Браслет - Владимир Плахотин

       Стена, занавешенная обширным ковром, растаяла вместе с ним и нашим глазам открылось помещение, название которому больше всего подходило "берлога". Мебели в "берлоге" почти не было, если не считать видавшую виды раскоряченную тахту, притулившуюся к одной из боковых стен, да старого обшарпанного предмета, который можно было бы назвать креслом, да язык не поворачивался. Во-первых, из-за непрезентабельного внешнего вида, а во-вторых, что функцию означенного предмета мебели оно не выполняло. Во всяком случае, в тот момент, когда мы заглянули в сей вертеп. Горы бутылок, пустых и недопитых, растерзанные консервные банки, плюс ко всему, "изысканный" натюрморт из объедков, окурков и прочего мусора дополняли предметы женского туалета, снимавшиеся, видимо, в большой спешке, или же против желания тех, на ком всё это было надето, так как имело довольно плачевный вид.

       Однако обитателям "берлоги" до всего этого беспорядка не было дела: там вовсю кипели страсти. Я не оговорился, употребив слово "вертеп". Шум стоял невообразимый. В комнате присутствовало человек пятнадцать. Все они сидели и лежали на многострадальной тахте, топали ногами и горланили во всю глотку, подбадривая две пары "артистов", дававших сеанс показательного совокупления. Как я понял, это было соревнование, какая из пар быстрее завершит начатое.

       Согнувшись пополам, растрёпанного вида особи женского пола, опираясь на упомянутое "кресло" с разных сторон и широко расставив ноги, возбуждали друг друга затяжным поцелуем. Их взмыленные партнёры, пристроившиеся сзади, старательно ускоряли темп, свирепо поглядывая друг на друга.

       - Весело, однако! - хищно осклабился Пашка.

       Санька хмуро процедил:

       - Желаешь присоединиться?

       - Больно грязно! - Пашка брезгливо фыркнул. - И аудио, и видео. Я предпочитаю заниматься этим видом деятельности в более интимной обстановке.

       Перекрикивая шум, Санька спросил:

       - Ну и что мы с ними будем делать?

       - Для начала, - поморщился я. - Уберём звук...

       Браслет послушно выполнил команду, предоставив нам возможность любоваться лишь изображением.

       - Эк их разобрало! - крякнул Пашка, не отрывая глаз от разомлевших девиц. - А тёлки-то, в принципе, ничего! - И он отпустил в их адрес парочку скабрезных замечаний.

       - Пал Ксанч, - поддел его Санька, - вам такое кино вредно смотреть.

       - За просмотр денег не берут! - отрезал тот.

       - Ну, это смотря где...

       В отличие от Пашки, созерцание "кина" у меня приятных ощущений не прибавило. Скорее, наоборот: захотелось отстраниться, выключить изображение. Но - уговор дороже денег. Если уж на этом этапе своротило, то чего там говорить о дальнейшем? Ведь в масштабах планеты всё будет гораздо безобразнее.

       - Содом и Гоморра... - пробормотал я, как бы оправдываясь.

       Первым делом надо всю эту гоп-компанию отрезвить. А уж потом приступать к поискам их совести. Хотя, глядя на экран, трудно вообразить даже наличие зародыша данного чувства у сего "почтенного" собрания.

       Прошло, наверное, минуты три, прежде, чем картина на экране под воздействием направленного излучения браслета изменилась. Поначалу хор голосов "болельщиков", слышимый нами теперь из-за стены, потерял свою стройность и залихватскую браваду. Бутылки, которыми нещадно стучали по полу в такт общему ритму, попадали из рук алкашей и они стали удивлённо переглядываться: мол, куда подевался весь кайф? Само собой, в их среде возникло убеждение, что выпито недостаточно и требуется непременно повторить. Тут же было раскупорено и налито, но вот насчёт "выпить" оказалось "слабо". Едва кем-либо из подопытных подносился ко рту стакан, как на его физиономии появлялось непередаваемое выражение брезгливости и он, беспомощно оглядываясь на собутыльников, испытывавших те же муки, возвращал "сосуд" на место. Звука не было, но для того, чтобы догадаться, что при этом произносилось, и при помощи каких речевых изысков, большого воображения не требовалось.

       Что же касательно участников "соревнования", так у них дело сразу не заладилось. "Наездники" вдруг решили, что во всём виновата женская половина и стали ей, половине, объяснять это довольно эмоционально, с применением верхних, а то и нижних конечностей. "Тёлки", разгорячённые "соревнованием", и уже находившиеся в чувственном нокауте, не сразу уразумели, что хмель из их голов улетучился. Одна из них к тому моменту была почти в отключке и только "рабочее место" всё так же жадно тянулось к удовольствиям. Очнулась она лишь после того, как получила по нему звонкий шлепок от разгневанного партнёра. На лицах раздосадованных "дам" с каждой секундой всё явственнее проступало выражение обиды и разочарования.

       Пора было приступать ко второму действию.

       Но тут возникли проблемы. Гнев, возмущение, брезгливость - это всё присутствовало в моей душе при виде сей "пасторали". Однако вызвать в себе чувство стыда у меня никак не получалось. Просто фраза, мол, стыдно, ребята, такую жизнь вести, сама по себе ничего не даст, кроме раздражения. Требовалось транслировать само чувство.

       Но где его взять?

       Может, надо вспомнить что-либо из прошлого? Из ситуаций, когда мне было мучительно стыдно за себя?

       Но в голову лезли всё какие-то пустяки. По крупному я, вроде как и не успел никому нагадить. Жене изменить не успел... Детей не бросил на произвол судьбы... Убить - никого не... Хотя - нет... Мне вдруг припомнилась сцена с Настиным дедом. Когда я браслет получил, а дед в тот же момент перебрался в лучший из миров.

       Я прислушался к себе, но угрызений совести не ощутил. Дед ведь сам всё спланировал и вёл меня, как барана на верёвке. И, если говорить о криминале, то случившееся можно с чистой совестью назвать самоубийством. Так что, виноватым я себя не чувствовал, как ни крути.

       Видимо, лицо моё отражало ход моих мыслей, поскольку Санька участливо поинтересовался:

       - Проблемы?

       - Похоже на то, - виновато моргнул я и вкратце изложил суть камня преткновения.

       - Отсутствие греха - лишнее подтверждение правильности выбора деда, - веско проговорил Санька. - Но, позволю себе заметить, ты довольно своеобразно понял поставленную задачу. Насколько я понимаю, дело не в том, чтобы выплеснуть наружу чувство стыда за что-то конкретное. Иначе все подопытные будут мучиться только твоими проблемами, для них несуществующими. Суть дела, по-моему, в том и состоит, чтобы транслировать в мир самого себя, свою сущность, своё... как бы это выразиться?.. своё мироощущение! Короче, во время передачи ты должен ощутить себя Человеком с большой буквы. Христом, если на то пошло... Ты не улыбайся, лучше припомни основной его пунктик. Помнишь? Любовь называется. Есть на свете такое чувство. Не знал? Все о нём говорят, но никто его не видел. Вот ты и не должен испытывать к подопытным ничего, кроме любви. Пусть даже отеческой.