Амур-батюшка - Николай Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Неужели мужику в руки нельзя дать золота? – подумал он. – Неужели он пропьет себя и погубит свою жизнь? Разве мы только бедностью сильны? Поднять пески, пройти по косам, отмелям, ударить шурфы на берегу. Быть не может, чтобы тут не нашлось золота!»
– А дяди Вани давно нет, – сказал тихо Васька. – Он на прииске. Он говорил: золото есть в тайге везде.
– Мы с тобой еще сюда приедем, – сказал Егор и, к удивлению сына, добавил: – Золото в Додьге будем с тобой мыть. Ведь я старался на старых-то местах, мыл…
Васька показал, где брал он пробу.
– Когда на Горюне был я в прошлом году, так дядя Ваня сказывал, что золото есть везде, во всех речках.
* * *– Васька золото на Додьге открыл, – сказал Егор, возвратившись домой.
Татьяна положила младенца на кровать и всплеснула руками.
– Быть не может! – радостно изумилась Наталья.
Вся семья оживилась. Егор развязал узелок. Старик, бабы, ребятишки сгрудились вокруг стола. Дед ловил дрожащими пальцами золотые крупинки на тряпке.
– Мой да помалкивай, – посоветовал он.
Все были обеспокоены и не знали, горевать или радоваться Васькиной находке. Чувствовали, что подрастают молодые таежники, которые все устроят по-своему, и что с открытием золота старая жизнь на релке, заведенная переселенцами на старинный лад, быстро пойдет к концу.
– Какое богатство открыл! – удивлялся дед и пребольно оттрепал Ваську за ухо. – Эх ты, родимец!..
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
В избе у Кузнецовых сидит офицер, рослый, широколицый, дотемна загорелый, лет тридцати восьми, с проседью в русых волосах. На столе – синие бумаги, компас, барометр, подзорная труба. Солдаты вносят ящики, чемоданы. На стене – клеенчатый плащ, шинели, оружие.
В Уральское прибыла экспедиция. Людно и шумно стало в доме. Крестьяне понимали, что от экспедиции польза, что край ими разведывается. Экспедициям пекли хлеб, ловили рыбу, подавали им подводы[71] с гребцами.
Мужики и гольды теснятся на лавках.
– Улугу, поедешь проводником в экспедицию? – спрашивает Егор.
Гольд, сидевший здесь же в углу, встрепенулся и, вскочив, подошел к столу на свет керосиновой лампы.
– Вот, Александр Николаевич, лучше проводника тебе не найти, – сказал Кузнецов, обращаясь к приезжему. – Охотник очень хороший. В тайге все речки знает. Всюду пройдет.
– А по-русски умеешь говорить? – спросил Максимов. На нем высокие сапоги и парусиновая блуза.
Егор знал Максимова еще по прошлому году, когда тот делал промер фарватера на Амуре. Уж год, как он живет в Мариинске и путешествует по краю.
Улугу хотел ответить, но от волнения горло у него перехватило. Его как громом поразили слова Егора.
– Что молчишь? Знаешь по-русски? – спросил Силин.
– А че, не знаю, что ли? – с сердцем ответил гольд.
– Ну, так тебя спрашивают, пойдешь?
– Как я знаю, пойду ли, нет ли? Возьмут, так пойду. А не надо, так зачем пойдем.
– Берем тебя, – сказал Максимов.
У него глаз был наметан, и Улугу ему сразу понравился.
Максимов стал рассказывать гольду про его обязанности. Тот смотрел с безразличным видом, но понимал все отлично.
Пришел чернобородый доктор в белой шляпе.
– Лодки вытащили, – сказал он.
Солдаты стали вносить ящики.
Доктор, тяжело дыша и вытирая платком лысину, присел. Через расстегнутый ворот его рубахи видны шея и волосатая грудь.
Максимов представил ему нанятого проводника, а Улугу сказал, что он должен будет завтра идти с доктором в Мылки.
– Солдат кормить нечем. Мне лосиное мясо нужно. Сипонда би?[72] – обратился доктор к Улугу.
Он знал пять европейских языков, но больше всего гордился, что кое-как разумеет по-гольдски.
– Братец мой, не легче латыни, – замечал он Максимову, – но учу, учу!
Доктор объяснил Улугу, что будет в Мылках делать прививки.
– Там хорошенько всем скажи, вели приходить. Скажи: «Хворь не пристанет», – учил нового проводника Савоська. – Скажи, никто не заболеет.
Максимов сказал, что сам он с другой частью экспедиции и с другим проводником пойдет в верховья Додьги.
– А кто у тебя проводник? – спросил офицера Улугу.
– Вот Савватий Иванович! – ответил Максимов. – Старый мой приятель. А потом обе части экспедиции соединятся здесь в Уральском, а дальше пойдем вместе.
Он показал проводникам карту и маршруты.
– Зачем ты ему про золото сказал? – втихомолку бранила Егора старуха мать.
– Пусть люди знают! – ответил Егор.
– Знают! Э-эх, Егорушка, родимец!.. – бормотал дед. – Все уйдет. Зря выдал.
По окрестностям, видимо, прошел слух, что в Уральском экспедиция. Напуганные оспой гольды, узнав о приезде доктора, толпами приезжали с летних работ в Уральское. С детьми и женщинами приходили они к крыльцу. Кузнецовы заразы не боялись.
– Че, экспедиция тут? – входя в избу, спрашивали гольды. Они просили спасти их от заразы, кланялись, некоторые здоровались с Максимовым за руку.
После обеда доктор велел объявить, что будет делать прививки от оспы. Врач и фельдшер надели белые халаты. Блестящие инструменты, вата, флаконы вызывали общее любопытство крестьян и гольдов.
Савоська первый вызвался делать себе прививку. Врач взял ланцет, вытер худое плечо старика спиртом.
– Я это дело знаю. Доктор шкуру режет. Маленько заразы пускает. Много не пускает, – объяснял Савоська сородичам.
Гольды набились в избу, чувствуя себя как дома. Они столпились около доктора, переглядывались боязливо, но не уходили.
– А зачем шкуру режет? – спрашивали они. – Разве нельзя глотать или еще как-нибудь? Стеклянных бутылок много, спиртом так сильно пахнет. Ан-на-на! Что это горит?
Врач зажег спиртовку. Все замерли, увидев таинственное голубоватое пламя, ударившее струйками из железной коробочки.
– Эх, доктор, хорошо резал! – отходя к двери, воскликнул Савоська, показывая всем свое черное костлявое плечо с тройным надрезом.
– Вымой, а то пропадешь! Ведь это зараза… – сказал Барабанов.
– А ну, засучи рукав, – грубо оборвал Федора солдат в белом халате.
И не успел Федор опомниться, как ротный фельдшер сделал ему прививку.
– Как карася тебя резал, – заметил Савоська.
– Верно, что-то шибко здорово он меня полоснул.
Гольды верили русскому доктору, просили его приезжать в окрестные стойбища, делать прививки женщинам и детям.
Улугу присел подле Егора и спросил:
– А откуда экспедиция ходит?
– Из города.
Улугу помолчал.
– А исправник из города?
– Тоже из города.
Егор догадался, что гольд замечает разницу между русскими из экспедиции и городским начальством, хоть по виду люди одни и те же.
– Долго тебе толковать, – сказал Егор. – Поезжай с ними и все поймешь.
«Теперь Улугу поведет экспедицию, покажет, что есть в тайге, и сам поучится. И ему польза и от него, – думал Егор. – А раньше всего боялся, от всех прятался».
* * *«Я буду ходить с экспедицией! – думал Улугу. – Как это вдруг получилось, что я стал проводником? Даже не верится!» До сих пор он и мечтать не смел об этом. Для этого надо было знать русский язык. Еще несколько лет тому назад Улугу не знал ни слова по-русски, боялся русских, верил шаманам и торгашам, что все беды от русских. А вот как-то незаметно для себя Улугу заговорил. «Сам не знаю, когда я заговорил!» Сегодня, казалось, он почувствовал, что у него крылья, которых до сих пор он не замечал.
– А есть шаманы в Мылках? – спросил доктор Иван Иванович Дубков.
– Как же! Есть…
Улугу назвал шаманов.
– Они будут подбивать народ не делать прививки, а ты помоги нам.
– Конесно!
Доктор стал расспрашивать, чем болеет народ по стойбищам.
– Людям плохо жить. Чужие сюда приходят, хворь и заразу везут, вещи украдут и обманывают, в это время много людей умом тряхнулось, – стал рассказывать Савоська.
– Гольды? – спросил Максимов.
– Все равно, гольды, русские, китаец ли попадет, ево тоже башка не железный.
На ночь многие гольды остались ночевать в избе и в сенях, не желая покидать экспедицию.
Со времен Невельского ни один человек, приходивший на Амур с экспедицией, никого не обидел, не обманул. Это были люди особые, не похожие на купцов, солдат и арестантов. Даже солдаты в экспедициях были другие, чем те, которые сопровождали чиновников.
Со времен Невельского все жители края знали, что от экспедиции польза. Боялись наезда попов и чиновников, купцов ждали с любопытством и надеждой, а провожали часто с досадой, а экспедициям радовались. Их дело чистое, честное, занятное, не похожее на общую злобную жизнь.
* * *Максимов назначил Улугу плату.
«Что платят – это, конечно, очень хорошо. Думать не надо, как прокормиться. Русские, если в экспедицию идут, всегда берут с собой хорошие продукты: хлеб, масло и в банках мясо. Все дают проводнику, что сами едят». Все это было заманчиво, но главное не в этом.