Статьи и письма 1934–1943 - Симона Вейль

Отношение, то есть пропорция. – Пропорция, то есть гармония. – Гармония, то есть посредство. – Я перевела бы: сначала было Посредство130.

(Все начало Евангелия от Иоанна очень неясно. Изречение: «Был Свет истинный, просвещающий всякого человека, приходящего в мир131» находится в абсолютном противоречии с католической доктриной крещения. Ибо это значит, что Слово обитает втайне в каждом человеке, крещеном или нет; не крещение впускает Его в душу.)

Можно процитировать и много других мест.

Этот недостаток в передаче учения можно объяснить, с одной стороны, непониманием части учеников, даже и после Пятидесятницы (что показывает случай с Петром и Корнилием131а), а с другой стороны, истреблением христиан во время преследований. Возможно, к началу II века все, или почти все, кто понимал его, были убиты.

В богослужебных текстах также содержатся слова, звучащие загадочно.

– «Quærens me sedisti lassus»132 должно относиться еще к чему-то другому, кроме намека на эпизод с самарянкой в Евангелии от Иоанна. Сравнение этого места с темой большого числа фольклорных сказаний очень хорошо их проясняет.

Идея поиска человека Богом – тема неисчерпаемого света и бездонной глубины. Когда ее заменяют идеей поиска Бога человеком, это явное свидетельство упадка.

– «Beata, cuius brachiis // pretium pependit sæculi: // statera facta corporis, // prædam tulitque tartari».133

Этот символ весов обладает удивительной глубиной. Он имел большое значение в египетской мысли. В момент смерти Христа Солнце находилось в созвездии Овна, а Луна в созвездии Весов. Отметим, что этот знак прежде назывался «Клешнями Рака». Его начинают упоминать под именем Весов лишь незадолго до начала христианской эры. (Месяцем раньше34 Солнце было в созвездии Рыб, а Луна – в созвездии Девы. Вспомним символическое значение Рыбы [Ι.Χ.Θ.Υ.Σ.]).135

Вдумавшись в смысл этой метафоры, изречение Архимеда: «Дай мне точку опоры, и я сдвину с места мир»136 можно рассматривать как пророчество. Точка опоры есть Крест, пересечение времени и вечности.

– «Sicut sidus radium, // profert Virgo Filium, // pari forma. // Neque sidus radio, // neque Mater Filio, // fit corrupta»138. Эти стихи звучат очень загадочно.

А предшествующая строфа («Sol occasum nesciens, // stella semper rutilans, // semper clara») воспринимается как что-то необыкновенное, если сопоставить ее с одной сказкой американских индейцев.

Солнце, влюбленное в дочь вождя, которая отказывала всем претендентам, спускается вниз под видом больного юноши – почти слепого, грязного нищего. За ним следует Звезда, превратившись в жалкую старуху, бабушку юноши. Вождь объявляет состязание за руку своей дочери и назначает очень трудные испытания. Против всякого ожидания, единственным, кто справился со всеми испытаниями, оказывается бедный юноша, лежащий больным на соломе. Дочь вождя, несмотря на отвращение, идет за него замуж, верная слову своего отца. Тогда несчастный юноша превращается в восхитительного красавца и преображает свою супругу, отчего ее волосы и одежда становятся золотыми.

Но ведь эту сказку трудно приписать христианскому влиянию, не правда ли?..

– В праздничном богослужении слова «Ipse lignum tunc notavit, // damna ligni ut solveret»139; «…Inter omnes // arbor una nobilis, // nulla talem silva profert // flore, fronde, germine»140, – тоже звучит загадочно. Слова эти великолепны; должно быть, с ними связана целая символика, ныне забытая. Впрочем, можно сказать, все богослужение Страстной седмицы дышит головокружительным ароматом древности.

– Легенда о Граале указывает на невообразимое ныне скрещение141 религии друидов с христианством, несомненно существовавшее в течение ближайшего периода после смерти Христа142, – хотя сами стихи датируют XII веком. Отметим, что Церковь никогда не осуждала поэм о Граале, несмотря на очевидное смешение в них христианства с одной из нехристианских традиций. Почти немедленно после Страдания Христа Ирод был выслан в Лион в сопровождении многочисленной свиты, среди которой, скорее всего, были и христиане. (Может быть, Иосиф Аримафейский?) Друиды были искоренены при Клавдии, некоторое время спустя.143

– «Дионисиака» – поэма Нонна, египтянина, вероятно христианина, жившего в VI веке144, где речь идет только о греческих богах и астрологии, и которая, однако, местами имеет совершенно удивительные параллели с Апокалипсисом и, вероятно, вдохновлена сочетанием в том же роде, что и легенды о Граале.

(NB. Там говорится, в частности, о царе Ликурге, ранее упомянутом у Гомера145. Он предательски напал на безоружного Диониса и вынудил его укрыться на дне Красного моря. Это был царь арабов, живших к югу от горы Кармил. Географически речь может идти едва ли не только об Израиле. Если допустить, что древние считали Израиль проклятым народом за то, что они отвергли понятие о Боге – Посреднике, Страдальце и Искупителе, которое было открыто египтянам, тогда будет понятно то, что иначе осталось бы необъяснимым: а именно почему Геродот, столь жадный до всяких религиозных достопримечательностей, нигде не говорит об Израиле. Отметим, что Израилю было суждено не только стать колыбелью Христа, но и убить Его. Отметим также, что, по многочисленным свидетельствам, Дионис есть тот же Бог, что и Осирис. Если бы в нашем распоряжении оказалась египетская версия истории Моисея, возможно, мы нашли бы там нечто неожиданное…146)

– Если цитированная выше «Руна об Одине» не древнее всякого контакта скандинавов с христианством, то, возможно, и она носит отпечаток аналогичного смешения. Что было бы не менее необычным.

Может быть, в самом начале были и такие из апостолов Христа, что поняли повеление: «Идите, научите народы»147 так, как я считаю верным?

35. Понимание христианства стало для нас почти невозможным по причине глубокой тайны, которая покрывает его первоначальную историю.

Во-первых, тайна лежит на отношениях христианства, с одной стороны, с Израилем, а с другой – с религиозными традициями «язычников».

Крайне невероятно, что в первые века148 не было попыток синкретизма, аналогичных тому, о чем мечтал Николай Кузанский149. Однако нет и никаких следов осуждения Церковью таких попыток. (Впрочем, и сам Николай Кузанский не был осужден.) Однако все обстоит так, как если бы они были осуждены.

Кроме Климента Александрийского150, с его чепухой (он даже не подозревал, сколь тесные узы связывают классическую греческую философию и религию мистерий!), конечно, должны были быть и люди, которые увидели бы в Благой Вести венец этой религии. Что стало с их произведениями?

Порфирий151 говорил, что Ориген символически интерпретировал Писания Израиля, пользуясь для этого тайными книгами пифагорейцев и стоиков. Однако, говоря о греческой философии, Ориген каждый раз делает это только с целью ее опровергнуть. Почему? Потому что это лавка конкурента? Или по другой причине? Может быть, он хотел скрыть свои заимствования из нее? Но зачем?

Этот пассаж