Возвращение домой - Александра Турлякова

Теперь уже Кайна смутилась и оправдывалась, а Ариартис, слушая её, чуть кивал головой и смотрел на гостя с прищуром и с хитрой улыбкой, говоря всем своим видом: "Знаю, знаю я вас, молодых…" Под этим взглядом Джейк даже испугался, что сейчас гриффит догадается о его чувствах к Кайне, рассердится, обвинит, припугнёт или вдруг угрожать начнёт, и взгляд этот сразу же станет таким же ко-лючим и опасливым, как у А-латы.

— Проходи же. Что стоять у двери? Только волка ноги кормят. — Ариартис указал рукой на стул напротив. Джейк молча повиновался. Кайна, посмотрев на них обоих, избегая при этом взгляда на Джейка, сказала:

— Я сейчас приготовлю завтрак… с проклусом, пока он свежий, хорошо?

И исчезла, Джейк даже не понял, куда. Несколько секунд смотрел в ту сторону, где девушка только что стояла, и чувствовал на себе изучающий взгляд Ариартиса. Такой взгляд сразу чувствуешь: внимательный, прощупывающий взгляд профес-сионала, подмечающий не только внешние черты лица и фигуры, но и способный заглянуть в душу, увидеть самое сокровенное.

Смотреть и дальше в сторону было бы уже совсем неприлично, но и о чём гово-рить с Ариартисом, Джейк тоже не знал.

Гриффит кашлянул негромко, видимо, хотел привлечь внимание к себе, и тогда Джейк решительно перевёл взгляд, посмотрел Ариартису прямо в лицо. Старика этот взгляд нисколько не смутил, он даже заговорил первым, сумел найти ней-тральную тему:

— В лесу сейчас душно, да? — Джейк пожал плечами в ответ, и не поймёшь: "да" это или "нет", — Парко в воздухе… И солнце с утра сильно ка́лит, а само-то в дымке… К дождю, опять к дождю… — Ариартис вздохнул, а Джейк на этот раз кивнул головой, соглашаясь, — К осени время… Река поднимется… Отрежет нас от всех, до самой зимы…

Зима — хорошее слово. Джейк повторил его про себя, не удержался от улыбки. Вспоминалась каменистая пустыня на островах Фласции, тоскливый, однообразный ландшафт. Здесь находился учебный полигон, здесь они, гвардейцы, на практике отрабатывали свою теоретическую подготовку в управлении техникой. Недели на жаре под немилосердным экваториальным солнцем, когда даже воздух, казалось, трещал от недостатка влаги, и плавились камни. Что же оставалось делать им, лю-дям?

Мучиться и мечтать, мечтать о том дне, когда их отправят обратно, в столицу… Ниобата… Они видели её во снах. Такой, какой она бывала лишь раз в году, зимой.

Тёплые, мягкие зимы, со снегом огромными белыми хлопьями, с присыпанными деревьями, с белым, идеально гладким и огромным плацем без единого следа. Та-ким плац бывал лишь рано-рано утром во время построения, а над ним всегда висе-ли туманные низкие облака с расплывшимися нечёткими очертаниями… Зима… Ниобианская зима… Сказка!

Какой же зима будет здесь, на Гриффите? Здесь и снега-то, наверно, не бывает никогда?

— В город когда возвращаться собираешься? — Ариартис сидел на стуле с высокой жёсткой спинкой, левая рука упиралась в подлокотник, вниз свешивалась кисть: длинные с приятным загаром пальцы, со стариковскими морщинками суставы. В этих руках скрывалась такая подвижность, чуткость и мастерство, каких и молодым не иметь.

— Скоро! — ответил Джейк после секундного молчания. Уточнил, — На днях!..

Старик чуть двинул головой, обдумывая ответ, видно было: хочет ещё спросить о чём-то, но не решается, медлит. Спросил всё же:

— И не боишься? — взглянул искоса с лукавым прищуром, будто заранее знал, что в ответ прозвучит ложь.

— Чего? — но Джейк только удивился, удивился искренне, как могут делать это лишь дети или очень честные люди.

— В городе сейчас несладко. Особенно военным плохо… Мне Кайна рассказывала кое-что, она сама недавно оттуда… Особенно вам, — с особым ударением на этом слове, — должно быть плохо…

Смерти не боишься? Ведь везения на второй раз может и не хватить?.. — при этих словах Ариартис не удержался от улыбки, и Джейк улыбнулся тоже. Пожал плеча-ми, раздумывая.

— Там я нужнее… Там все мои… — не договорил, по взгляду Ариартиса понял, что старик угадал, о ком речь.

— Да, в своём мире привычнее… — гриффит вздохнул, — Каждый спешит туда, где он родился, где оставил близких, у каждого есть свой дом…

Взгляд Ариартиса стал мечтательным, почти отсутствующим. Гриффит погрузил-ся в воспоминания, в далёкое прошлое, замолчал, не скрывая доброй задумчивой улыбки.

— Молодыми мы все чего-то ищем… рвёмся куда-то, кажется, готовы весь мир увидеть…

Как только понимаешь, что можешь без родителей, на сердце сразу что-то появля-ется. Тяга к чему-то необычному… Рассказов отца и деда уже не хватает… Ищешь своё, особенное… И заново открываешь мир!..

Когда-то давно, очень давно! — Ариартис прикрыл глаза, говорил слова нараспев и чуть покачивал головой вправо-влево, как это делала А-лата, когда пела песни, — Когда начинали дуть тёплые ветры, а в лесах появлялись яркие птицы, мы, моло-дые, ещё не имеющие семей. Отправлялись в путь. Нас вела за собой сама весна… Я тогда впервые решился на это… Любой мужчина, если он молод и полон сил, когда-нибудь отправляется взглянуть на мир вокруг. Лес у дома уже слишком тесен и скучен, нужно что-то новое, новые знания, новые знакомства…

Нас только пятеро в тот раз вернулось… Остальные остались там, где желало их сердце или там, куда завела их судьба…

И ещё три весны оставлял я дом родителей, до тех пор, пока не пришёл в эти мес-та…

Здесь, немного ниже по течению, стоял посёлок, большой, красивый, чистый, там многие жили… Много крыш было, все из свежих листьев… Детей, как птичек…

Я остался здесь на время, как думал вначале, а получилось, на всю жизнь…

Её звали Паили́кка — "поющая песни"… Голос у неё и вправду был прекрасный. На праздниках она всегда первой пела свои песни…

Мы стали понимать друг друга сразу, с первого же дня, как только обменялись знаниями об именах друг друга… Я не торопился уходить, и она не стала ждать… Сплела свой пару́з… Да, это было лучшее время в моей жизни…

Вот только с детьми пошло не очень хорошо… Два сына первыми… Все гово-рили, что такое редко бывает, но, как видно, бывает… Да, сыновья уходят, дочери остаются… К старости мы могли бы остаться без внуков. Вот он, редкий случай…

Как же я радовался потом, когда родилась девочка!..

Ариартис улыбнулся своим воспоминаниям, но от грусти во взгляде избавиться не смог:

— Разве можно мечтать о большем?..

Но третий ребёнок. На то он и третий… — Долгий вздох и боль даже в голосе. — Они всегда слабее… Такие почти не живут… И наша Лиалила даже до осени не дожи-ла…

На последнем слове голос Ариартиса чуть дрогнул, но это было единственное, чем выдал своё состояние этот сильный духом старик.

— А сыновья выросли и ушли… Ушла следом и Паиликка… Ушла по тому пути, по которому рано или поздно уходит всякий.

А одному плохо в этом мире, очень плохо…

Гриффит надолго замолчал, и Джейк молчал тоже. Тишина стояла такая, что стало слышно, как на улице по двору ходит Кайна, напевая какую-то песенку. Ариартис чуть склонил голову, прислушиваясь, улыбнулся с тайной гордостью, но, чувствуя на себе взгляд Джейка, нахмурился почти сердито, будто вспомнил о каком-то важ-ном деле, снова стал серьёзным, а потом повернулся к столу, даже не вставая, дотя-нулся, взял заготовку, принялся внимательно осматривать со всех сторон начатую работу.

Это была небольшая широкая, но неглубокая чаша без ручек и без подставки. Аккуратно сделанная вещь. Но Ариартис был чем-то недоволен. Он хмурился, ка-чал головой, оглаживая гладкие бока чаши, и взялся за резак.

Деревом по дереву! На это стоило посмотреть.

Джейк сидел неподвижно, спина и плечи напряжённые, прямые, только глаза сле-дили за движениями рук и за резцом. Резцом из дерева!

Из-под этого резца по верхнему краю чаши тончайшим переплетением заскользи-ли листья, цветы, бутоны и ягодки. Поразительная точность! Можно было даже растение угадать: знакомая каждому лиана, паразитирующая на деревьях и опле-тающая всё вокруг плотной сеткой непролазной паутины.

С невообразимой лёгкостью! Резец только чуть касался, да и руки работали почти без нажима. Джейк смотрел не дыша завороженным взглядом. А Ариартис загово-рил, придирчиво изучая сделанный узор:

— Я помню, как ты в прошлый раз всё на ножи мои глядел… Сам-то попробовать не хочешь?

Джейк не успел ответить, не успел отказаться, а гриффит уже протянул ему нож. Резак ещё хранил в себе тепло его рук, поблёскивал тускло, предупреждая о своей остроте и требуя уважительного к себе обращения.

Да, дерево как есть!

— Это пайя, чёрная ямса, — пояснил Ариартис, разглядывая другой резак так, будто видит его сам впервые. — Дерево-камень. Пока свежее, хоть чем режь… А полежит, застынет, — так, что камень… И сам камень брать может, если хорошо заточить… Главное, найти вовремя, пока дерево молодое, когда оно только-только сок по жи-лам гонит. Хоть и надо его немного, ветку одну хорошую, столько обойдёшь… Не любит пайя суету вокруг себя, от глаз хоронится. Вот это-то я давно срезал, случай-но наткнулся — и срезал. Чуть старше тебя был… — гриффит любовно погладил острие ножа. — Свои ножи сам сделал, они мне так всю жизнь и прослужили.