомбардирование, к сдаче не склоняется, сохраняя упование на помощь верховного визиря. Выжечь город нет способа. Все строения большею частию плетневые, вымазанные глиною, кровли черепичные. К штурму слабость сил моих приступить мне не позволяет. Если бы я решился, невзирая на ограниченность сил моих, атаковать армию верховного визиря, то вероятно претерпел бы я сильное поражение и принужден бы был с большою потерею снять блокаду Силистрии, а когда бы остался под крепостью еще долее того, хотя и не был бы я атакован войсками турецкими, но лишился бы, по недостатку подножного корма, всех кавалерийских, артиллерийских и подъемных лошадей. В первом случае исчезла бы вовсе Молдавская армия, а во втором претерпела бы она потерю, которой в одну зиму вознаградить невозможно, и сделалась бы неспособною к действию с наступлением ранней весны. Предвидя сии пагубные последствия я старался избрать из двух зол меньшее и решился отступить с сохранением славы доселе оружием Вашего императорского величества приобретенной и со сбережением войск на будущий поход». Как видим, от прежних шапкозакидательских обещаний с легкостью побить турок не осталось и следа. До самого конца Багратион думал, что поступил под Силистрией правильно. Однако следует признать обоснованным мнение историков, которые считали, что Багратион как главнокомандующий допустил ряд серьезных промахов. И самым важным из них было то, что он не сумел объединить все разбросанные в разных местах силы своей армии, а наоборот — распылил их. Особенно странным выглядит перевод крупного корпуса генерала С. Каменского к Базарджику, а не к Силистрии, хотя у Базарджика полевой армии турок не было и вся она сосредоточилась у Рущука, то есть по направлению к Силистрии. Словом, Багратион не смог проявить того, что в те времена называли «глазомером», то есть умения в нужном месте и в определенное время сосредоточить максимальные силы для нанесения концентрированного удара по противнику. Всего в его распоряжении было не менее 40 тысяч солдат, с которыми он мог бы разбить армию великого визиря. Он же вывел в поле, как уже сказано выше, только 4 с половиной тысячи пехоты, которые справиться с засевшим в укреплениях противником (20 тысяч солдат) не смогли. Да и теми силами, которыми он располагал под Силистрией в день битвы при Татарице, Багратион распорядился нерационально. В итоговом донесении 14 октября он писал, что при Татарице располагал только 16 батальонами пехоты (4,5 тысячи) и столько же оставил под Силистрией.