Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко

сотни голубями облепили крыши зданий, а имеющие достаток и связи снисходительно поглядывали на толпы с окон зданий. Глашатай в украшенном камнями камзоле поднялся на подиум, объявляя о скором начале. Толпа в ответ одобрительно раскачивалась и воодушевлённо кричала.

Я налил вина в бокал, залпом осушил половину. И с недовольством поглядел на принесённые закуски: рулетики из мяса с сыром, кусочки рыбы с овощами, нарезка и прочее. Меня передёрнуло, но я потянулся к закускам и силой заставил себя их есть. Поначалу приходилось их запивать в рот, чтобы протолкнуть пищу в живот, но я должен быть завтра хотя бы в приемлемом состоянии, если хочу прийти к ксатам и во всём разобраться.

На подиум взошёл глашатай, объявляя о начале представления. Он от лица всех разумных вознёс хвалы Всебогам, позволившие собраться всем в этот прекрасный праздник. И попросил тишины, обещая, что именно сегодняшний праздник никто не забудет.

Есть три типа представлений: необычное, стандартное и скучное. Но есть и четвёртый тип, скрывающийся в недрах сознания автора — пошлый, слишком вычурный и аляповатый. Представление с первых же сцен началось крайне пошло, хоть разумные и разыграли оперу с игрой десятков труб и барабанов, и церковным хором.

Занавес на сцене разъехался. На фоне разрушенного города остроухий парень в порванной одежде сокрушался о несчастной судьбе разумных, гибнущих даже не от монстров, а от «Зелёного поветрия». Парень клялся, что не будет мстить, ибо рождённым от скверны неведомы чувства, но клялся сделать всё для защиты прочих разумных и уберечь их от пагубной напасти.

Ратон вооружился щитом и мечом и отправился в путешествие, собирая по пути команду: орчиху-лучницу из разрушенной монстрами стоянки и дворфа-мага из разорённого «Вихрем света» горного города, лишившегося семьи из-за всплеска скверны длинноухого заклинателя и попавшего в плен к гоблинам тёмного эльфа-мечника, и находящегося в шаге от голодной смерти нутона-священника, отдавшего последний кусок хлеба голодающим детям.

Группа поклялась защитить всех разумных, от скверны, монстров, и пагубного «Зелёного поветрия». Группа приходила на помощь простым крестьянам, торговцам, королям и императорам. Они отражали нашествия монстров, зачищали скверные места и истребляли драконов, частенько нападавших на группу. И с каждой отражённой атакой и поверженным врагом по краям сцены появлялись разумные, олицетворяя безусловную поддержку группе от всех рас. Удивительно, что ксатов не показали, ни как монстров, ни как пожирающих младенцев тварей — их словно не существовало в мире представления.

Группа из шести разумных на сцене победила очередную стаю драконов и распевала дифирамбы себе и прочим разумным, обещая процветать и оберегать будущие жизни и не давать их в обиду. Из-за ширмы, разделявшей подиум посередине, вышли актёры в чёрных одеждах. До этого они либо держали на длинных палках небольшие тряпичные фигурки всяких драконов, либо играли монстров и тварей. Но теперь шестеро актёров на длинных палках держали единственную, но огроменную тряпичную фигуру зелёного дракона. Он летал над группой и шедшими за ними разумными, их поддержкой, и атаковал магией. Народ разбегался, падал замертво, вскидывал руки в мольбе к богам и просил группу авантюристов защитить их — но тщетно. Огромный зелёный дракон продолжал атаковать, а на фоне выносили склееные картины городов и деревень и разрывали их в клочья при каждой новой атаке дракона.

Священник из группы авантюристов поднял руки к небу и сказал всем молиться, просить Всебогов о милости. Просить, чтобы те ниспослали им оружие, способное бороться с этой всё изничтожающей напастью. И разумные припали на колени и вметнули руки к небу, моля Всебогов. Прибежали актёры в чёрных одеждах с коробочками на шестах у одних и факелами у других. Они соединили шесты и коробочки вспыхнули снопом разноцветных искр.

Затрубил горн, оркестр заиграл торжественную мелодию. На крыше одного из домов поставили огромный металлический мегафон, в него торжественно говорил один из актёров, его голос эхом прокатился по площади. От имени Всебогов он объявил, что разумным даровано оружие от этой напасти, и пусть приближённые к Всебогам и чистые помыслами распоряжаются им.

Из-за кулис вышла процессия из двадцати разумных в белых робах с зелёными, синими, красными и золотыми накидками на плечах, с такими же поясами и линиями на подолах роб. Каждый нёс по чёрному шарику. Я невольно встал со стула, чтобы лучше видеть происходящее, левая рука сжала посох, в крепко сомкнутом кулаке затрещали суставы.

Вышедшие на сцену церковники протянули чёрные шары группе защитников, но те отказались. Они пропели, что лишь приближённые к воле Всебогов достойны владеть грозным оружием, и пусть именно они им распоряжаются. Церковники поклонились группе защитников, благодаря, что те кровь свою проливали и защищали простых разумных. Церковники поклонились простым разумным, благодаря их за несгибаемую силу воли и желание жить, ибо только это позволили всем расам продолжить существовать.

Церковники начали по одному кидать в сторону огромного зелёного дракона чёрные шары, и с каждым кинутым фигура дракона всё сильнее мотылялась, дёргаясь, содрогаясь. Десять чёрных шаров разом были кинуты в дракона. Его подбросило, и он рухнул за огромное высокое красное полотнище, разделявшее подиум посередине. Ударили барабаны, вспыхнули факела, затрубил горн. И всё моментально стихло.

Церковники поклонились зрителям, прося тех радоваться каждому дню, жить во благо будущих поколений и стремиться к Новой Жизни, ибо нет больше причин для страданий и страхов.

— Нет больше нам великой скорби и боли, — хором пели все находящиеся на сцене. — Нет больше нам страхов и смертей. Нет больше разрушений и погибели. Ибо нет больше той, кто приносил, всё, это!

Красное полотнище упало на сцену. Восторженные крики толпы, рык горнов, бой барабанов, свет сполохов факелов на выбеленных костях огромного черепа — всё смешалось с воспоминаниями. Как мама этим носом аккуратно поддевала меня в детстве, переворачивая в кладке. Как этими зубами аккуратно поднимала меня, упавшего из кладки. Как добрыми рубиновыми глазами смотрела с материнской любовью на меня с сестрой. Как сестрёнка восхищалась крупными и длинными роговыми отростками на маминой голове.

Меня скрутило, затрясло, желудок сжался, меня вырвало на стол и согнуло пополам.

Я не знаю, как очутился перед длинным забором из серовато-жёлтого камня с широкой дверью со смотровой задвижкой. Я не знаю, как умудрился дойти, прижимая к телу посох как единственную зацепку с окружающим миром для угасающего сознания. Я не знаю, как вообще смог постучать дверным молотком. Я лишь стоял и дрожал, чувствуя, как по щекам беззвучно текут два бесконечных ручья.

Смотровая задвижка отъехала в сторону. Показались два карих глаза с вертикальными