Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

сады сторожат и стреляют без промаха в лоб». В рай попадают немногие. А чтобы попользоваться райскими благами… девять граммов в середину упрямого лба. Стрелять здесь умеют. Здесь, где у поэтов проторенный путь: из-за письменного стола — на плаху или эшафот. И где поэты могут быть уверены в одном — что на всех хватит крестов. И новых, длинных, острых гвоздей.

Если бы изобретали единую униформу для поэтов, то лучше всего подошла бы длинная черная хламида. Очень удобно. На черном не видно крови. Распяли поэта, сняли с креста — и никаких следов. А раз нет следов — значит, самоубийство…».

Несмотря на то что имя убийцы названо не было, почти никто не сомневался, кто именно скрывается под этой личиной. Ну, конечно же, советская власть! Та самая, которая, по мнению либералов, больше семи десятков лет издевалась над народом и его интеллигенцией. В русле этих антисоветских настроений двигался и Музей Высоцкого, поскольку для того он и обрел статус государственного в 1992 году, чтобы поддерживать государственную идеологию ельцинизма — антисоветизм. Для этого силами музея были подготовлены сразу несколько выставок антисоветской направленности, которые демонстрировались не только в России, но и за ее пределами. Вот как их описывала И. Шведова в газете «Московская правда»:

«Выставка «Охота на волков»… Волк — по крыловской, а значит, народной, традиции антигерой — у Высоцкого становится героем. Здесь он продолжает тему «волка» в поэзии XX века — волкодава по Мандельштаму… У Высоцкого волк становится символом свободного, естественного, но травимого зверя. И если у Мандельштама на это провоцирует XX век, Высоцкий сужает тему — людей травит наша система. На этой выставке большую роль играет дизайн — инсталляция Кремля и Соборной площади, над которой высится лагерная вышка, а тени загнанных волков мечутся в сетях, — и звучит песня: «Я из повиновения вышел…….

Готовится сценарий и макет поэтической выставки «Бальтасаров пир» — это своеобразная попытка разгадать тайну, как все же удалось людям устоять против деспотизма, всепроникающей идеологии лжи и насилия, через потрясающий документ той эпохи — поэзию Высоцкого…»

Все эти выставки были типичным примером того, как ловко манипулируют сознанием миллионов людей конструкторы «культа Высоцкого», представляя советскую власть как «один сплошной деспотизм и насилие». Как выразился однажды английский режиссер К. Лох: «Важно, чтобы история писалась нами, потому что тот, кто пишет историю, контролирует настоящее». Высоцковеды всегда старались (и стараются до сих пор) «писать» историю так, чтобы помогать власти контролировать настоящее. Хотя не факт, что будь сегодня жив Высоцкий, он был бы рад этому настоящему. Более того: с его синдромом несчастного человека, с его врожденным бунтарством он наверняка бы громил нынешнюю власть с таким же упоением, как раньше советскую. Но Высоцкий до наших дней не дожил, зато дожили те, кто конструирует его «культ» с поправкой на нынешнее время. А оно сегодня еще более продажное, чем в советские годы. И конструкторы «культа Высоцкого» лезут из кожи вон, чтобы, не дай бог, какая-нибудь злая строка Высоцкого обратилась против сегодняшнего строя — только против советского. Будь иначе, давно бы нынешние власти загнали в подполье Музей Высоцкого, как это, например, сделали с Музеем В. Шукшина (где он, кто о нем слышит?). Но «культ Высоцкого» продолжает пользоваться государственной поддержкой, поскольку движется в русле официальной идеологии.

Однако в середине 90-х для «культа Высоцкого» настали сложные времена. Нет, он не попал в опалу, но стал терять свою былую популярность у широких масс. Как писал летом 1995 года журналист М. Антонов:

«…Высоцкого сейчас хоть и почитают, но, похоже, уже не поют и не знают… Этот феномен угасания интереса к некогда сверхпопулярному исполнителю почувствовали, похоже, многие. Уделил ему внимание и Борис Парамонов с радиостанции «Свобода», давший в данном случае такое толкование: «Высоцкий был поэтом ГУЛАГа; сейчас, с концом советской власти, кончился и ГУЛАГ, поэтому Высоцкого и не поют. Следовательно, забвение Высоцкого показывает необратимость крушения коммунистического режима…»

Именно в целях поддержания интереса к «культу Высоцкого», как к средству манипуляции массами, тогдашние власти и приняли решение открыть в июле 1995 года в Москве, на Страстном бульваре, очередной памятник покойному барду (скульптор — Г. Распопов). А ровно год спустя к руководству музеем в Нижнетаганском переулке пришел младший сын барда — Никита Высоцкий, переняв бразды правления от своей матери. Все это было не случайно. Конструкторы «культа Высоцкого» таким образом пытались идти в ногу со временем и «влить в старые меха молодое вино». Тем более что и во властных элитах намечалось то же самое: несмотря на победу полуживого Б. Ельцина на президентских выборах в июне 1996 года, все понимали, что это последний его срок и что надо постепенно омолаживать высшую властную прослойку.

Новый руководитель музея постепенно заставил уйти многих из тех, кто, по его мнению, тормозил развитие «культа Высоцкого», кто закопался в рутине, вместо того чтобы выводить «культ» на новый уровень. Что понималось под «рутиной»? Приведу на этот счет слова одного из уволенных — известного коллекционера записей Высоцкого Александра Петракова, сказанные им в 2003 году:

«Журнал «Вагант» Никита тут же погнал из музея. Хорошо, его «пригрела» директор книжного магазина «Москва». Всех нас постепенно выжили по одному. Сейчас доходит до смешного — люди приносят в музей записи, а там даже не могут сказать, есть ли у них этот материал или нет. Идут к Петракову, хотя копии всей своей фонотеки я передал в музей. У них есть записи, но к ним же нужен человек! Для Никиты заниматься папиными делами смерти подобно. Не его это! Вот всякая мишура вроде шоу в большом концертном зале — другое дело. У меня же другая задача — собрать по Высоцкому весь «звук». Для меня Высоцкий живой, пока я не нашел последнюю его запись…»

В этом конфликте сына и коллекционера высвечена новая реальность, в которой предстояло отныне существовать «культу Высоцкого». Он вступил в новые времена, когда важен не «звук», а «картинка». Вот почему именно при младшем сыне барда «культ Высоцкого» окончательно превратился в масскульт, зато вернул себе былую популярность и продолжил свою деятельность по «окучиванию» широких масс. Как заявил сам Никита в дни празднования 60-летия своего покойного отца (январь 1998-го; кстати, правительство России объявило тот год «годом Владимира Высоцкого», хотя всем россиянам он запомнится прежде всего как год дефолта — очередного массового ограбления зажравшейся властью своего народа):

«Отец очень серьезно относился к тому, что вокруг его жизни существует множество легенд. Он