Пир мудрецов - Афиней

"Эй, кто сготовит нам обед из этого?" -

То пусть кричат: всю ночь на них потрудишься,

А после кулаком с тобой расплатятся.

Ты требуешь, что было уговорено,

А он тебе: "Урыльник где? Понюхай-ка:

[d] Похлебку подавал ты нам без уксуса!"

Повторно просишь - слышишь: "Ох, поплачется

Какой-то повар!" Долог этот перечень.

Зато сейчас иду я прямо в блудный дом,

Там девки нынче празднуют Адонии -

Вот там-то мы набьем и зоб и пазуху!

40. Так же и у Архедика в "Сокровище" другой софист-поваренок [e] рассуждает [Kock.III.276]:

Когда лежит еще

Сырою рыбка, входят приглашенные.

"Подай воды для рук!" "Живей проваливай!

Да рыбу забери!" Поставив на очаг

Кастрюли ловко, маслом я оливковым

Полью обильно угли, разожгу огонь.

И вот, покуда зеленью с приправами

Хозяйская утроба ублажается,

Я рыбку отварю и подаю ее

[f] Во всем соку и в полной силе соуса,

В котором хоть купайся. Так, пожертвовав

Одною мерой масла, сэкономлю я

Себе добра еще на пятьдесят пиров.

Филостефан же в следующих стихах из "Делосца" перечисляет имена прославленных поваров [Kock.III.393]:

(293) Дедал, я знаю, превзошел ты знанием

Всех поваров, ты первый после Фиброна

Афинского, что прозван Совершеннейшим.

Возьми, тебе принес я плату должную.

. 41. Сотад (не маронейский поэт, написавший "Ионийские песни", но автор Средней комедии) также выводит в своей пьесе "Запертые" повара [b] с такою речью [Коск.II.447]:

Сперва я взял креветок и зажарил их.

Потом акулу взял, разрезал натрое,

Часть среднюю зажарил, остальное же

Я отварю, сготовив соус тутовый.

Вот горбылей две срезанные головы,

Большие-пребольшие, заправляю их

В кастрюле солью, маслом, тмином, зеленью.

Прекрасного беру морского окуня:

Великолепен будет он за трапезой,

Когда его сварю в рассоле с травами

И после мяса жареного вынесу,

[с] Взял барабулек лучших и дроздов морских;

На угли бросил и в рассол с душицею.

Кальмаров притащил и каракатицу:

Кальмар вареный - чудо, если рубленым

Наполнен мясом, таковы же щупальца

Поджаренные мягкой каракатицы.

Сварил к ним соус я из всевозможнейших

Растений. После было еще несколько

Вареных блюд: для них я кисложирную

[d] Подливку сделал. Прикупил толстенного

Угря: в густом рассоле потушил его.

Отрезал скальным рыбам и пескарикам

Их головы, в муке их вдоволь вывалял

....................

Туда им и дорога, за креветками!

Красавицу меж рыб, вдовицу амию,

Одел я в листья фиговые, маслицем

Полил обильно, в майоране вывалял

И глубоко, как головню, в золе укрыл. [е]

Фалерских афий взял; один черпак воды

На них плеснуть - и будет всё как следует.

Затем помельче и побольше зелени

К ним нарублю, и будь хоть двухкотиловый

Сосуд, опустошу его. Еще чего?

Да больше ничего. Вот ремесло мое:

Не нужно ни рецептов, ни записок мне.

[Продолжение каталога]

42. Однако довольно о поварах, пора вернуться к угрям. Архестрат [f] описывает в "Гастрономии", где какую часть угря следует покупать:

Ведь в Сикионе, мой друг, головою угря ты владеешь,

Жирного, крепкого, очень большого, и всем его брюхом.

Долго вари ты его в рассоле, травою посыпав.

И далее, описывая области Италии, наш славный обозреватель снова (294) утверждает, что там:

Ловится угорь прекрасно, который настолько же лучше

Рыб остальных, насколько тучнейший тунец превосходит

Самого плохонького коракина.

Алексид в пьесе "Семеро напротив Фив" [Kock.II.323]:

Куски он в кучи вместе с тем наваливал

Угрей жирнющих до переполнения.

Архедик в "Сокровище" выводит повара, рассказывающего о своих [b] покупках [Kock.III.277]:

Главкиска за три драхмы .........

За голову угря и с головизною -

Еще пять драхм: о жизнь моя несчастная!

За шею - драхму! Но, свидетель Гелиос,

Уж лучше б я купил в придачу к собственной

Вторую шею и на ней повесился,

[с] Чем мучиться такою службой каторжной:

Купить так много рыбы и так дорого!

И всякий раз, как что-нибудь хорошее

Я покупал, то с горя чуть не вешался

И повторял: "Всё, всё сожрут негодники",

"Вино же на пол выльют драгоценное".

Увы!

43. Катраны , колючие акулы (ΓΑΛΕΟΙ). Гикесий замечает в [d] сочинении "О материи", что из всех акул лучше и нежнее так называемые астерии. Аристотель пишет, что существует несколько разновидностей акул: колючая, гладкая, детеныш, морская лисица и шершавая рина. Дорион в сочинении "О рыбах" утверждает, что морская лисица имеет лишь один плавник около хвоста, на хребте же никогда. Аристотель же в пятой книге "О частях животных" пишет, что акулы бывают как с колючим плавником, так и с острым спинным плавником. Эпэнет в "Поваренной книге" называет такую акулу "хребтовая" (ε̉πινωτίδης) и утверждает, что она лучше колючей акулы, мясо которой дурно пахнет. Колючую можно распознать по шипу на переднем плавнике, которого у других рыб нет. Рыбы это хрящевые и поэтому не имеют ни жира, ни сала. Особенностью [e] колючей акулы является сердце пятиугольной формы. Рожает акула обычно три раза в год; новорожденных она захватывает ртом и впоследствии выпускает на волю. В особенности это касается колючей акулы и морской лисицы, другие для этого слишком свирепы.

44. Архестрат, ревновавший к роскоши самого Сарданапала, утверждает, {28} что родосская колючая акула - это та самая рыба, которую на [f] римских пирах подают в венках и под звуки флейт, и даже у прислужников венки на головах. Он называет ее аккипесием; однако аккипесий меньше, рыло у него длиннее, в поперечнике он более похож на треугольник; и самые дешевые и маленькие из них продаются самое меньшее за тысячу аттических драхм. Грамматик Апион считает в сочинении "О роскоши Апикия", что аккипесий - не что иное, как рыба элоп. Архестрат же, рассказывая о родосских колючих акулах, дает своим друзьям как бы отеческий совет [ср.286а]:

{28 Архестрат, ревновавший к роскоши самого Сарданапала, утверждает.... — Очень странный пассаж с любой точки зрения. Даже если Архестрат, живший в IV в. до н.э., мог что-то знать об ассирийском царе Сарданапале, жившем за три века до его рождения (Сарданапал действительно впервые упоминается у Геродота (11.150), однако описание его роскошной и распущенной жизни появляется у греческих писателей гораздо позже: у Полибия, Плутарха, Лукиана), то откуда бы он узнал о нравах римлян периода Империи через примерно те же триста лет после своей смерти? Что-то совершенно не сходится. В IV в. до н.э. римляне были для своих соседей из Великой Греции маленьким варварским местным италийским народом, одним из многих, с которым они практически не общались, и уж тем более у римлян той поры не было в обычае есть на пирах дорогостоящую изысканную рыбу (аккипесий — искаженное латинское accipenser, осетр, которого часто путали с катраном) — только через век чума роскоши начнет постепенно проникать в вечный город, и Катон Старший будет жаловаться, что рыбу покупают по цене быка. Можно найти этому три объяснения. Первое, что Архестрат действительно что-то подобное сказал, но имел в виду этрусков, которые уже несколько веков жили в роскоши, а не в те времена совершенно аграрных римлян, а в какой-то момент, то ли при переписке рукописи, то ли у самого Афинея, мифические ко II в. н.э. этруски превратились в римлян. Второе, что в рукописях «Пира мудрецов» на раннем этапе образовалась лакуна и пассаж о подаче у римлян большой рыбы с флейтами и венками относится к нижеследующей фразе о грамматике Апионе и его сочинении о роскоши знаменитого римского гурмана (что весьма правдоподобно), а вот в чем выражалась ревность Архестрата к Сарданапалу, вероятно, уже никогда не узнать. И третье, что Афиней (крамольная мысль, а может и кто-то из переписчиков), наделенный весьма своеобразным чувством юмора, изысканно пошутил, объединив под единым позднеэллинистическим сводом Древний Восток, Грецию и Рим и наглядно явив искушенному читателю связь времен и преемственность культур. Есть и четвертое, что утомившийся переписчик (или, крамольная мысль, сам Афиней), отвлекшись, совершил описку и вместо имени Архестрата на этом месте должно было стоять имя некоего любителя роскоши, жившего в период поздней римской Республики или ранней Империи, но это, пожалуй, самое разочаровывающее предположение.}

(295) Славится Родос акулой колючею или "лисицей";

Если ее продавать не станут, то с риском для жизни

Выкради или же силой похить эту "жирную псину"

(Так называют ее в Сиракузах), а после достойно

И терпеливо сноси любую сужденную кару.

Линкей Самосский приводит эти стихи в "Письме к Диагору" и пишет, что поэт совершенно прав: кто не в состоянии уплатить [за эту рыбу], пусть идет ради нее хоть на преступление. Он пишет также, что Тесей, когда [b] стал красавцем, {29} уступил Тлептолему только потому, что тот угостил его этой рыбой".