Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

Я высокий.

Харлан… ну, он не такой высокий, как я.

(Несколько лет назад, на благотворительном вечере, проводимом ПЕН-клубом[98], мы с Харланом подошли к Эду Аснеру, который посмотрел на нас и тут же рассмеялся. Он сказал, что вместе мы смотримся как Три-лон и Перисфера[99].)

Харлан родом из Кливленда, а я – из Нью-Джерси.

У меня есть несколько дипломов государственного Университета Сан-Диего.

Харлана выгнали из Университета Огайо с самым низким средним баллом за всю его историю.

Харлану уже восемьдесят, и у него все волосы на месте.

Мне же шестьдесят, и у меня… Скажем, я всегда первым в компании понимаю, что начинается дождь. С другой стороны, я обычно куда ближе к небу, чем окружающие.

Я был глубоко тронут тем, что человек, который был моим наставником более сорока лет и настоящим другом около тридцати лет, упомянул мое имя во вступлении к книге и подписал мою копию на титульном листе: «Дорогому Джо, моему неизменному лучшему другу и соратнику! Твой друг, Харлан Эллисон».

Я рассказал Харлану, что работаю над автобиографией, в которой постоянно о нем упоминаю, и обещал, что передам ему рукопись, как только она будет готова. Мне очень хотелось, чтобы он понял, как много он значил для меня и как друг и как пример для подражания.

– Как дела с книгой, когда смогу ее прочитать? – спрашивал он.

– Все в порядке, скоро прочтешь, обещаю, – отвечал я. Мне очень хотелось, чтобы черновик был идеальным.

Но он так и не смог оценить мое стремление к совершенству.

В 2014 году Харлан перенес инсульт, и вся правая часть его тела была почти полностью парализована. С тех пор его состояние стало медленно ухудшаться. Последний раз я его видел… Что ж, здесь требуются особые пояснения. Давным-давно, когда Харлану было еще тридцать с чем-то, он купил себе кровать с водяным матрасом. Эта кровать стояла на высокой платформе, к которой с обеих сторон вели покрытые ковром ступеньки. У него сохранилось множество фотографий, на которых он красовался с фотомоделями в весьма провокационных позах, и у меня создалось впечатление, что Харлан считал свой водяной матрас чем-то вроде священного храма племени майя, возведенного в честь его задорного характера.

После того как он перенес удар, эта кровать стала его тюрьмой и доставляла много неудобств тем, кто приходил его навестить. Дело было в том, что она стояла в углу комнаты, а расстояние между последней ступенькой и стеной было крошечным. Стоять на этом маленьком пятачке было невозможно, а высокие ступеньки с другой стороны отдаляли гостей от кровати на довольно большое расстояние. Более того, все они вынуждены были стоять, так как, присев на стул, просто не смогли бы увидеть Харлана, лежавшего в кровати.

Во время своего последнего визита я сначала стоял в узком пространстве между стеной и кроватью, а потом, заметив, что Харлану тяжело было смотреть вверх, переместился на противоположную сторону, но стало только хуже.

«Да пошло оно все», – подумал я и уселся на кровати рядом с Харланом.

Целых два часа мы болтали обо всем и ни о чем. Его голос был все еще силен, но глаза запали и выглядели очень уставшими. Казалось, душа Харлана хотела незаметно выскользнуть из спальни. Когда Сьюзан ушла готовить обед, он признался, что медленно отдаляется от всего сущего, что устал бороться и готов покинуть этот мир.

– Ты же боец, – сказал ему я. – Ты меня еще переживешь.

Но он только отмахнулся.

– Как книга?

– Все еще полирую, так что тебе еще придется подзадержаться, чтобы прочитать мою писанину.

– Знаешь, книгу прочесть я определенно хочу, но вот я совсем не уверен, что хочу увидеть тебя хоть еще один раз.

Мы посмеялись немного над его словами. Это была типичная для него язвительная шутка, но чувствовалось, что за этой фразой скрывается что-то еще. Пришла Сьюзан и сказала, что обед уже готов.

Я встал, и тут Харлан потянулся ко мне и поцеловал обратную сторону моей руки. Что касается мужчин, то Харлан никогда не отличался особенной нежностью по отношению к ним, и я почувствовал, как глаза наполняются слезами, настолько тронула доброта этого жеста.

Он посмотрел мне в глаза, и я понял без слов все, о чем он хотел мне сказать, так четко, словно он произнес их вслух. Прощай, мой друг, не стоит больше приходить.

Я не хочу, чтобы ты видел меня таким.

Харлан Эллисон, человек, который в моей жизни был настоящей отцовской фигурой, умер во сне 28 июня 2018 года в возрасте восьмидесяти четырех лет. Хоть он так и не прочитал мою книгу, я знаю, что он знал, как многому я научился именно у него и какую важность для меня всегда имела наша связь.

Я был мальчишкой, выросшим на его книгах, но даже и думать не смел о том, что мне может выпасть шанс познакомиться с ним и даже стать его другом… Что наши причудливые жизненные траектории пересекутся и это изменит обе наши жизни навсегда. Как мала была вероятность того, что мальчишка из Нью-Джерси, мечтающий стать писателем и обращающийся в самые тяжелые моменты к книгам совершенно незнакомого ему человека, в конечном счете станет другом этого человека? Какова…

Подождите…

А действительно, какова была вероятность? Давайте-ка проанализируем события и посчитаем, – это очень важно.

У меня были неплохие шансы осесть в Лос-Анджелесе.

Шансы стать писателем? Тоже были. Стать успешным писателем? Ну, тут были кое-какие сомнения. Познакомиться с Харланом? Маловероятно, но не то чтобы совсем безнадежно. Стать его другом? Вот тут пришлось постараться, планку он держал очень высоко. Помочь ему так, как он когда-то помог мне? Шансы не очень велики, но это становится совершенно неважным на фоне всего остального, а особенно его просьбы написать вступление к новому изданию одной из самых первых книг, которые у меня были.

По самому скромному подсчету, вероятность попасть во все мишени равна примерно один к миллиону. Вероятно, если бы я действительно сел и посчитал, то цифра была бы намного более внушительная. Но давайте для удобства возьмем цифру в миллион.

Вопрос номер два: были ли у мальчишки родом из ниоткуда, обожавшего комиксы вроде «Человека-Паука», шансы стать популярным писателем комиксов, в том числе комиксов о Человеке-Пауке, которые он писал шесть лет подряд?

Эти шансы были до смешного малы, но пусть это будет все тот же один шанс на миллион.

Вопрос номер три: каковы шансы человека, выросшего на таких сериалах, как «Затерянные в космосе» и «Звездный путь», стать одним из немногих, кто создавал собственные фантастические вселенные на экранах телевизоров?

Это уже далеко не один из миллиона, но давайте и в этом случае держаться примерной оценки,