Избранное - Леонид Леонов

Травина (мельком, Илье и Усте). Закусили бы пока в дорогу. (Похлёбкину.) Кого же мы им третьего дадим? У Ефима нога распухла. Садитесь, товарищи. Надо, ещё Мамаева дождаться.

Похлёбкин. Может, Потапыча пока примем? (Копаясь в походной сумке, на которую сменил свой портфель.) Хлебанул, старый телятник. Как на дрожжах прискакал.

Дракин (неподкупно). Делом его проверить надоть.

Травина (одному из мужиков). Давай его пока сюда, до заседанья.

Мужик уходит. Устя, Илья и Лена едят кашу в стороне. Расстелив на столе обрывки карты, Похлёбкин знаком подзывает Илью; тот подходит с ложкой. Чертя ногтем по бумаге, Похлёбкин объясняет ему смысл предстоящей операции.

Похлёбкин. За главного пойдёшь. Видать, наступленье у них готовится. Всё под укрытием ночи поезда гонят. Ну, мы тоже не шапкой подпоясаны, в Европе живём. Значит, надо и встретить их (ударив на слове) могучим фейверком. Смотри сюда. Итак, что мы видим перед собою? Азаровскую пойму — вот что мы видим на данном участке. Это линия. И вот оно, то тихое местечко, где ты заляжешь... понятно? Перед мостом влево бродом берите, минирован. Здесь гнездо у них было, не напорись.

Дракин (сбоку). До сабуровской мельницы лучше низом, по ручью, итти. Там поглуше.

Илья выражает своё согласие кивком. Подойдя, Лена из-за плеча Похлёбкина засматривает в карту.

Кушай, красавушка. Каша простынет.

Лена. Я хотела себя предложить... вместо Ильи. (С вызовом глядя на Илью.) У него нога не поджила. Не уйти ему если что...

Илья (Лене, твёрдо и непонятно для других). Я своего, что мне причитается, и самой смерти не отдам.

Похлёбкин (через плечо, без резкости). В другой раз женишка пожалеешь. Как вдвоём останетесь.

Лена возвращается к Усте. Придержав брезент, мужик пропускает Потапыча. С берестяной котомочкой держа руки по швам, тот смиренно, без прежней удали, останавливается у лестницы. Похлёбкин бережно складывает карту.

Ну, знаменитый скотовод... как тёлка твоя родимая поживает?

Потапыч бормочет что-то.

Не слыши-им!

Потапыч (приблизясь на шажок и не сразу). Съели, окаянные. (Разведя руками.) Как увидели, загуготали враз — грос калюб, грос калюб... большая телка по-ихнему. Тут же голову обыкновенно отрубили, ливер в ведерко выпустили... Конешно, вору тоже питание нужно: точна-а!

Дракин. Косточку-то дали на память пососать?

Все дружно посмеялись над Потапычем.

Потапыч. Глухое сердце имеешь в себе, Степан Петрович. (Стукнув себя в грудь.) Во где горько-то! Заветная была...

Похлёбкин (сухо). У тебя заветного-то отродясь не бывало. Ближе подойди. Что в Кутасове, сказывай.

Все сидят, кроме Потапыча.

Потапыч. Можна-а. Ну, в селе обыкновенно стоит рота связи. Начальник у их вроде Хирнер. Особого зверства, сказать, не проявляет. А только, как взошёл к Мамаеву, наперво повелел кота сказнить. Штыком. Больно чёрен, говорит...

Лена, видимо, хотела спросить что-то о матери.

Травина (предупредительно). Потом расспросишь, девушка. (Потапычу.) Ты главное говори. Нам некогда.

Потапыч в затруднении.

Дракин. Вот, говорят, старостой у них Бирюк состоит. Правильно?

Илья (с места). Враки, поди. Он ещё эва когда с немцами воевал!

Похлёбкин. Не мешай, Илья Степаныч. Тут родни нет, тут воины. (Потапычу) Обрисуй нам кратенько, какая его деятельность.

Потапыч. Это можна-а. Деятельность его обыкновенно такая. Ходит, посматривает, усмехается. Окроме того, шапкой страх наводит. Вчерась объявил картошку копать.

Травина. Так, дело ясное. Вопросов больше нет?

Молчание. Дракин всем своим существом негодует.

Вот, пришёл ты к нам. Что делать-то здесь собираешься?.. Спать, что ли?

Потапыч. Зачем спать. Обыкновенно, что повелят, то и буду. К примеру, могу на часах стоять. У меня слух чу-уткой: скажи, вошка ползёт, а я слышу, как она лапочки переставляет... тук-тук-тук. У меня, заметьте, вострый слух. Эх, ты меня только приласкай, хозяйка, я, как собачка, за тобой побегу...

И опять, посмеявшись, все подобрели к нему.

Травина. Ладно, учтём. (Со значением взглянув на Похлёбкина.) А на диверсии будешь ходить?

Потапыч. Чево, чево? (И хотя не понял, своеобычно тряхнул головой.) Можна-а. Что скажешь, то и можна.

Дракин. Эка, у нас связь нечем проводить, а он лапти проводом примотал. (Наклонясь рассмотреть.) Да ещё, гляди, серый, немецкий провод-то... Покормил тебя Хирнер-то твой?

Потапыч (безгневно). Ничево, я на дорожку жареной водицы похлебал. Половину отхлебал, половинку про запас в речку вылил!

И ещё посмеялись они на его балагурство, и сразу точно ветром смыло их смех.

Похлёбкин (придвинув хлеб на столе). Вот тебе паёк, пожуешь в дороге. Котомочку оставишь нам на сбереженье. И пойдёшь сейчас вместе с ними. (Он указал на Устю и Илью, уже покончивших с ужином.) Дорогой объяснят. Как вернёшься — получишь койку и паралелбаум, какой тебе по чину полагается. Всё. (Поднявшись и взглянув на дракинские часы.) Отправляйтесь, товарищи. Поезд проходит в одиннадцать сорок, а вам ходу одного — два часа.

Илья. Выноси пока мешок, Потапыч. Да не стукни.

Потапыч. Можна-а!

Повеселев, нарочито кряхтя и охая, он тащит мешок к выходу и вдруг делает вид, что роняет его наземь. И хотя опасности нет, раздаётся общий вздох испуга. Мешок, однако, повисает у Потапыча в руках.

Ничего, не пужайтеся, орлы. Уповайте на воробышка!

И, окинув всех озорным оком, легко вскинув мешок за плечо, он покидает землянку.

Травина (Илье). Присматривай, что-то не нравится мне этот воробышек... Дрезинка пойдёт — дрезинку пропустите сперва.

Илья кивает, затягивая поясной ремень с оружием.

Похлёбкин. На худой конец под ключицу финкой бей, тише будет. Перец взял от собак?

Илья. В порядке. В полночь слушайте наш салют... проверку времени! (Мужественно и сильно.) Ну, сыграем в большую орлянку, Лена!

Она ободрительно кивает ему. Уходя, Устя кланяется остающимся. Невысказанная значительность сквозит в её поклоне. Никто не отвечает ей, потому что заседание фактически уже началось. Дракин раскрывает клеёнчатую тетрадочку: дневничок или книгу приказов.

Травина. Ложись спать, девушка. Начинай, Похлёбкин.

Похлёбкин (когда Лена накрылась одеялом). Ну, товарищи полководцы, повесточка у нас небольшая, но довольно аккуратная. Расширяется наша картина, уже в полсотне ходим, товарищи! Поскольку народ понял, что врага в слезах не утопишь, а бога детской кровью не удивишь, прибывают к нам свободолюбивые гражданы. Даже пришлось послать Мамаева на известный вам склад для пополнения оружия... Словом, начинают немцы маненько от нас подрагивать. Вместе с тем, за неделю, как мы здесь, убыло из наличного состава шестеро. Двоих Мамаев секретно, под видом дров, отвёз в больницу. Доктор Иван Петрович уложил их на коечки, будто попали в молотильный привод, и велел ещё привозить, когда нужно... (Вскользь.) Пристяжка у тебя хромает, Дракин. Посмотри.

Дракин. Зайду утресь.

Похлёбкин. Остальных в количестве четыре я совсем снял с довольствия. Предлагаю отметить ихнюю память стоянием.

Они стоят некоторое время. Дракин листает в это время странички. Взволнованный чем-то, в землянку спускается Мамаев.

Садись, Мамаев. Сейчас дойдём и до тебя.

Все сели.

Теперь, засуча рукава, товарищи, выметем маненько грязцу. Армия ушла, мы одни тут осталися, островочек в синем морюшке. Это накладает на нас особую строгость. Как насчёт Бирюка решим?