Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«1601, 1 мая. Шакспер (Shakspere) уплатил наличными 320 фунтов стерлингов за 107 акров пахотной земли с правом на ней выпаса…Купил дом с садом напротив “Нового места”.
1603, 19 мая. Дан Королевский патент девяти поименованным актерам, в их числе Уильям Шекспир, (William Shakespeare – так актер Шакспер именовался в официальных бумагах дворца, сам он никогда свое имя так не писал), патент узаконивал их право играть в театре “Глобус”. Имя Шекспира возглавляет список актеров, игравших главные роли в пьесе Бена Джонсона “Падение Сеяна”.
1604. В этом году и, наверное, еще раньше Шакспер квартировал в доме Кристофера Маунтджоя, француза гугенота, мастера дамских шляпок, на углу Сильва-стрит и Магглстрит в лондонском районе Крипплгейт, недалеко от собора Св. Павла.
Тот же год, 15 марта. В счетах дворцового приказа “Большая гардеробная” есть список актеров, возглавляемый именем Шекспир, которые получили каждый по четыре с половиной ярда красной материи для ливрей, в них им предстояло, как королевским слугам, присутствовать на коронационной процессии короля. (Коронация была в июле 1603 года, но изза страшной вспышки чумы особых празднеств тогда не было, и королевский объезд Лондона отложили на март 1604 года.)
Тот же год, лето. Документальные свидетельства его жизни говорят, что после этого года Шакспер занимался, главным образом, стратфордскими делами. В июле Шакспер подал в суд на своего соседа аптекаря Филиппа Роджерса о взыскании 1 фунта 19 шиллингов и 10 пенсов, не уплаченных за покупку ячменя. Роджерсу пришлось занять еще два шиллинга, уплатив шесть. И Шакспер в том же году опять подал на него в суд, требуя остальные 1 фунт 15 шиллингов и 10 пенсов. (Следует сказать, что один фунт были для простолюдина большие деньги.)
1605, 24 июля. Шакспер купил за 440 фунтов часть лицензии, дающей право взимать десятину с прихожан Стратфорда. Это вложение приносило ему 60 фунтов в год.
1608. Шакспер начал судебное дело против Джона Адденброка, требуя вернуть долг – шесть фунтов. Суд присудил вернуть долг… Но Адденброк бежал из городка, и Шакспер затевает дело против его поручителей – местного кузнеца и хозяина пивной. В этом же году Шакспер становится седьмым совладельцем долевых паев театра Блэкфрайрз» [329].
Этот перечень успешных приобретений и судебных тяжб показывает, что причин для тяжкого душевного кризиса тогда у Шакспера не было – кризиса, который вылился сперва в лютое человеконенавистничество («Тимон Афинский»). Потом, под действием быстротекущего времени стал полегоньку смягчаться, и среди мерзопакостного человечества в трагедиях начали появляться достойные уважения люди, но – дань продолжавшемуся мрачному мировосприятию – все они обречены и гибнут от ударов беспощадного рока.
Все документально подтвержденные события, наполнявшие жизнь Шакспера в годы трагического мироощущения, должны были родить в нем радужные чувства, ведь у него все шло прекрасно: он выигрывал суды, собирал десятину со своих горожан, скупал дома и земли. Как раз в то время Шекспир писал свои известные слова Гамлета в сцене с могильщиками в пятом действии: «Вот еще один (череп – М. Л.)… Гм! В свое время это мог быть крупный скупщик земель, погрязший в разных закладных, долговых обязательствах, судебных протоколах и актах о взыскании… [330] неужели все его купчие и взыскания только к тому и привели, что его землевладельческая башка набита землей… Даже его земельные акты вряд ли уместились бы в этом ящике, а сам обладатель только это и получил?» Прижизненная деятельность бывшего владельца черепа, который держит в руках Гамлет, точно соответствует занятиям и интересам Шакспера.
Не удивительно, что Брэдли, начиная читать лекции о шекспировских трагедиях, наотрез отказался от сопоставления жизни Стратфордца и второго десятилетия творчества Шекспира. А Шенбаум на последней странице книги, имеющей многозначительное название «Жизни Шекспира», с печалью поведал – творческую биографию Шекспира написать невозможно.
Е.Н. ГИБСОН
В середине прошлого века ортодоксальным шекспироведам тоже оставалось сделать один крошечный – воробьиный – шажок, чтобы увидеть разгадку «Шекспира». Но миф уже цвел пышным цветом, и сделать этот шажок они не могли, не переступив непреодолимой преграды – не просто Шакспера и его жизни, но и собственных успехов, гор схоластических предположений, споров, и, наверное, самое главное, – укоренившихся мнений, не подлежащих пересмотру и от постоянного повторения действующих, как гипноз. Одна из четырех причин человеческих заблуждений, которые Бэкон называл «идолами». И это при полном понимании загадок, окружающих личность и творчество Шекспира, и отчаянном желании разрешить их. Но, к счастью, вширь и вглубь росло знание текстов Шекспира, источников сюжетов, понимание эпохи, окружения Шекспира. И все это подтверждалось документами, цитатами из сочинений того времени, портретами, архивными материалами: письмами, бухгалтерскими счетами и другими безъязыкими свидетелями прошлого.
В конце концов, к середине прошлого века поиски ключей к творческой лаборатории Шекспира прекратились. Наступил срок осмысливать весь скопленный документальный и научный (не схоластический!) материал, и тогда началось выветривание мифа. Одновременно и стратфордианцы ужесточили наступление на еретиков, которые были достаточно уязвимы.
В 1962 году в Нью-Йорке выходит нашумевшая книга Е.Н. Гибсона «Шекспировы претенденты» [331], в которой автор развенчивает четырех наиболее вероятных Шекспиров: Бэкона, Ратленда, Оксфорда и Марло. Главный из них – Фрэнсис Бэкон. Гибсон подробно останавливается на доказательствах бэконианцев, анализирует их, привлекая, по его мнению, наиболее убедительные аргументы других шекспироведов. Среди них, конечно, Джеймс Спеддинг, который, говорит Гибсон, не уставал, «к месту и не к месту», категорически утверждать, что поэтом и драматургом Бэкон просто не мог быть: во-первых, нет ни одного документа, хотя бы намекающего на авторство, во-вторых, авторские стили Шекспира и Бэкона абсолютно не схожи. Гибсон, можно сказать, был предтечей Джона Мичелла, но только выводы у них разные, что отражает их разную временную принадлежность.
Приведу выдержки из третьей главы о Бэконе. Они относятся к полемике двух поэтовсатиристов Джозефа Холла (1574-1656) и Джона Марстона (1575?-1634). Мы уже поминали эту полемику, теперь остановимся подробнее.
Марстон скоро станет видным драматургом, но потом оба примут сан и закончат свои дни вдали от литературы и мирской суеты. История этого спора
