Улыбка Амура - Ирина Леонидовна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
− Не знаю. − У Насти где-то был записан Лялькин телефон, но сама мысль, что муромские родственники станут звонить туда, была невыносима. Нет, через нее, Настю, они с Лялькой не познакомятся, пусть уж как-нибудь сами. − Он в больнице с подозрением на инфаркт.
И не дожидаясь ответа, снова положила трубку. Походила по комнате, оделась, вышла на улицу. Постояла, пытаясь сообразить, куда пойти. Ничего путного в голову не приходило. Схожу в Центр трудоустройства, решила, он где-то возле рынка. Может, там какую работу предложат, хоть временную. И направилась к автобусной остановке.
Но в Центре трудоустройства ей не повезло. Там нужно было предъявлять паспорт, а она об этом не знала и потому не захватила. Настя вышла на базарную площадь и остановилось в нерешительности. Прямо перед ней ослепительно сиял золотыми куполами огромный, недавно отреставрированный собор. И ее с неожиданной силой потянуло туда.
Она поднялась по ступенькам, опустила десять рублей в копилку для пожертвований и прошла в молитвенный зал. Там было тихо и немноголюдно. Настя купила свечку, зажгла и воткнула в подсвечник перед иконой Божьей матери. Но едва она подняла глаза к иконе, как свеча погасла. Настя попыталась зажечь ее от соседней свечки, но загоревшийся фитилек снова потух. Тогда она воткнула незажженную свечу обратно в подсвечник, закрыла лицо ладошками и тихо заплакала.
Неслышными шагами подошел священник, зажег ее свечу и ласково обратился к Насте со словами утешения. Но от звука его голоса девушка зарыдала в голос. В ее сторону стали оборачиваться прихожане. Взяв Настю за руку, священник повел ее из зала. Они прошли в крошечную комнатку, он усадил ее на лавку, сам сел рядом.
− Поведай, дочь моя, о своем горе. − В голосе священника было столько участия, что Настя сразу прониклась к нему доверием. − Я помолюсь о тебе, и, может, Господь смилостивится. Не бойся, я сохраню твою тайну, нас услышит только Всевышний. Облегчи душу.
И Настя рассказала об ужасном горе, постигшем ее семью. Священник молча выслушал ее и, потемнев лицом, долго смотрел на распятого Христа.
− Ты совершила тяжкий грех! − наконец, сурово промолвил он. − Ты предала отца своего!
− Как предала? − изумилась Настя. − Это я предала? Это он нас с мамой предал, изменил ей со своей студенткой, которая ему в дочери годится!
− Ты предала его, − сухо повторил священник. − Ты уподобилась Хаму, посмевшему лицезреть отца своего в непотребном виде. Это тяжкий грех! Кто ты такая, чтобы судить того, кто дал тебе великое благо − жизнь? Он вырастил тебя, качал на руках, кормил и поил, оберегал от превратностей. За это ты должна вечно благодарить отца своего, что бы он ни совершил! А ты отвернулась от него, отказалась даже выслушать. Грех это, тяжкий грех!
− Но тогда я предала бы маму! − горячо возразила Настя, − ведь она едва не покончила с собой. Разве можно простить такое?
− Не тебе судить отца твоего! Отношения твоих родителей касаются только их. А твой долг: любить и почитать обоих и в горе, и в радости. Моли Бога и отца своего, несчастная, чтобы он простил твой тяжкий грех, и чтобы вернулась к тебе любовь родителя твоего!
− А мама? Как же быть с ней?
− За мать свою отдельно молись! Лишать себя жизни − смертный грех, она не должна была такое совершать. В горе должно обращаться к Богу! Но не тебе судить и ее. Молись за них обоих, помогай во всем отцу и матери − и всемилостивейший Бог наш, может быть, простит тебя. Поддержи отца своего в хвори, не отвергай его любви к тебе! Не становись между ним и его избранницей, носящей в чреве брата твоего. Бог им судья, − но не ты! Ступай и делай, как велю!
Он тяжело поднялся и, не оборачиваясь, ушел за ширму. Настя в полной растерянности вышла из собора и остановилась, ослепленная светом дня. В ее душе что-то перевернулось, боль стала иной, не такой режущей − и снова сильно захотелось плакать. Но она не могла себе этого позволить, ведь кругом были люди. В глубокой задумчивости девушка пересекла широкую площадь и поехала домой.
Глава 53. Лялька
На верхней ступеньке лестницы сидела Наталья. Прислонившись головой к стене, она дремала. Но едва Настя стала подниматься на свой этаж, как подруга открыла глаза.
− Слава богу, объявилась! Я уже думала, что с тобой опять что-то стряслось. Ты почему на сотовый не отвечаешь?
− Звонков не было. − Настя достала из кармана мобильник и растерянно уставилась на экран. Тот был черным. Она опять забыла поставить его на зарядку.
− Ладно, − поднялась Наташка. − Побегу, надо маму подменить, а то вечером у меня занятия с репетитором. Какое счастье, что в этом году на педиатрическом факультете свои экзамены. А то на сангиг теперь принимают только сертификаты ЕГЭ.
− Наташа, можно я с тобой? − Насте захотелось посоветоваться с Беллой Викторовной по поводу отца: может, она узнает, где он лежит и в каком состоянии.
− Давай. Действительно, чего тебе одной сидеть. И я кое-что поспрашиваю, а то этот мужик дал кучу вопросов — я и на половину не знаю, как отвечать.
По дороге в больницу Настя рассказала о разговоре со священником. Выслушав ее, Наташка глубоко задумалась.
− Даже не знаю, что сказать, − наконец, изрекла она. − Вроде, все правильно. Но побывал бы он в твоей шкуре. Посмотрел бы, как Галина Артуровна травилась из-за этого козла, твоего папочки, и как ты лежала без сознания, − неизвестно, что запел бы. Не знаю, Настя. Поступай, как тебе сердце подсказывает. Конечно, разузнать что с ним, надо. И с муромскими родственниками не стоит рвать отношения — они же ни в чем не виноваты. А насчет Соловьевой − я бы ее убила! Но ты поступай, как знаешь. Поговори с моей мамой, посоветуйся − она в этих делах большая дока. И позвони бабушке, может, она скажет, как там твоя мама.
− Уехала она от Лизоньки, − заплакала Зарочка, едва услышав Настин голос. − Уехала, и не сказала куда. Сказала, чтоб ее не искали, сама сообщит. А где ее искать, − свет велик. Кто знает, куда ее понесла нелегкая.
От ужаса Настя остановилась. Опять мама пропала. Она не в себе, − может что
