Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова

кочует из одного сочинения бэконианцев в другое, и я не буду поднимать ее всю, остановлюсь только на подробностях, проливающих свет на отношения Бэкона и его ученика и соавтора – молодого Ратленда.

Гибсон полемизирует с Б.Дж. Теобальдом, видным бэконианцем, сейчас уже забытым, автором книги «Входит Фрэнсис Бэкон» [332]:

«Следующий аргумент бэконианцев, по моему мнению, – единственное свидетельство в пользу их теории, заслуживающее серьезного рассмотрения. Они утверждают, что два елизаветинских сатириста Холл и Марстон открыли истинного автора “Венеры и Адониса” и “Лукреции”. Им оказался Фрэнсис Бэкон. Впервые эта мысль прозвучала в начале века, высказал ее преподобный Уолтер Бэгли, выпускник Кембриджа. Вот как об этом пишет Теобальд: “В Сатирах Холла “Virgidemiarum” (“Пучок разг.”), 1597, книга 2, стр. 25, есть следующие строки (подстрочник. – М. Л.):

Как не стыдно, Лабео, пиши лучше или не пиши совсем,

Пиши лучше или пиши один.

Увы, зови Киника хоть умным дураком,

Все равно отринет свою красивую чашу,

Потому что жаждущий пастушок горстью

Направил поток в свое пересохшее горло.

For shame write better Labeo, or write none

Or better write, or Labeo write alone.

Nay, call the Cynic but a whittie fool,

Thence to abjure his handsome drinking bole:

Because the thirstie swain with hollow hand

Conveyed the stream to weet his drie weasand (throat)”.

Далее Теобальд передает значение этих строк: “Холл прямо говорит Бэкону, что он глупец, раз допускает жаждущего поэта омочить пересохшее горло, зачерпнув пригоршней из священного источника Муз… С точки зрения стратфордианцев, эти строки – китайская грамота, комментаторы не могут опознать ни Лабео, ни Киника. Но если Фрэнсис Бэкон был автором “Венеры и Адониса”, взяв имя “Уильям Шекспир”, то стих становится предельно ясным. Холл был, очевидно, слегка шокирован или притворился, что шокирован, содержанием поэмы (ведь в поэме нет грубой скабрезности) и выговорил автору за некоторую фривольность. Еще он упрекает автора в сотрудничестве с кем-то, но подробностей не открывает”».Гибсон так комментирует этот абзац Теобальда: «Смысл слов Холла простой, он говорит только о “сотрудничестве”. Ему не нравится поэма, которую он считает совместной работой двух авторов. И он советует ведущему автору, что, возможно, было бы лучше, если бы он писал один, а еще лучше, если бы и совсем не написал этой поэмы. Слово “swaine”, так же как и слово “shepherd”, было обычным синонимом слова “поэт”, и оно употреблено предположительно к младшему партнеру» [333].

Бэгли опознал Лабео, исследовав ответные сатиры Марстона. В сатире четвертой «Reactio» Марстон защищает различных авторов от нападок Холла. Он, как и Холл, дает названия их произведений, которые точно указывают на авторов. Лабео же он прямо не защищает, но поскольку Лабео более других пострадал от сатир Холла, то мы вправе поискать его среди подзащитных. И он там присутствует, утверждает Бэгли.

В сатире есть такая строка: «What, not mediocria firma from thy spite!» [334] А «mediocria firma» (середина устойчива) – девиз семьи Бэконов, включенный в их герб, полученный отцом Бэкона в 1568 году. Этот девиз до сих пор виден над аркой крыльца, которое вело когда-то в особняк Горэмбэри, единственное, что сохранилось от фамильной резиденции семьи Бэконов. Он восходит к афоризму Сенеки: «In medio spatio mediocria firma locantur» [335]. Так что Марстон, бесспорно, защищает среди прочих и Бэкона, не называя его прямо по имени. Слова эти были любимым девизом и отца Бэкона, сэра Николаса, никто другой тогда этим девизом не пользовался. Да и потом тоже. Это упорное употребление псевдоимени «Лабео» (древнеримский юрист), намекающего на профессию, вместо настоящего свидетельствует, что автор ругаемых произведений скрывал свое авторство. А Бэкон и сам однажды назвал себя «сокрытый поэт». Значит, Лабео – это Фрэнсис Бэкон.

Сатиры Марстона были изданы в одном томе с поэмой «Пигмалион». А в приложении к ней есть интригующие строки:

«Лабео несчастен – любовь его не отвечает ему взаимностью». И в следующей строке Лабео укоряет свою любовь в тех же словах, в каких Венера укоряла в шекспировской поэме Адониса. Вот эти строки:

So Labeo did complain his love was stone

Obdurate, flinty, so reletless none:

Yet Lynceus knows that in the end of this

He (Labeo) wrought as strange a metamorphosis.

Перевод:

И Лабео сетовал, его любовь

тверда, как камень, сталь, нет тверже.

Я прибавила еще две строки, потому что они нам скоро понадобятся. Их перевод: «Но Линций [336] знает, под конец он (Лабео) странную метаморфозу сотворил».

Стало быть, послесловие как бы между прочим сообщает, что Лабео-Бэкон, работая над своим произведением, сотворил некую метаморфозу.

Причем вставлены эти строки в приложение к поэме, что называется, ни к селу, ни к городу. Как, впрочем, и все приложение, без которого поэма «Пигмалион», довольно точно следующая Овидию, могла бы прекрасно обойтись. Надо сказать, что сочинение и издание этой поэмы у комментаторов всегда вызывало недоуменный вопрос: для чего вообще начинающий литератор Марстон пишет эту (свою первую) поэму, какая в ней новая мысль, есть ли в ней сверхзадача? И сами себе отвечают: возможно, для упражнения, вот только зачем было ее публиковать?

Но причина была, и дело не только в том, что в приложении Марстон прямо связывает Лабео и поэму «Венера и Адонис», а через несколько страниц, в четвертой сатире, защищает Бэкона от нападок Холла, критикующего Лабео за «грязное» сочинительство, как и других поэтов, пишущих, с точки зрения пуритан, безнравственные вирши.

Есть и еще одна причина, но говорить о ней сейчас неуместно. Вот схожие строки из «Венеры и Адониса». Венера говорит Адонису: Art thou obdurate, flinty, hard as steel?

Nay more than flint, for stone at rain relenteth.

Ты крепок, как кремень, ты тверд, как сталь, Нет, даже крепче: камни дождь смягчает [337].

Один из современных бэконианцев Н.Б. Кокбурн провел самое тщательное исследование наиболее ценных произведений, связанных с проблемой авторства, и результаты изложил в книге «The Bacon Shakespeare Question», 1998. В главе, посвященной сатирам Холла и Марстона, он мимоходом замечает: «Возможно, Марстон подозревал, подобно современным критикам, что Шекспир видел в Венере себя и фантазировал, воображая, что добивается от Адониса гомосексуального общения. Как бы то ни было, строки 31-32 свидетельствуют, что Марстон считал Лабео автором “Венеры и Адониса”». Это замечание – дань ложному, но сейчас модному поветрию (в его основе лежит психо-социологический, а возможно, и биологический сбой в инстинкте продолжения рода),