Бог из глины - Иннокентий Соколов

— Она убегает, тряся огромным задом… — Существа перестали петь, и зашептали жаркими хриплыми от возбуждения голосами. — Останови ее, сделай так, чтобы она получила по заслугам…

Сергей затрясся, сплевывая кровь и гной.

(Черт, у тебя не так много времени, — меньше чем ты думал!)

— Я не могу — кричать не осталось сил, и все что он мог сейчас — шептать подобно существам из стен, пытаясь заглушить голоса, что не давали уйти, раствориться в зловещей тишине дома, спрятаться в сумерках, уползти туда, куда не дотянется серебряная луна.

— Не глупи — пробормотал глиняный бог. — Даже если так, если ты на самом деле такой неудачник, каким хочешь казаться, не стоит опускать руки. Я дал тебе силу. И хочу получить кое-что взамен…

Девять ступенек, что ведут далеко за край желаний.

Девять маленьких надежд, девять отчаянных вздохов.

Тихий всхлип, и ожидание боли…

Подобной ржавой проволоке, что впивается в тело, уродуя слабую плоть…

Не глупи, малыш, доверши начатое, ради всего святого, не вздумай отступиться сейчас:

Когда ты почти всемогущ, когда луна почтительно внимает каждому твоему слову.

Как и существа в стенах старого дома, как чудовище-страшило, что запуталось в одежде, пытаясь выбраться наружу, из тесного, пыльного платяного шкафа.

Как все мы…

Тени снов, вереница безумных миров, ночи и дни — к чему торопиться, малыш.

Не спеши, подумай, как следует.

Готов ли ты променять сладкие судороги, на мгновение истины?

Готов ли отдать победу в чужие руки?

Потерять все, не найдя ничего взамен!

Уступить своим слабостям, показать всем, какое ты на самом деле ничтожество!

Но нет, парень, ты не таков — ты не раз давал возможность убедиться в этом!

Когда взбирался по шаткой лесенке на чердак, вопреки всему, что мешало тебе…

Когда багровая ярость застилала глаза, и ты отталкивался от земли, набирая полные пригоршни глины…

Когда цеплялся из последних сил, взбираясь по обледеневшим железным скобам, на самый верх, из глубины колодца, крышку которого утащили неизвестные воры…

Нет, парень, ты не таков — ты способен на многое, если цель близка, и есть все шансы закончить эту игру!!!

— Давай, малыш, хватайся за перила, цепляйся за них зубами, только останови эту суку — существо выплюнуло эти слова, словно насмехаясь над ним.

(Вставай, мать твою, ты, гребаное ничтожество, дай нам еще один шанс убедиться, что не все еще кончено!)

— ВСТАВАЙ!!! — проревело божество, и Сергей нащупал непослушной рукой перекладину перил.

— Давай помогу, сынок — наклонился отец, протягивая руку. — Я знал, что ты не подведешь старика…

— Иди к черту! — прохрипел Сергей, отталкивая руку. — Я сам.

Отец довольно улыбнулся.

— Ты не перестаешь удивлять меня, малыш. Похоже, мы с тобой не зря затеяли все это. Совсем не зря…

А потом Сергей осклабился, выплевывая вместе с кровью остатки дыхания. Мир сдвигался, скользил, и движению этому не было ни конца, ни края. И каждое мгновение забирало жизнь, капля за каплей, потому что…

Потому что это он сдвигал этот гребаный мир.

Наполнял его волшебством…

Так, как умел только он один.

Сейчас, он немного отдохнет (самую малость), и мир сдвинется навстречу желаниям.

Как сдвигался каждый раз, когда он брел домой, пошатываясь на ветру, считая все выбоины и неровности дороги, после тяжелого дня, и запах гари витал вокруг, пропитав все на свете.

Вот только на этот раз все будет по-настоящему. Она никуда не денется, эта маленькая гребаная тварь, вообразившая себе равной богам. Даже если он не может прямо сейчас подойти к ней и выколотить дурь, это вовсе не означает, что все ее проступки так просто сойдут с рук.

Он сдвинет этот мир так, что ей некуда будет бежать.

Чего бы это ни стоило!!!

Сергей уставился на супругу, и изо всех сил ухватился за перила. Он вдохнул, ощутив как воздух наполнился замахом паленого, и услышал ровное гудение. Воздух уплотнился и задрожал.

(Давай парень, сдвинь этот гребаный мир. Так, как еще никто ни делал до тебя!)

Кровь хлынула ручьем, и Сергей запрокинул голову. Гудение усилилось, и он почувствовал дрожь, от которой заныли кости, и зубы. Рот наполнился кровью, она стекала по подбородку, и огромные черные капли разбивались о ступеньки.

Мир застыл на мгновение, и затем начал свое движение.

— Давай парень, старайся изо всех сил — пропели существа, пытаясь выбраться из стен, чтобы наброситься, разорвать, растащить на клочки чертову толстуху, которая стала причиной того, что мир встал вверх ногами.

Сергей не ответил. Он медленно опустил голову, и прикрыл глаза.

(Еще немного и она убежит. Эта проклятая дрянь, из-за которой у тебя сплошные неприятности, дружок, так что потерпи еще немножко, соберись, сожми этот мир в ладони, и забрось подальше, ко всем чертям, так, чтобы самые страшные сны стали реальностью…)

Потом он выдохнул, и рванулся навстречу, невзирая на боль, которая появилась ниоткуда, чтобы пилить живую плоть. Он рванулся навстречу миру, чувствуя, как вместе с дыханием уходит жизнь.

— Детка, ты убиваешь меня — пробормотал он, и услышал, как где-то вдали тренькнули колокольчики…

Надежда тоже услышала тонкий тревожный отзвук. Она ухватилась за ручку двери, и что есть силы, дернула на себя. Сергей, похоже, начал приходить в себя, и от осознания того, что он сейчас преодолеет разделяющее их расстояние, становилось не по себе.

А потом что-то произошло, и мир начал расслаиваться.

Очертания комнаты поплыли. На мгновение Наде показалось, что стены дома разлетелись в стороны. Она увидела серую штукатурку, от которой отстали обои, кирпич, электрические провода. Она увидела, как сверлят ее голодными взглядами странные существа, замурованные в стенах, похожие на птиц и одновременно на маленьких лесных зверьков. Это они пели о том, как холодно и одиноко зимними ночами, и только свежая сочная плоть может развеять неземную тоску.

Стены разлетелись, чтобы собраться вновь…

Комната стала другой, Надежда могла бы поклясться в этом. Словно какая-то злая сила переместила ее за тысячи километров, в совершено другой дом, пусть даже отдаленно похожий на тот, который она оставила.

Все стало другим, каким-то чужим, нездешним. Надежда уставилась на дверь. Если раньше это была обычная, ничем не примечательная, крашенная белой краской дверь, то теперь она стала похожа на произведение искусства. Огромная, дубовая, украшенная причудливой резьбой, со сверкающей бронзовой ручкой, она казалась привнесенной сюда из какой-нибудь старинной сказки.