В гору - Анна Оттовна Саксе

свою мать и отказывается ради этого от самого ценного в жизни, ею овладевают досада и сомнения, не являлись ли слова его только отговоркой, не таит ли он в себе предрассудки, вялость или что-нибудь другое. И тогда Эрик уплывает в каком-то смутном тумане, а она остается на солнечном просторе, где хорошо и без Эрика, ведь вокруг много друзей — молодых и смелых. Теперь в волости десять комсомольцев, это — не много, но зато все они проверенные и не опозорят своего комсомольского звания.

А потом она стала думать о ребятах с коннопрокатного пункта. Они не должны чувствовать себя здесь чужими, пробудить в них интерес к более содержательной духовной жизни и общественной работе, а если представится удобный момент — рассказать им о комсомоле и его целях.

Чем ближе они подходили к пункту, тем труднее казалась задача. С чего начать беседу? А если ребята отнесутся недоверчиво или даже недружелюбно? Может, они уже до того испорчены, что не станут ее даже слушать? Эльза, правда, говорила, что сперва надо познакомиться, присмотреться, но поучать это одно, а делать — совсем другое. Не все способны, как Упмалис, при первой же встрече увлечь молодежь, создать настроение спайки и дружбы, не дать этому настроению угаснуть в течение всего вечера и еще долго после него. Почему это так получается, что наиболее способные и развитые люди работают в городе и часто только просматривают и подписывают бумаги, а на местах приходится все делать слабее подготовленным, менее опытным работникам? Ведь именно они работают непосредственно с людьми, от них зависит, как будут разъяснены цели Советской власти, как эти цели будут поняты массами.

Она не вытерпела и спросила отца:

— Папа, разве не верно, что рядовому работнику приходится выполнять самые трудные обязанности?

— Что ты этим хочешь сказать? — не понял Озол.

— Ну, вот нам с тобой надо идти перевоспитывать людей. А там, в уезде, лишь дают указания — делайте, мол, так, привлекайте молодежь. Упмалису это было бы легко, но мне… Будь он на моем или Зентином месте, то, наверное, в волости вся молодежь уже была бы в комсомоле.

— Значит, ты думаешь, что Упмалису надо было пойти в волость, а ты могла бы выполнять его работу, так, что ли? — усмехнулся Озол.

— Нет, нет, так я не думала, — возразила Мирдза. — Просто и здесь комсоргом нужно бы такого парня, как товарищ Упмалис.

— Если бы у нас было много таких Упмалисов, Мирдза, то мы были бы счастливы, — сказал Озол. — Ты не забывай, сколько хороших ребят погибло на фронте, сколько немцы замучили здесь. Уездные и республиканские работники должны руководить работой большого масштаба, для этого нужны люди с большим кругозором.

Мирдзе хотелось спросить отца еще что-то, но они уже входили во двор имения. У хлева, в загородке для птицы, молоденькая девушка кормила кур, отгоняя назойливых уток.

— Пошли, пошли! Ишь какие барыни! Только и норовят урвать лакомый кусочек.

Сначала она не заметила приближавшихся людей, а увидев — вздрогнула, в ее глазах мелькнуло недоверие. Должно быть, она узнала их, но притворилась, что встречает впервые, давая понять, что они не очень-то желанные гости.

— Какая у вас большая и шумная семья! — пошутил Озол, улыбаясь.

— Разве она моя! — неприветливо ответила девушка.

— По крайней мере, они считают вас своей хозяйкой. — Озола не смутила строптивость девушки. Он смотрел с открытой улыбкой прямо ей в лицо; она не выдержала взгляда и отвернулась.

— Заведующий дома? — справился Озол.

— Откуда мне знать, — последовал резкий ответ.

— Я думал, что вы знаете, — Озолу стало смешно, что девушка сердится, сама не зная почему.

— Индюк тоже думает! — вызывающе бросила она.

— Это еще мой дед говаривал, — Озол продолжал улыбаться, — я надеялся, что нынешняя молодежь знает больше этого.

Девушка покраснела, поняв, что сказала глупость. Она смущенно наклонилась над корытом с кормом, оттолкнула его в сторону, опять передвинула. Из затруднения ее вывел Ян Приеде, подъехавший вместе с несколькими парнями на повозке.

Завидев Озола, он уже издали крикнул:

— Если бы ты знал, что здесь ночью было! Такая охота, что глаз не сомкнули.

— Что же случилось, лошади удрали, что ли? — удивился Озол.

— Какие там лошади! Вора поймали! В самой клети!

— Да что ты?

— Да, в самой клети. Я вчера около полуночи проснулся, стал раздумывать о том о сем. Вспомнилось, что зимой учитель, ну, Салениек, рассказывал о перевоспитании характера. Думаю, что я ничего не делаю, чтобы мой характер развивался. Говорю себе — грош мне цена, если так. И тогда начал размышлять, что я мог бы сделать такого, чего мне делать не хочется? Ну и надумал — дай встану с теплой постели, оденусь и пойду посмотреть, есть ли у лошадей корм. Правда, очень не хотелось вставать, а я себе говорю — ты пойди, раз уж так не хочется, иначе ничего с характером не получится. Собрался с духом и выскочил из кровати. Накинул ватник и пошел к лошадям. Вдруг во дворе слышу — в клети словно бы дверь скрипнула. Думаю — тут что-то неладное. Подхожу тихонько к клети. Не знаю, чем я думал, один пошел. Милиционер мне потом говорил — тебя ведь могли убить. Подхожу к клети — дверь прикрыта. Посмотрел — не заперта. Я — раз, сунул ключи и замкнул. Думаю, что делать? Звать Ивана — и вдвоем схватить? Пожалуй, не совладать. Вернулся в дом, спрашиваю Эмму — как быть? Она говорит, с ума ты сошел, звони милиционеру. Ну, тогда я позвонил. Приехали они на велосипедах вместе с господином начальником почты, а у того такая умная собака. Понюхала — и к дому нашего кузнеца. Он — этот господин с почты, говорит — вор из вашего же дома. Вдруг слышим — на дороге прогрохотала машина и скрылась. А почтарь говорит, надо снять мерку со следа машины. Мы с Иваном тем временем постучались к кузнецу. Выходит сама в такой длинной кружевной рубахе, ну — до земли. «Чего вы тут орете и шумите?» — бранит она нас. А мы не орали и вообще ничего. Спрашиваем, где кузнец, пусть выходит. Она отвечает — пошел к соседям в карты играть. Тут милиционер подошел и говорит — ну, пойдем, Ян, открывай свою мышеловку. Выстрелили в воздух, чтобы в клети знали, что у нас