Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

— Слушай, Туган! — серьёзно, но без гнева проговорил Бельский, подъезжая к нему, — если ты сейчас не бросишь и не послушаешь приказа, я скажу твоей красавице пани Розалии…

— Ой, говоры, говоры! — с улыбкой отозвался татарчонок, — мой калым достал, маршала достал, аркан поймал, теперь подарок нявест искал, хороша подарка. Не мешай, слышишь, не мешай!

Все же угроза, что пани Розалия сочтет его за разбойника и откажет ему, образумила татарина, он тоже собрал своих татар и медленно поехал из стана вслед за Бельским. В рыцарском обозе остались только свои же хельминцы, грабящие своих вчерашних властителей, да несколько завзятых мародеров, разных национальностей, не желавших слушать никаких распоряжений.

В лагере кое-где начинался пожар. Витовт заметил это и уже решился покончить с грабителями-мародёрами, совсем отбившимися от рук.

— Трубите ещё раз сбор! — вновь отдал он приказание трубачам, но в этот раз никто не шёл на сигнал. Только татарские войска медленно, нагруженные добычей, тянулись стороною, направляясь к своему становищу.

— Так как войск моих и королевских во взятом мною лагере уже нет, а есть только грабители и разбойники, то приказываю вам взять их силою и привести сюда, а если будут сопротивляться, то перебить до последнего!

Отряд великокняжеской стражи, к которому обратился с приказанием Витовт, тотчас снялся и бросился в лагерь. Псковские лучники и татары-нукеры султана Саладина и Тугана-мирзы окружили весь лагерь цепью.

Исполнить приказание, отданное великим князем, было нелегко. Опьяненные вином и добычею, мародеры стали отражать силу силой, множество их было истреблено и только часть приведена перед лицо князя. Это были жалкие отребья рыцарских войск, грабившие теперь своих же.

— Заковать в цепи и отвести к пленным! — приказал Витовт. Рядом с хельминцами стояли обезоруженные и связанные человек десять литвинов из Виленского и Трокского знамен. — Литвины? — спросил Витовт, подъезжая к ним.

— Так, государь, литвины, твои рабы покорные, — отвечал за всех мужчина свирепого вида с волосами, сбитыми колтуном в громадную непокорную копну.

— Сбор слышали? — переспросил великий князь. Литвины молчали потупившись.

— Дать им по концу верёвки, пусть сами повесятся, а струсят сами — прикончить до последнего! — отдал распоряжение Витовт.

Это уже не первый раз во время похода он таким образом наказывал ослушников. Только поддержанием самой строжайшей дисциплины ему удалось сохранить порядок в своём разноплеменном войске.

— Ваше величество, — доложил ему через минуту Ян Бельский, возвратившийся с осмотра опустевшего лагеря, — у рыцарей громадные запасы вина, более 1,000 бочек. Что прикажете делать с ним? Искус полкам велик.

Витовт задумался. Он знал, что нельзя будет удержать войска от вступления в рыцарский обоз, и перспектива громадного поголовного пьянства испугала его. Он решил:

— Возьми отборных полсотни дружинников, выбей дно из бочек, и пусть вино льётся на землю.

— Государь! Но ведь это будет река вина! Такое богатство…

— Не рассуждай! Там, — он указал на поле недавней битвы, — реки кровавые ещё текут. Пусть мешается немецкая кровь и немецкое вино!

— Государь, — ещё раз обратился к нему Бельский, — в обозе сотни две возов с цепями, путами и колодками.

— Запасливы немчины, для них же пригодится, — улыбнулся великий князь, — да ты поторопись с вином-то, а то нагрянут мои литвины да лапотная шляхта. Упаси, Господи!

Бельский, наскоро собрав несколько десятков дружинников, бросился исполнять приказание князя. Скоро бочки были найдены, и алое вино полилось со всех сторон, затопляя низменности, и заструилось ручьями по склону к низинам. Молодой витязь хотел было, исполнив поручение, скакать вслед за великим князем, но стоны, раздавшиеся в одном из шатров, привлекли его внимание.

Шатёр был роскошный, весь из шёлковой материи, и над ним, на высоком древке, виднелось белое знамя с изображением лилий, герба Бурбонов. У самого входа валялись три трупа, высокого черноволосого мужчины в костюме оруженосца, с тем же гербом, вышитым на груди, и двух хельминских воинов, с разрубленными головами.

Литвины вернулись!

Из шатра доносились стоны и женский плач.

Бельский соскочил с коня и бросился к шатру. Полог был завязан изнутри. Он дёрнул с силой, оборвал завязку и быстро вошёл в шатёр.

— Кто бы ты ни был, ни шагу дальше, убью! — послышался ему женский голос, и вот странность! Слова эти были сказаны по-литовски.

Бельский с удивлением оглянулся. Прямо перед ним с мечом в руках стояла высокая, красивая женщина. Она решительно загородила ему путь дальше, вглубь шатра. Там, на походном ложе, с головой, увязанной чёрной перевязкой, лежал молодой красавец витязь. В ногах его рыдала, в сильнейшем испуге, другая женщина.

— Уйди отсюда! — продолжала гневно красавица, схватив меч обеими руками, — или горе тебе!

— Остановись, я не грабитель, а слуга своего государя, князя Витовта! — ответил по-литовски Бельский.

— Литвин! О, боги! Какое счастье! — быстро заговорила красавица, опуская оружие, — ну что, как бой?! Ужели Литва победила?!

— Король Ягайло и князь Витовт с Божьей помощью, сразили немецкое рыцарство, всё их войско побито или в плену, а маршал и магистр перед престолом Всемогущего.

— Победа! Победа! Слушай, Зингала, победа! Слышишь, победа! — в опьянении радости вскричала красавица, — слышишь, победа и мы свободны!

— Но кто же ты, прекрасная госпожа? — спросил с удивлением Бельский, — по выговору ты литвинка, и в лагере немцев?

— Я княжеская дочь, Освальдовича из-под Пилены, отца и мать замучили немцы треклятые, меня в полон увели. Да благо, выиграл меня в кости вот этот рыцарь. Не здешний он, не из немчин, из-за меня на турнире дрался… Вон как его убрали… От этого обиды не было. Зато вот крыжаков, — глаза её сверкнули, — двух уложила я мечом, что ворвались сюда в палатку, вон — как псы валяются у входа!

— Кто же эта женщина? — спросил Бельский, показывая на другую женщину, переставшую плакать и ухаживающую теперь за раненым.