Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

достойной ранее разве что съездов КПСС. Череда массовых переименований улиц, площадей, названных в честь одиозных личностей советской истории (особенно в тот год доставалось А. Жданову), прокатилась по городам Союза, начиная от Ленинграда и кончая Казанью. Завершили в том году этот процесс ноябрьское и декабрьское решения официальных властей отменить Указы об увековечении памяти покойных генсеков Леонида Брежнева и Константина Черненко.

Одновременно с процессом ниспровержения кумиров прошлого шел активный поиск новых героев. «С полок» снимались фильмы опальных режиссеров, из письменных столов вынимались книги гонимых когда-то писателей. Из эмигрантского далека зазывались обратно на родину опальные граждане СССР, которых раньше именовали антисоветчиками, а теперь решили сделать из них перестрой-советчиков. То есть они должны были помочь направить перестройку в правильное русло. Учитывая их ненависть к советскому строю, мало кто сомневался в том, в какую сторону теперь повернется перестроечный процесс. Так и вышло, чего, собственно, и добивались либералы.

Шеф «Таганки» Юрий Любимов стал одним из первых антисоветчиков, кто согласился вернуться. Следом за ним должны были решиться Василий Аксенов, Эрнст Неизвестный, Владимир Войнович, Валерий Чалидзе, Владимир Максимов и еще десятка два из числа бывших совграждан, некогда объявленных советским режимом персонами нон грата.

19 июня 1988 года в «Московских новостях» была опубликована статья Эльдара Рязанова, в которой тот активно призывал эмигрантов помочь перестройке, а точнее — либеральному ее крылу. А 5 августа в «Книжном обозрении» появилась статья Лидии Чуковской под выразительным названием «Верните Солженицыну гражданство!».

В конце июня в Москве начала свою работу 19-я партийная конференция. На ней писатель-патриот Юрий Бондарев сравнил перестройку с самолетом, который потерял управление и летит-неизвестно куда. На самом деле Горбачев и К° прекрасно понимали, куда движется их самолет — в светлое (для них) капиталистическое будущее. И «культ Высоцкого» снова должен был помочь им в этом. Для этого из зарубежного далека в СССР был возвращен гражданин Израиля (с августа 1987 года) Юрий Любимов, который с 12 мая 1988 года возобновил на сцене «Таганки» спектакль «Владимир Высоцкий». Тема гонений на Высоцкого, якобы бытовавшая в годы «застоя», зазвучала с новой силой.

В ноябре, наконец, подоспела пора выхода в издательстве «Прогресс» мемуарной книги Марины Влади «Прерванный полет», посвященной 12-летней жизни французской кинозвезды с Высоцким. Эта книга, выпущенная тиражом 100 тысяч экземпляров, стала настоящей сенсацией. В те дни я однажды вошел утром в вагон столичного метро и увидел удивительную картину: чуть ли не каждый третий пассажир читал книгу Влади. Это был пик интереса к Владимиру Высоцкому, инициатором которого была бывшая жена барда. Книга, без всякого сомнения, интересная, но творившая все ту же либеральную мифологию вокруг Высоцкого, которая была задана фактически еще при его жизни. Краеугольным камнем в ней стал мотив все того же мученичества Высоцкого при «плохих» коммунистах, причем началось это, по мнению актрисы, еще в далеком детстве. Как пишет Влади:

«Ты острее, чем другие ребята твоего поколения, чувствуешь на себе сталинские наставления, клевету, чванство и произвол. Ты заклеймишь все это в своих песнях. Придавленный окружающей обыденностью, отмеченный исторической обстановкой — «победителей не судят», — ты искалечен не физически, как твои товарищи, но душевно…»

Кроме этого, в своей книге Влади пошла дальше всех его биографов — живописала наркоманию Высоцкого, чем привела в шок миллионы его поклонников, которые даже не догадывались об этом пороке своего кумира (всем было известно лишь о его алкоголизме). Но эта тема удивительным образом сыграла не против Высоцкого, а за него, на что, собственно, и был расчет. Почему? Да потому что мучеников на Руси всегда любили, а проблема наркомании Высоцкого (как и его алкоголизма) конструкторами его «культа» увязывалась с гонениями на него со стороны властей: дескать, барда третировали столь сильно, что он вынужден был находить психологическую разрядку в уходах «в пике». Между тем алкоголизм Высоцкого (который потом перерос в наркоманию) брал свое начало еще в молодые годы, когда никаких гонений на него никто не устраивал. Все дело было в среде, в которой вращался бард. Но обвинять среду конструкторам «культа» было несподручно — это выглядело слишком мелко. Другое дело обвинять власть — вот где можно было по-настоящему развернуться и изобразить Высоцкого фигурой поистине трагической.

О том, каким образом шло «отбеливание» Высоцкого-алкоголика/наркомана, можно судить по статье Ю. Андреева («Советская культура», 4 февраля 1989 года):

«Когда увидит свет осенью 1989 года в издательстве «Прогресс» сборник «Владимир Высоцкий — человек, артист, поэт», мы среди прочих интересных воспоминаний о нем его родственников, друзей, соратников по искусству прочтем и замечательные суждения о нем художника Михаила Шемякина, трактующего, кстати, и вопрос о причинах пьянства Вл. Высоцкого. В отличие от пренебрежительно-высокомерных суждений по этому поводу, прозвучавших из уст высокопочитаемых авторов со страниц «Правды» и «Недели», Шемякин пишет о колоссальном нервном напряжении творца, артиста, забиравшегося в столь запредельные возможности гражданской и поэтической ответственности сказанного им, что во имя самосохранения психики и самой жизни он должен был себя на время любым путем отключать от мира, от дальнейшего творчества. И М. Шемякин, и я говорим об этом драматическом вопросе, разумеется, не ради оправдания подобных «отключений», но чтобы пояснить сложность проблемы, о которой никак нельзя цедить нечто невнятное через нижнюю губу…»

«Нечто невнятное» об этом пороке Высоцкого «цедилось» в советских СМИ года два (1987–1988), после чего об этом стали писать более подробно, но опять же без углубления в детали. И большая часть пишущих старалась посочувствовать барду и оправдать его ссылками на все то же «колоссальное нервное напряжение». Влади, по сути, сделала то же самое, но она первой углубилась в детали и широко осветила эту «теневую» сторону Высоцкого. Большого урона его «культу» это не нанесло, поскольку к тому времени тема наркомании уже активно обсуждалась в советских СМИ и не могла потрясти воображение людей. Все-таки целомудренное сознание советского социума в начальном периоде перестройки (1985–1987 гг.) ионоже, но уже «дефлорированное» либерал-перестройщиками, в конце ее (1988–1991) — это две разные вещи.

Возвращаясь к книге Влади, отметим любопытный факт. Несмотря на то что актриса плохо относилась к сценаристу Э. Володарскому, она пошла по его стопам, удостоив нелестных характеристик отца Высоцкого — Семена Владимировича. В произведениях сценариста и актрисы он изображался как замшелый консерватор, насмерть напуганный тем, что его сын подался в оппозиционеры. Как пишет Влади, обращаясь к отцу Высоцкого: «Вы хотели, чтобы его творчество не выходило за общепринятые рамки. Вы никогда по-настоящему не интересовались произведениями вашего сына. Вы никогда не понимали его борьбы, потому что