Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - Федор Раззаков

«Часто, бывало, отец звонит мне в Москву: «Приезжай, хочу показать новую миниатюру…» Приезжаю утром и сразу понимаю: чувствует себя неважно. Весь день мы вместе, и это ощущение все усиливается: отец ходит вяло, говорит тихо. Вечером в театре я вижу, как он медленно гримируется и невольно приходит на ум: «Зрителю сегодня не повезло…» С таким ощущением занимаю место в зале. Третий звонок, увертюра – и вот он на сцене: стремительный, азартный, с сияющими глазами! Метаморфоза, происшедшая за пять минут, потрясает. И опять забыл, что работа для отца – наслаждение, высшее состояние души…»

Короче, накануне своего 70-летия, которое выпало на конец октября 1981 года, Райкин окончательно созрел для того, чтобы перебраться в Москву. Дело было за малым: добиться разрешения властей на этот переезд. А вот в это артист как раз не слишком верил. «Кто будет терпеть у себя под боком такой театр?» – вопрошал он у сына. Но тот был напорист: «Брежнев будет терпеть – как-никак вы с ним знакомы ровно сорок лет. К тому же время удачное: твой юбилей».

Юбилей Райкина отмечался сразу в двух местах: сначала в родном городе юбиляра Ленинграде, а затем в Москве. В обоих городах были устроены торжественные вечера, вторым отделение которых шел почти наполовину урезанный спектакль «Его Величество Театр» (урезанный не цензурой, а самим юбиляром из-за своей большой продолжительности). О том, каким образом проходил торжественный вечер в ГЦКЗ «Россия» рассказывает очевидец – И. Шароев:

«Юбиляр – на сцене в ослепительно белом костюме, при орденах и медалях, со Звездой Героя Социалистического Труда. Такой пышный парад несвойственен Райкину – он никогда не носил никаких знаков отличия.

Парад знаменитостей, остроумные приветствия многих московских театров, шумное, веселое зрелище. Из начальства – никого, хотя им оставлены места, их ждали. Но у всех именно в тот вечер оказались важные дела. Никто не пришел. На всякий случай – а вдруг Райкин опять что-нибудь «сморозит»? Отвечай потом…

Единственный, кого прислали «сверху», был представитель Министерства культуры РСФСР. Ему поручена официальная речь «от имени»… Начал он торжественно, выйдя на сцену с дежурной улыбкой, старательно изображая благорасположение и радость по поводу юбилея того, кто всю жизнь горячо, последовательно и талантливо разоблачал все, что составляло сытое благополучие чиновников…

«…И от себя лично позвольте поздравить вас, дорогой Аркадий Александрович»… Так прямо и сказал… Зал замер. На лице Аркадия Исааковича, поначалу принявшему покорное официальное выражение, появилась некая мука: это он стоически боролся со смехом. И не выдержал – засмеялся так, как мог смеяться он – с всхлипыванием, вздохами, заразительно.

Зал взвыл. Нет, это был не просто хохот. Это был вой, вопль: зал хохотал долго, от души.

Чиновник растерялся (он, судя по всему, не заметил своей оговорки). Помолчал, поглядев в изумлении в зал, и от растерянности начал снова: «…И от себя лично позвольте поздравить вас, дорогой Аркадий…»

Договорить ему не дали. Райкин закатился в новом приступе хохота. Зал ответил ему, радуясь тому, что наконец-то можно осмеять представителя официальных властей, так и не отважившихся появиться на празднике у Райкина. Многого мог не знать чиновник про культуру, но не знать, как зовут Райкина!..

Чиновник от культуры кое-как долопотал нечто официозное и исчез, будто его и не было. Юбилейный вечер весело покатился дальше.

Зал опять взорвался хохотом, когда Л. О. Утесов, выйдя на сцену, обратился к Райкину: «Дорогой Аркадий – как мы сегодня выяснили – Александрович!» Веселились все, а более всех сам Аркадий Исаакович. Он, конечно, своим острым глазом увидел в этой истории некую государственную эксцентрику, подтексты которой сразу же оценили и все присутствующие.

В приветствии участвовала и наша кафедра эстрадного искусства ГИТИСа. Мы собрали наших выпускников и тогдашних студентов – Сергея Дитятева, Акопянов – отца и сына, Анатолия Елизарова, Светлану Резанову, Ефима Шифрина и многих других.

Дитятев написал комедийную мини-пьесу, где шутливо рассказывалось о творческом пути артиста. Фима Шифрин, тогда еще совсем молодой, выходил на сцену из зала в образе юного Аркадия Исааковича – он тогда был похож на него – и стремительно исполнял каскад цитат из «раннего Райкина». Мы выписали студенческий билет № 1, где зачислили Аркадия Исааковича в ряды студентов «навечно». Я торжественно вручил ему этот билет.

Когда мы расцеловались с белоснежным юбиляром, сверкающим и звенящим золотом и платиной орденов, я с удивлением заметил в райкинских глазах некоего чертенка. Тогда мне подумалось: может, и впрямь все это не парад, а скорее – маскарад или карнавал, где все в масках и шутовских костюмах. И первый среди них – сам юбиляр, весело подтрунивающий над собой и над другими?

Кульминацией нашего приветствия стал райкинский вальс. Светлана Резанова, исполняя песню «Белый танец», приблизилась к юбиляру, приглашая его. Мы спорили на репетиции – пойдет ли Райкин танцевать? 70 лет – все-таки возраст, да тут еще торжественный юбилей! На всякий случай было сделано два варианта: если он согласится и если его не удастся вовлечь в эту прекрасную авантюру.

И вот он наступил – этот опасный момент. Резанова остановилась перед Райкиным, склонилась перед ним в поклоне. Зал замер, замерли и мы, стоящие на сцене. Я смотрел на Аркадия Исааковича и видел, что он в сомнении – рисковать или нет. Какие-то несколько секунд, но чего они стоили?

И вдруг – чудесная райкинская улыбка, озорной взгляд, миг… и он поднимается. Делает шаг, принимает даму в свои объятья и совершает тур вальса по всей сцене под восторженные возгласы зала. Нечто юношеское – из давно ушедшего – мелькнуло тогда, когда семидесятилетний артист, стройный, подтянутый, устремился с молодой певицей в изящный, легкий танец…»

Именно в те юбилейные дни Райкин выбрал момент для встречи с Брежневым, где поднял вопрос о своем переезде в Москву. Услышав его просьбу, генсек удивился: «Так в чем же дело – переезжай!» На что гость скромно заметил, что необходимо разрешение сразу трех человек: министра культуры, а также партийных руководителей Москвы и Ленинграда. Генсек тут же позвонил всем трем: Петру Демичеву, Виктора Гришину и Григорию Романову. Все трое возражать против переезда Райкина в Москву, естественно, не стали, беря во внимание тот факт, кто именно замолвил слово за артиста. И проблема была решена в течение двадцати минут.

В конце года, оставив ленинградскую квартиру на Кировском проспекте, 17 (она досталась известному кинорежиссеру Семену Арановичу), чета Райкиных перебралась в Москву – в ту самую пятикомнатную квартиру на углу улицы Горького и Благовещенского переулка, которую они получили в свое распоряжение еще в 60-х. Что касается актеров Театра миниатюр, то они перебрались в Москву уже в новом, 1982 году.