Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Однако цари Аршакидов были слишком хитры, чтобы планировать уничтожить греков: они отчаянно старались помириться с ними. Мы не знаем, до какой степени эллинизм проник к парфянскому двору уже в то время, но очевидно, что Аршакиды очень старались предстать перед своими греческими подданными в качестве полных сочувствия защитников. Деньги в царстве чеканились исключительно с греческими легендами, и со времен первого Митридата цари обычно добавляли к другим своим прозвищам «филэллин»[1508]. Однако они не могли заставить греков забыть о разнице между варварской и западной династией; города Парфянского царства всегда были готовы объединиться с селевкидскими, а потом и с римскими завоевателями. Такая ситуация служит весомым доводом в оправдание колонизационной политики Александра и его наследников. Она сделала повторное завоевание Востока восточными династиями гораздо более сложным и медленным, и с более сильной эллинской державой, чем поздние Селевкиды, или с более близкой, чем Рим[1509], это могло бы спасти Западную Азию для эллинизма.

Если иметь все это в виду, мы видим, что важной частью задачи Антиоха Эпифана на Востоке было укрепление греческих городов. И фактически у нас есть указания, что он этим не пренебрегал. Экбатана даже свое древнее и славное имя поменяла на Эпифанию – возможно, при получении новой греческой колонии[1510]. Александрию у берегов залива между Тигром и Эвлием, которая была разрушена потопом («указание на то, что системе каналов Вавилонии снова позволили разрушиться из-за недостатка ухода»)[1511], он восстановил, назвав Антиохией[1512]. Антиох также возобновил работу Александра, организовав исследование берега к западу от этой Антиохии[1513], и вполне возможно, что, именно занимаясь этим, Нумений, сатрап Месены, столкнулся с персами.

Полной противоположностью мерам, которые во всех отношениях выглядят мудрой политикой, представляется новая попытка Антиоха прибрать к рукам сокровища, которые во множестве хранились в храмах Элимеи. Он пытался ворваться в храм какой-то местной богини – Иштар или Анахит, и у него это получилось несколько лучше, чем у его отца: по крайней мере, он остался в живых. Царские наемники не смогли драться с людьми, исполненными религиозного безумия. То же самое происходило, как мы вскоре увидим, и в других местах[1514].

Вскоре после этой неудачи, полный всяческих надежд и проектов, Антиох Эпифан заболел роковой болезнью – возможно, это была эпилепсия или что-то еще, влиявшее на мозг[1515]. Он скончался в Табах в Персиде зимой 165/64 г. до н. э.[1516]

Глава 25

Антиох и евреи

Мы проследили за карьерой Антиоха IV – за исключением той особой роли, которую он сыграл в истории Израиля: именно с ней его имя прежде всего и ассоциируется обычно в глазах христианского мира. Судя по всему, таким образом мы получим независимую точку зрения, с которой сможем рассмотреть этот эпизод – незначительный в жизни царя, который должен был казаться незначительным и ему самому, – но он оказался несравненно более значимым, как мы теперь видим, в его воздействии на судьбы человечества.

Мало есть пробелов в истории, которые мы так плохо можем заполнить, как когда речь идет об истории Израиля между временем Ездры и Неемии и эпохой Иуды Маккавея. Это практически белое пятно. Чтобы заполнить его, иудейские авторы после эпохи Маккавеев предлагают нам лишь басни, которые они создали в собственном воображении. Они знали об этом не больше, чем мы знаем сегодня. И однако, это был очень важный период в истории Израиля, если и не богатый на политические события, но в то же время период, в который многое зародилось и многое обрело форму – учреждения, верования, характеристики, благодаря которым позднее евреи стали тем, чем они стали, именно поэтому он всегда будет интересовать народы, которые обязаны евреям тем, что они стали тем, чем стали они. Это был период, который, хотя и темен для нас, все же нельзя назвать совсем немым, ибо в Ветхом Завете, может быть, есть множество голосов, которые дошли до нас от того времени, – псалмы, которые мы помним наизусть, эти крики безвестных сердец в неведомых нам скорбях и превратностях, голоса, звучащие во тьме.

Неемия оставил небольшую общину, собравшуюся вокруг храма Иеговы в восстановленном Иерусалиме, и здесь мы все еще находим эту общину вокруг Храма с первосвященником, управлявшим ею, 260 лет спустя, под властью селевкидского царя. Область вокруг Иерусалима в радиусе примерно десяти – пятнадцати миль была заселена иудеями, которые обрабатывали эту землю[1517]. Иудейское государство принимало участие в борьбе Селевкидов и Птолемея за Келесирию. Иерусалим был захвачен Птолемеем I в субботний день и разрушен[1518]. После Ипса первосвященник регулярно платил дань дому Птолемея[1519]. Несомненно, именно потому, что иудеи ненавидели иго, под которым они в тот момент оказались, они склонились на сторону Селевкидов в войне между Антиохом III и Птолемеем Эпифаном. Скопас покорил их для царя Птолемея в 199–198 гг. до н. э., и в Иерусалиме расположился египетский гарнизон. После битвы при Панионе они перешли на сторону Антиоха, как раз тогда, когда Газа, которая, естественно, всегда принимала сторону, противоположную Иерусалиму, отчаянно держалась ради Птолемея. Антиох, освободив Иерусалим от гарнизона, явился туда как освободитель[1520].

Административная система, которая преобладала в Келесирии при Птолемеях, как кажется, продолжалась и при Селевкидах. Провинция все еще находилась под властью одного стратега[1521]: она включала в себя (постоянно или только иногда – неясно) и Финикию[1522]. В одной из надписей стратег Келесирии и Финикии одновременно является первосвященником – то есть главой почитания божественного царя в провинции[1523].

Под присмотром греческих и македонских чиновников древние города этой земли – ханаанские, финикийские, филистимские – приобрели вид и обычаи греческих городов и во многих случаях приняли значительные группы европейских поселенцев. Например, Самария в центре этой области была греческой и языческой, будучи уже колонизированной македонцами при Александре в 331 г. до н. э. Только сельские деревни были заселены самаритянами: их религиозным центром была гора Геризим.

И в то время, пока мир менялся вокруг маленького иудейского государства, какие взаимодействия происходили между иудеями и другими народами при македонском правительстве? В истории есть мало вопросов, на которые важнее было бы ответить, и мало есть таких, на которые меньше шансов этот ответ получить, кроме весьма сомнительного. Вопрос практически распадается на два: 1) до какой степени диаспора начала существовать до эпохи Маккавеев – то есть существовало ли какое-то общее рассеяние иудеев среди народов? 2) До какой степени на евреев –