Холодная весна - Кэрол Тауненд

Она скоро выяснила причину.

Да, Гвионн стал любовником графини. Он привел в действие свой план мести Арлетте де Ронсье, исполнял свою давнишнюю клятву. Анна, не верившая, что это когда-либо случится, не могла предвидеть, как это аукнется лично ей. Обиженная неверностью милого друга, она впустила в свою душу черную птицу — ревность. А в тени крыльев той птицы пустили ростки злоба и гнев.

Пока Анна не выказывала своих чувств, надеясь, что Гвионн скоро образумится. Месть, задуманная им много лет назад, казалась несоразмерной здравому смыслу. Несомненно, граф Франсуа принес великое горе роду Хереви, но теперь злодей был примерно наказан самим Сатаной, наславшим на его проклятое тело страшную болезнь — паралич.

Отношения между графиней Фавелл и Гвионном нельзя было назвать иначе, как безумием. Их надо было прекратить. Наконец Анна решила объясниться с мужем начистоту.

Однажды вечером она проследовала за ним до оружейной палаты, где Гвионн принялся обсуждать с оружейником Жаком Нарсом конструкцию старого рыцарского шлема, когда-то попавшего в руки графа и сохранявшегося как исключительная редкость. Мужчины сидели, прислонившись к стене, на скамейке с обугленными ножками, полностью поглощенные разговором. Два подмастерья оружейника устроились на лавке, поочередно прикладываясь к бутылке дешевого вина.

Анна подала Гвионну условный знак, что хочет с ним переговорить. Затем отошла к двери и встала там, терпеливо дожидаясь, пока мужчины закончат свой разговор.

— Смотри, Жак, у этого шлема приваренное неподвижное забрало, — Гвионн постучал по металлу костяшками пальцев.

Анна с любопытством смотрела на крючья, вбитые в стены палаты, а также на полати, где висело и валялось различное вооружение. Груды шлемов, охапки мечей, связки пик. Наконечники для копий и алебард всяческих размеров и форм были грудами навалены в грубые деревянные ящики, стоящие на полу. Булавы с литыми коротенькими шипами, торчащими во все стороны, топоры, луки, щиты, цепы… Такое обилие железа леденило кровь. Ей никогда и в голову не приходило, что двуногие существа могут оказаться столь изобретательны, когда дело доходило до способов искалечить или убить подобных им созданий Божьих.

— Но забрала и теперь всегда делают приварными, сэр Гвионн, а не только в старину, — отвечал Жак.

— Я знаю, друг мой. Но приходилось ли тебе хоть раз отдавать приказ солдатам, имея на голове такую штуковину?

— Да нет, не припомню…

— Тогда подумай, насколько удобнее было бы, если бы рыцари могли откидывать забрало в сторону или поднимать вверх, когда оно им не нужно для защиты. Тогда окружающие хорошо услышат то, что им будут говорить. Сейчас я покажу.

Взяв шлем из рук оружейника, Гвионн насадил его на голову.

— Ну, что, Жак, хорошо меня слышно? — глухо донеслось из-под шлема.

— Понять можно.

Гвионн стащил шлем и поставил его на скамью.

— Понял теперь? Причем здесь тихо, и ты всего на расстоянии двух футов от меня. А на поле боя, в разгар битвы шума куда больше.

Жак кивнул.

— Пожалуй, ты прав. Завтра я попробую что-нибудь придумать насчет шарниров. Посмотрим, что у нас с тобой выйдет.

Гвионн хлопнул товарища по плечу.

— Вот и отлично. Я уверен, у тебя все получится. Я не знаю лучшего мастера, чем ты.

— Бывали и получше, — пробурчал польщенный Жак, разглядывая шлем. — Надо будет прикрепить шарниры сверху, а не по бокам. Тогда можно поднимать и опускать забрало, не ограничивая обзор. — Его лицо просветлело. — Я попробую и так, и так, господин.

— Ну, Жак, ты просто молодец, — признал Гвионн и с улыбкой вышел из оружейной.

Но улыбка тотчас же исчезла с его лица, как только он встретился взглядом с Анной.

— В чем дело, госпожа ле Харпур?

Анна стиснула зубы. Ей страшно не нравилось, когда он звал ее этим именем.

— Нам нужно поговорить, — сказала она, понизив голос.

— Разве это так спешно?

— Да.

Он вздохнул.

— Ну ладно. Но мы не можем разговаривать прямо здесь. На людях ты должна соблюдать дистанцию — я теперь рыцарь.

— Ты мой муж, — возразила она.

— Да, это так. Но в глазах всех остальных ты замужем за Бартелеми.

Анне впервые в жизни захотелось ударить его. Но вместо этого она сладко улыбнулась и проговорила:

— Тогда сегодня ночью. Обещаешь?

— Обещаю.

Кивнув ей на прощание, Гвионн развернулся и вышел.

Анна решила, что лучше им сначала заняться любовью, а затем поговорить о графине. Ей казалось, что после интимной близости ей будет проще повлиять на Гвионна.

Но она ошиблась.

Муж, как и всегда, любил ее искусно, но Анна была достаточно чувствительна, чтобы понять — никаких причин для радости нет. После стольких лет совместной жизни они отлично изучили друг друга. В физиологическом плане все было в порядке. В духовном все шло кверх тормашками. Он не вкладывал в свои движения душу. Гвионн отрабатывал свою обычную программу, она заученно реагировала на знакомые движения, но настоящей близости не было.

Может быть, его связь с графиней более серьезна, чем она полагала? Испытывал ли Гвионн какие-либо теплые чувства к этой Арлетте Фавелл? Почему он замкнулся в себе, словно в скорлупе?

Его мысли были где-то далеко. Анна доставляла ему не больше радости, чем если бы она была деревянной куклой, на которой новобранцы разучивают удары мечом.

Когда они закончили, Анна приступила к задуманному.

— Муж мой, мне нужно тебе сказать кое-что важное.

Он вздохнул и перевернулся на другой бок.

— Давай потом. Сегодня я устал.

— Гвионн, ты обещал.

— Ну ладно, будь по-твоему. — Он слегка отстранился от нее и внимательно взглянул ей в лицо. — Что-то у тебя сегодня кислая физиономия, Анна.

Анна не хотела начинать серьезный разговор со ссоры.

— Гвионн, я насчет графини.

Он зевнул.

— Ну, что там насчет нее?

— Ведь ты теперь ее любовник, не так ли?

— А если и так? Ревнуешь, поди?

Она легко погладила его рукой по груди и потрепала каштановые волосы.

— Я имею на это право.

Гвионн удивленно поднял брови, затем его лицо просветлело.

— Для ревности нет никаких оснований, Анна. Только ты моя жена.

Похоже, ему даже понравилось, что она его ревнует. Анна поняла, что польстила его мужскому самолюбию. Что ж, пусть будет так. Неважно, какое впечатление произвели на него ее слова. Самое главное, что она еще в силах оказывать на мужа влияние.

— Я думаю, вам с нею лучше бы остановиться.

— Остановиться? Ну уж нет. Тебе не понять, как это сладко: ты лежишь рядом с дочерью де Ронсье и крутишь ею, как хочешь. В сердце своем она шлюха, жалкая рыжая шлюха. Ей это нравится.