Улыбка Амура - Ирина Леонидовна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
− Ну, не убивайся, − Наташка сочувственно погладила ее по руке. − Мы попросим крестного, у него большие связи в органах. Они обязательно ее найдут, вот увидишь. Возьми себя в руки, а то ты сейчас опять грохнешься среди дороги. Вон как побледнела.
В больнице, оставив Настю с матерью в ординаторской, Наташка убежала к репетитору. В отличие от дочери Белла Викторовна полностью приняла сторону священника.
− У тебя только два выбора, − сказала она Насте, − поступить по-доброму или по-злому. Изменить ты ничего не можешь. Веди себя с отцом и этой девкой по-человечески, старайся держать себя в руках, не груби, терпи. Можно, конечно, наорать на нее, оскорбить, наговорить кучу гадостей, − но ведь никому лучше от этого не станет. А так − может, хоть кому-то будет легче. Страшно, конечно, за Галину Артуровну, но мы постараемся ее найти. Может, все еще обойдется.
Что может обойтись? — горько подумала Настя. Все беспросветно! Но она ничего не сказала Наташкиной маме, — молча посидела на кушетке и отправилась домой.
В автобусе завибрировал сотовый. Это была Белла Викторовна, с которой Настя только что рассталась. − Настенька, твой папа в больнице скорой помощи, в кардиологии, — сообщила она. — Он перенес инфаркт, но сейчас его состояние стабильное, посетителей к нему пускают. Так что, если хочешь, можешь его навестить.
Не пойду, подумала Настя, что я ему скажу? Еще разревусь, чего доброго. Но едва на первой же остановке открылись дверцы автобуса, как она, расталкивая пассажиров, ринулась к выходу. Больница скорой помощи находилась неподалеку, она быстро добежала до нее. Купив в аптеке бахилы, надела их и поднялась на второй этаж в палату, указанную встречной медсестрой.
Первое, что бросилось ей в глаза, было темное лицо отца, резко контрастировавшее с белизной подушки. Его щеки, поросшие седой щетиной, ввалились, под глазами темнели мешки. Теперь вряд ли кто-нибудь назвал этого худого старика красавцем. В беспомощно откинутой руке торчала игла капельницы. Возле постели сидела Лялька, ее огромный живот выпирал из-под расстегнутого халата. При взгляде на нее Настю замутило. Лялька оглянулась, перевела взгляд на отца, тот молча кивнул. Она вскочила и, сильно толкнув Настю плечом, выбежала из палаты.
− Папа! — Настино сердце сжалось от любви и боли. — Папочка, как мне плохо без тебя и мамы, просто невыносимо! Папочка, я не могу жить без вас! Что мне делать?
− Как мама? − еле слышно спросил отец. − Где она?
− Мама сошла с ума. Она сначала уехала к тете Лизе, а потом ушла и от нее. Оставила записку, чтобы ее не искали.
− В милицию заявляли?
− Нет. Белла Викторовна сказала, что ее искать не станут, раз она сама не хочет. Что она взрослый человек и вправе жить, где хочет. Но у Беллы Викторовны есть кум, Наташин крестный, он в органах работает. Обещал все сделать, чтоб ее найти.
Отец помолчал. Потом произнес: − Лучше бы я умер. Тогда у тебя хотя бы мать осталась.
Я тоже так думала — мысленно согласилась с ним Настя. Она опустила голову, стараясь не встречаться с его взглядам, чтобы он не прочел ее мысли. Потом, устыдившись, снова взглянула на отца. Он лежал с закрытыми глазами, отвернувшись к стене.
− Папа! − позвала его Настя, пугаясь. − Папочка, ты меня слышишь? Тебе плохо?
− Сестра, скорее! − Влетевшая в палату Лялька кинулась к отцу. − Убирайся! − топнула она на Настю. − Тебе надо его угробить? Чтоб духу твоего здесь не было! − Сестра! Сестру позовите кто-нибудь!
Отец медленно открыл глаза, посмотрел на Ляльку и тихо пошевелил губами, пытаясь что-то сказать. Потом снова потерял сознание.
− Вышли обе! − скомандовала медсестра, неслышно появившаяся за их спинами. В руках у нее был шприц.
− Он умер? − Настя с ужасом смотрела на посиневшие губы отца.
− Жив, жив! Сейчас очнется. − Медсестра сделала отцу укол. − Выходите обе. Снова его в реанимацию переведем, я же говорила, что рано забрали оттуда.
− Чего ты приперлась? − прошипела Лялька, когда они оказались за дверью.
− Он мой отец!
− Опомнилась! Когда он к тебе приходил, ты его выставила, так чего теперь надо? Денег, небось?
Из палаты выглянула медсестра:
− Кто из вас Настя? Он зовет. Ему полегче. Только не волновать!
− Сядь, котенок. − Отец показал глазами на кровать. − Тебе, наверно, деньги нужны? Как прошел выпускной? Медаль получила?
− Все в порядке, получила. Деньги пока есть. Бабушка с дедушкой продуктов привезли.
− Что думаешь насчет поступления?
− Пойду работать и буду учиться заочно.
− А Петербург? Уже раздумала?
− Папа, какой Петербург? — Настя начала раздражаться. − Мне маму надо найти. И зарабатывать, она ведь работать уже не сможет.
− Да, натворил я дел, — тяжело вздохнул отец. − И в мыслях не было, что все так обернется. Поправлюсь, на коленях буду молить ее о прощении.
− Она не простит. И потом — а как же Соловьева?
− Котенок, если бы все вернуть, я бы Ляле помогал, но жил бы с вами. Я перед мамой бесконечно виноват! Просто, так вдруг напоследок захотелось счастья. А оно само в руки шло. Не знал, чем обернется, не думал.
− Нет, папа, поздно. Ты же не видел ее последние дни. Она была, как одержимая. Мысль, что ты был близок с ее ученицей, повредила ей рассудок. Теперь уже ничего не поправишь. Я пойду. Вот номер моего сотового, звони. Поправляйся!
Она хотела уйти, но отец задержал ее руку:
− Прости меня. Я очень люблю тебя, котенок!
− Я тоже люблю тебя, папа.
− Не держи зла на Лялю, если можешь.
− Постараюсь.
На выходе ее снова перехватила Лялька:
− Что он тебе говорил? Выкладывай!
− Не твое дело! − Настя изо всех сил старалась сдерживать клокотавшую внутри ненависть.
− Нет, мое! Он мой, поняла? Мой! Я без него не могу жить! Если он умрет, я тоже руки на себя наложу! Но сначала вас убью! Подумаешь, мамаша твоя умом тронулась! Как будто она одна такая. Скольких женщин бросают — и ничего! Он что, ее собственность?
− Да! Собственность! Собственность! Они были одно целое и так остались бы до конца жизни, если ты не влезла!
− Да ты знаешь, как он был со мной счастлив! Он на меня молился! Обцеловывал всю с ног до головы! Страдал из-за своей несчастной совести, но любил меня! И сейчас любит! И сыночка нашего
