Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых

Семнадцатого мая Франсиско Ларго Кабальеро на посту председателя Совета министров сменил Хуан Негрин. Менее чем через месяц ПОУМ запретили, арестовав большинство членов Центрального комитета. Такая же участь постигла и главарей анархистских бригад.

* * *

В субботу двадцать девятого августа Воронов ступил на просторную платформу под сень дебаркадеров Французского вокзала Барселоны. Он быстро прошел через входную арку (Entrada Fndens) в вестибюльный трехкупольный зал. Часы-тондо в черной раме у входа в ресторан показывали девять тридцать пять.

Выйдя из вокзала, давящего помпезностью, на проспект Маркес Аржентера, Сергей огляделся…

Напротив парадной шеренгой выстроились классически гордые пятиэтажные здания с зеркальными окнами дорогих магазинов и ателье. По правую руку — в двух сотнях метров привлекли внимание скульптуры двух экзальтированных дам на нарядных постаментах у входа в роскошный сад де Фонсере и Местре, по левую — вдали высится столь же изящная колонна с белым ангелом фонтана Нинью.

Шагать следовало в левую сторону…

Первое, что поразило Сергея, так это кричащее несоответствие рассказам товарищей, побывавших в Барселоне в прошлом году. Советский человек рассчитывал увидеть преображенный революцией город, в котором царили идеи равенства и братства, и отсутствовал любой намек на социальное неравенство. Но действительность не оправдала надежд, мятежным и свободным духом здесь даже не пахло. Воронов попал в чисто буржуазный мир, сродни недавно виденному в Варшаве, Берлине и Париже (пунктам пересадки по пути следования). Нарядно одетые, словно напоказ, горожане, обилие полицейских в голубой униформе, фланирующие щеголеватые офицеры в ладно скроенных приталенных френчах, обилие дорогих автомобилей, шикарные витрины ресторанов и торговых заведений… Исчезли из речи людей обращения camarada (товарищ) или amigo (приятель), теперь везде звучало любезно-вежливое «сеньор». В то же время досадно насторожили нищие, просящие подаяние, и длиннющие очереди, выстроившиеся у продуктовых магазинов в жилых кварталах. Часто встречались неухоженные мужчины, с явным признаком боевых ранений. Сергею позже пояснили, что это ополченцы, прибывшие в отпуск, но по политическим признакам не принятые в Народно-республиканскую армию, добавив с сожалением, что ополченцы вояки никудышные, полные апломба и высокомерия, как и сопутствующей тому лени и отсутствию дисциплины. Но Воронов знал, что эти добровольцы в первый год войны удержали линию фронта республики, несмотря на доставшиеся им лишения и тяготы. Естественно, на домах уже отсутствовали черно-красные флаги анархистов и алые стяги с серпом и молотом и буквами P.O.U.M. Зато пестрили полосатые каталонские «эстелады», часто встречались красные полотнища коммунистов и портреты Сталина, реже вместе с Лениным. Такова теперь реальность в Барселоне…

К нему подбежал водитель ближайшего такси:

— А донде киэре ир эль сеньор (наверное, куда изводите ехать)?

Сергей еще скверно знал испанский (начал учить язык месяц назад), но считая, что немецкий ближе к романским языкам, ответил по-немецки:

— Нotel Suiso im gotischen Viertel, — отель и готика слова общеупотребительные, понятные, даже дураку.

— Энтендидо, сеньор, суйса эн вия Лайетана, сьентесе, — таксист сделал приглашающий жест.

Старенькая Лянча (Lancia), крякнув пару раз, набрала скорость и ловко лавируя среди потока разномастных автомашин и древних пролеток, понеслась по отполированной брусчатке. Обогнув белокрылого ангела, с многофигурной композицией у подножья, они выехали на ухоженный бульвар с ветвистыми пальмами. Водитель постоянно комментировал местные достопримечательности. Сергей понял, что едут по проспекту Изабеллы. Лихой поворот направо, слева величественное здание с двумя башнями. Почтамт — сообразил пассажир, хотя слова водителя походили на лексику тореодора — «централь де корреос». Воронова больше и больше поражала архитектура окружавших строений! Лихой разворот налево, таксист резко затормозил возле длинного пятиэтажного дома с маркизами на первом этаже.

Су отель, сеньор! — понятно, приехали…

Дешевый номер на четвертом этаже заказан еще в Париже. Там же новый постоялец поменял франки на песеты по удивительно щадящему курсу. Так начался первый день в Барселоне… Сергей помнил все как в яви.

Завалившись на мягкую двуспальную кровать, закусив еще французской снедью, он проспал бы, верно, часов до пяти. Но около полудни в номер вкрадчиво постучали. Пришлось приоткрыть дверь. Худенький коридорный, извинившись, сообщил, что к нему пришли гости. Сергей не успел ничего возразить, как посыльного отодвинули и в дверной проем уже протиснулся плотный господин в кепи, следом за ним вошла женщина в суконном сером платье.

Воронов начал догадываться о цели столь бесцеремонного визита, потому не ерепенился, в полулегальном положении лучше держать себя в руках…

Крепыш что-то сказал по-испански, женщина перевела на немецкий язык. Похоже к нему явились сотрудники полиции для выяснения личности иностранца.

«Оперативно работают, — подумал Сергей, — даже переводчицу разыскали».

Паспорт Воронова в полном порядке, выправлен на польского гражданина Витковского, уроженца города Вильно. Но копы не успокоились и пригласили Сергея проследовать в полицейский комиссариат. Возражать было бесполезно, за открытой настежь дверью ошивались двое дюжих молодчиков.

Сергей был наслышан о полицейском произволе в Барселоне, о сплошных арестах и внесудебной расправе над поумцами и анархистами, полиция не щадила даже интербригадовцев, воевавших в частях леваков на фронте. О консульской защите и речи быть не могло. Самому же оказаться в роли подозреваемого, а затем и арестанта, удовольствие, как говорится, ниже среднего. Сергей не исключал вероятности, что не разобравшись, сразу бросят за решетку, а там запросто прикончат. Но кто стоит за таким произволом? Люди Орлова в барселонской «охранке» или это самодеятельность местных секретных служб, подчиненных недавно созданной «SIM» (службе военной информации) или «Seguridad» (Генеральной дирекции безопасности).

Александр Матвеевич Цикановский нипочем не стал бы руководителем КРО, без умения «подстелить соломки» в щепетильных случаях. Поручением Ежова комиссар не имел права манкировать. Потому для Сергея проработали возможные случаи страховки, нейтрализующие «безалаберность» испанцев.

Воронов, прокрутив сложившуюся ситуацию, решил воспользоваться связями КРО в СИМ. Этот политический полицейский корпус создан девятого августа тридцать седьмого года. И еще не успел выскользнуть из рук отца-создателя министра обороны Индалесио Прието Туеро и начальника СИМ Анхеля Диаса Баса (люди Орлова пока не заимели там полного влияния), но КРО НКВД подсуетился раньше и плотно поработал с «companeros».

Воронов, еще не дойдя до стойки администратора, потребовал у полицейских связаться по телефону с руководством СИМ в Барселоне. Переводчица недовольно перевела, зло скривив губы. Глаза старшего полицейского недоуменно забегали, парень понял, что легко попасть впросак, потому не стал перечить. Разговор шел по-немецки, полунамеками, но уже через полчаса Воронова увел в номер молодой, франтовато одетый сотрудник СИМ, отставив полицейских с носом.

Франт, как потом обнаружилось, — личный порученец Диаса Баса, курировал становление СИМ в Барселоне. Сергею пришлось достать из потайного кармашка кофра некий мандат, с печатями и подписью самого министра, делающего персону русского неприкосновенной.