Холодная весна - Кэрол Тауненд

Как только муж уходил к себе в комнату и запевал псалмы, Арлетта забывала и его, и Бога, и радостно бросалась в объятия любовника.

Иногда, ради разнообразия, Гвионн с графиней занимались любовью не в ее комнате, а у него. Она все больше привязывалась к этому бретонскому рыцарю, и постоянный страх разоблачения добавлял остроты их греховным развлечениям.

Арлетта прекрасно понимала, что это безумное счастье долго не протянется, и поэтому хотела урвать от судьбы все, что возможно.

Граф Этьен все больше и больше впадал в религиозное помешательство. Он упросил Арлетту, чтобы та вместе с ним пела покаянные молитвы.

— Давай вместе молить Господа о ниспослании сына, дорогая, — говорил он. — Бог лучше услышит два голоса, чем один.

Арлетта, сама не будучи слишком религиозной, тем не менее согласилась. Тут и началась комедия.

Каждый день, после заутрени граф и графиня оставались в часовне, вставали коленями на подушечки рядом друг с другом, и молили небеса — но об очень разных вещах.

Граф складывал свои сухие, узловатые руки и усердно молился о том, чтобы снова стать мужчиной.

Графиня застенчиво перебирала бусинки четок и молилась, также усердно, чтобы у него ничего не вышло. А также и о том, чтобы самой не забеременеть.

Бог не отвечал на графскую мольбу.

Должно быть он, как и граф, тоже был импотентом. Но не ответил он и на просьбы графини.

Герцог Ричард, вернувшись из германского плена, навестил Аквитанию и решил построить часовню в честь святого Мартина Лимёйльского. Граф лично заложил первый камень и подарил клиру большую сумму денег, вероятно, надеясь купить тем благорасположение Божие.

Но его молитвы оставались неуслышанными.

Злополучное паломничество, которое имело место весной 1195 года, затеял сам граф Этьен.

Оно явилось естественным продолжением ночных бдений в часовне. Несомненно, ему это не пришло бы в голову, если бы Бартелеми и его жена не пропели однажды вечером шансон о Рокамадуре.

Сама Арлетта впервые услышала о намерении мужа за завтраком. Присутствовали сэр Луи и леди Петронилла, завернувшие в Ля Фортресс по дороге с охоты.

Этим утром протрубили к трапезе позднее обычного, и пока они принимали пищу, замковый стюард занимался полезным делом — стоя на лесенке, проверял свечи в трех больших железных светильниках, подвешенных к потолку. Он вынимал огарки свечей и ставил новые, целенькие. Все огарки сбрасывали в корзину, чтобы растопить и перелить остаток воска в новые свечи. Дело это было хлопотным и нелегким — впрочем, как и зажигание этих светильников, — поэтому они использовались исключительно в храмовые праздники и юбилеи.

Оба сына Петрониллы, Вильям и Лоренс, возились на тростниках под столом, словно маленькие щенята. За ними приглядывали сэр Жилль и сэр Гвионн, а также, краем глаза, и Марк, графский паж.

— Я решил, что мы с Арлеттой совершим паломничество в собор Нотр-Дам де Рокамадур, — добродушно провозгласил граф, ожидая, пока дворецкий отрежет ему кусок белого хлеба.

Арлетта с лицом каменной статуи сидела рядом с мужем. Уж не собирается ли он рассказать об их отношениях всем собравшимся в зале? Было почти невероятно, но этот обаятельный человек, так мило улыбавшийся, был тем чудовищным злодеем, что унижал и бил ее несколько месяцев тому назад. Поверят ли они ей, если она скажет об этом вслух? Что скажет леди Петронилла? Впрочем, графиня знала ответ и сама: Петронилла и пальцем не шевельнет, чтобы граф Этьен был поласковее со своей молодой женой. Его потенция еще может как-то волновать ее, но не обращение с супругой. Муж — полновластный хозяин своей жены.

Граф наклонился к Арлетте и одарил ее одной из тех любезных улыбок, которые она помнила еще со времен ее прибытия в Ля Фортресс. Поняв, что в его ближайшие планы не входило унижать ее перед всеми собравшимися, Арлетта ответила улыбкой на улыбку. Если граф будет ей доволен, все еще может как-то наладиться. Она должна сделать все возможное, чтобы их отношения пришли в норму.

Оказывая супруге внимание, граф наполнил ее серебряный кубок разбавленным водою вином. Этот кубок был подарком сенешаля к их бракосочетанию. Когда ее муж бывал в таком настроении и расположении духа, Арлетта ловила себя на мысли, что испытывает к нему чувство признательности. На людях он всегда был добр, вежлив и обходителен. В такие минуты ей хотелось попросить у него прощения, объяснить, что, настаивая на буквальном соблюдении подписанного брачного соглашения, она боролась исключительно за свои права и не имела намерения оскорбить или унизить его честь. Она хотела навести какой-нибудь мост через образовавшуюся между ними пропасть непонимания, чтобы граф всегда оставался таким и никогда больше не вспоминал о тех отвратительных оргиях, которые устраивал по ночам первое время после свадьбы.

Но если бы это случилось, как быть с отношениями между ней и Гвионном? Этот вопрос оставался без ответа. Все становилось слишком запутанным.

Вильям прополз под столом из конца в конец и обхватил колени Арлетты. Слыша голос сынишки — а его только глухой не услышал бы, — леди Петронилла снисходительно усмехнулась. Она просто души не чаяла в своих сыновьях.

Арлетта старалась поменьше смотреть в ее сторону. Эта расфуфыренная женщина была ей отвратительна.

Хотя Арлетта не забыла, как граф обращался с ней в недавнем прошлом, она, в общем-то, была готова простить его, готова попытаться построить семейное счастье по-новому. В конце концов, Этьен был ее мужем перед Богом и людьми. О, если бы она могла родить ему сына и наследника! Это очень обрадовало бы его и, наверняка, глубоко огорчило бесчестную соперницу, леди Петрониллу, нарушив все ее планы.

Сама испугавшись ненависти, с которой думала об этой женщине, Арлетта прикрыла глаза, чтобы никто не прочитал ее мысли. Да что же это с нею творилось? Зачем ей быть столь злопамятной? Как добрая христианка, она должна возлюбить своих ближних. Но как ни старалась, Арлетта не могла найти ни одной привлекательной черты в Петронилле.

Острые серые глазки леди Фавелл цепко осматривали графа, но голос ее был сладок, как мед, который дворецкий намазывал на господский хлеб.

— О, паломничество? — прощебетала она. — Но зачем, дорогой дядюшка? Вероятно, вы желаете вознести за что-то хвалу Пресвятой Деве? Неужели вы хотите порадовать своих гостей известием, что ваша жена наконец понесла?

Серые злые глазки поспешно обшарили фигуру Арлетты.

Нисколько не удивляясь нетактичному поведению госпожи Фавелл, графиня сжала зубы. Вопрос был задан с бесцеремонностью, нарушающей все правила приличия, и Арлетта отлично понимала, что имелось в виду. Петронилла намекала на предполагаемую импотенцию графа. Две жены в могиле, и ни одна из них не родила. Правда, был еще пример ее мачехи, но каждый дворянин во Франции знал, что в том случае вина лежала полностью на Элеанор, а не на ее муже. Арлетта хотела бы знать, мучил граф своих двух предыдущих жен так же, как и ее. Они тоже страдали? Может, они просто были слабыми, болезненными, беспомощными? Или же безвременно сошли в могилу исключительно из-за звериной жестокости господина графа? Арлетта прогнала от себя эти ужасные мысли, тем более что граф начал отвечать на заданный ему Петрониллой вопрос.