Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

Судя по всему, это не было случайным совпадением со стороны двух писателей. Таким образом манипуляторы «культа Высоцкого» из числа радикалов пытались опорочить манипуляторов из числа охранителей, поскольку те могли помешать им конструировать из «культа» будущий таран против советского строя. Ведь Семен Владимирович, как уже отмечалось ранее, принадлежал к идейным (почвенным) евреям, которым радикализм их соплеменников из разряда космополитов был чужд. Они собирались использовать «культ Высоцкого» исключительно как средство для обновления социализма, но не для его свержения. Радикалы готовы были на куда более решительные шаги и только ждали удобного случая для этого, который был уже не за горами.

Кстати, сам Высоцкий был радикалом и именно на этой почве имел серьезные разногласия с отцом. Их он позднее отобразит в песне «Мистерия хиппи» из фильма «Бегство мистера Мак-Кинли» (1975):

…Довольно выпустили пуль

И кое-где и кое-кто

Из наших дорогих папуль —

На всю катушку, на все сто!..

Мы — сыновья своих отцов.

Но блудные мы сыновья…

В 1989 году «блудные сыновья» повернули перестройку в антисоветское русло, что называется, окончательно и бесповоротно. Практически все годы советской власти были объявлены «черной дырой», а среди ее руководителей только Хрущев имел какие-то заслуги (затеял «оттепель»), а все остальные, даже неприкосновенный в начале перестройки Ленин, были объявлены фактическими преступниками. Гласность привела к тому, ради чего, собственно, ее и затевали: подрыву согласия в обществе. Как пишут историки С. Валянский и Д. Калюжный:

«Гласность была большой программой по разрушению образов, символов и идей, скреплявших советское общество. Эта программа была проведена всей силой государственных средств массовой информации с участием авторитетных ученых, поэтов, артистов. Успех ее был обеспечен полной блокадой той части интеллигенции, которая взывала к здравому смыслу, и полным недопущением общественного диалога — «реакционное большинство» высказаться не могло.

Дискредитации подвергалось все — и прошлое, и настоящее. Интенсивно использовались темы различных катастроф, происходивших при социализме (Чернобыль, гибель теплохода «Адмирал Нахимов»), инцидентов (перелет в Москву самолета М. Руста), репрессий, сопровождавшихся кровопролитием (Новочеркасск-62, Тбилиси-89)…

А самым главным аттракционом перестройки, устоять перед которым не мог никто, стала пропаганда западного образа жизни. Телевизионные картинки, закусочные «Макдоналдс», импортные машины самим своим существованием призывыли «жить, как там». Никому в голову не приходило, что «жить, как там» можно только там… Советскому народу рассказывали о единой мировой цивилизации, имеющей свою «правильную» столбовую дорогу, от которой Россия при социализме (а особенно при Сталине и в период «застоя») «отклонилась». Из этого вытекала концепция нашего «возврата в цивилизацию» и ориентации на «общечеловеческие ценности». Хотя, если вдуматься, ценности, как исторически обусловленный продукт культуры, общечеловеческими быть не могут; общими для всех людей как биологического вида являются лишь инстинкты…

Но нашей элите хотелось как можно быстрее оказаться в лоне обожаемой ею западной цивилизации. А главным препятствием для возврата к цивилизации… виделось Советское государство, и потому совсем не удивительно, что в процессе гласности был очернен образ практически всех его институтов. Именно всех. Не только государственной системы хозяйства, органов безопасности и армии, но и Академии наук, и Союза писателей, и даже детских садов и пионерских лагерей…»

Именно на последнем этапе перестройки «культ Высоцкого» окончательно обрел свой антисоветский ракурс и был включен в качестве тарана в широкомасштабные атаки на советскую власть. Все это хорошо видно по тем публикациям в СМИ, которые начали выходить в ту пору. Например, в дни 52-летия барда, в январе 1990 года, в газете «Московская правда» некая Т. Глинка писала следующее:

«Время, наверное, изменилось. «Чтоб не стало по России больше тюрем, чтоб не стало по России лагерей» — этого теперь требуют громко. И по телевидению, и в кино, и в газетах. А что Высоцкий первый на всю страну крикнул, забыли, что ли… И что на «нейтральной полосе цветы необычайной красоты», тоже уже не открытие. Берлинскую стену порушили и ту полосу с Афганом восстановили, наверное. Устарел? В каком-то смысле, может быть. Сбылось, свершилось многое из того, о чем он один только и пел нам. Пел во всю мощь своего голоса, всей своей стремительной, сжигавшей самое себя, обгонявшей жизнью. И мы словно наматывали бесконечные магнитные ленты на свои души. Мы вторили его мыслям, произносили вслух или про себя. Мы не могли жить без Высоцкого. Он первый сказал нам о том, что нам еще предстояло узнать. Сказал, спел — сердце переворачивалось, а вроде бы что особенного. «Ох, сегодня я отмаюсь, ох, освоюсь, но сомневаюсь, что отмоюсь». И ведь прав был. Отмыться — это уже никогда. С тем и живем сегодня…»

Вот какой переворот произошел в ходе перестройки в сознании миллионов людей (вернее, его заставили произойти) за каких-нибудь три года. Начали с лозунгов «обновления социализма», а закончили страшным выводом: нам никогда не отмыться за 70 лет этого самого «лагерного» социализма! И «культ Высоцкого» внес посильную лепту в этот процесс, когда «блудные сыновья» прокляли дело своих отцов и дружно ломанулись от своего «порога» к чужому. Как там у Высоцкого в той же песне:

…Мы не вернемся, видит бог.

Ни государству под крыло.

Ни под покров, ни на порог…

Итог этого невозвращения закономерен: прямиком от советской независимости (сильного СССР) к компрадорской зависимости (второсортной России). Причем многомиллионный советский народ в своем большинстве сам выбрал себе такую судьбу. Уж больно легко оказалось сбить его с панталыку ушлым манипуляторам. По этому поводу приведу еще одну заметку — в газете «Собеседник» от 25 июля 1990 года (день 10-летия со дня смерти Высоцкого), автор — Н. Айрапетова:

«В эпоху гласности, стремительно ставшей эпохой безопасной говорильни, мы лучше понимаем мужество июля 1980-го, когда молчание было и вызовом, и поступком. И такой поступок совершила Москва, Россия, а потом и вся страна: очередь «к Высоцкому» на Таганке превратилась потом в очередь на Ваганьково, а та — в космическую очередь длиной в целое десятилетие! Менялись люди и поколения, но стойкая цепочка уважающего себя человеческого братства оставалась неразрывной…»

Теперь, по прошествии двух десятков лет, мы знаем, куда привела наста «очередь к Высоцкому»: к развалу великой страны и возникновению на ее месте государства, где расстреливают парламенты, провоцируют дефолты, взрывают дома со спящими людьми, сжигают дискотеки с сотнями жертв, держат в страхе целые станицы, вырезая там целые семьи, топят речные суда с малолетними детьми, плодят