Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

один. За недолгое время после приезда Максим понял, что баба Лида – его родная тетка – была совсем не рядовой жительницей Утылвы. Дело не в формальном статусе – здесь искать нечего – всего лишь школьная учительница, незамужняя, бездетная и перед смертью старая – престарая. Однако с ней, с теткой – с ее семьей Чиросвиев – Решетниковых – много чего связано. Конечно, до подробностей у Максима руки не дошли, а теперь его руки висели как плети…. Мерзавец этот Панька! ни за что, ни про что, да как внезапно… Максим ворочался на синем диване, на Дюшиных простынях, стонал, страдальчески закатывал глаза к беленому потолку. За время своего лежания он подробно изучил извивы трещин в штукатурке, наблюдал за пауком и паутиной в углу, направлял внимание на зеленую ветку ирги, что вымахала аж до второго этажа и царапала стекло. К физическим мучениям добавлялась немочь иного рода – он не смог выяснить то, ради чего приехал в это несуразное место – про Грицана Решетникова или Гранита Решова, родного деда…

Утром заходила Дюша, принесла литровую банку с простоквашей, кусок свежеиспеченного манника и пару шоколадных сырков. Максим сделал вид, что спит. Дюша выложила еду на стол и тихо удалилась.

Максим рывком сел на диване и тут же вскрикнул от боли – спину словно огнем прожгло. Почему спину? Ведь Панька дубасил его по шее и по плечам – в тех местах боль была глубинная и не такая острая, а ближе к пояснице саднила кожа. Да что же там у него? на спине или где? Максим обнаружил на простыни засохшую кровь и догадался – ночью он не просто выпал из окна, его оттуда вытолкнули. Кто? Выходит, в доме Максим был не один. Вперед напрашивался ответ – Дюша. Она вернулась и выкинула фокус. Но сомнительно, чтобы у пожилой женщины хватило сил. И еще коварства. Да и зачем ей? Не хочется верить в Дюшину вину – значит, она не виновна. Кто же, кроме Дюши? Максим напряженно вспоминал свои ночные ощущения – тревога зашевелилась внутри, снаружи спина засаднила больнее. Незнакомая квартира недавно умершего человека. Максим один (он так себя успокаивает). Ночную тишину разорвала милицейская сирена. На гостинице Мара вспыхнула иллюминация точно на новогодней елке. Чтобы лучше разглядеть, Максим наклонился над подоконником. И в этот момент – да, именно в этот самый момент – раздался причудливый звук. Цок-цок-цок по полу, вслед за ним мягкое шуршание, затем порыв воздуха, как бы бросок – ну, да! бросок – бросили Максима.

Это покушение! Кто посмел?! Хотя, может, не покушались – просто посмеялись. Над ним здесь все смеются. Даже кличка племянник звучит точно насмешка. Они, тылки, думают, что он не знает – что он идиот… Расстроенный Максим встал с дивана – сколько еще валяться? второй день… Организм требовал пищи. Дюшино угощенье на столе смотрелось очень привлекательно. Откусил сразу от половины манника, начал жевать. Дюша готовит и печет великолепно – получается, правда, жирновато, но на мужской вкус это никак не недостаток. Зато жена Максима Тая не преминула бы сморщиться в осуждении и вдобавок прикинула бы чудовищное количество калорий. Готовка – не сильная сторона Таи. У нее вечно переваривалось, подгорало, было пересолено. Несмотря на героические усилия, современную кухонную технику Тае не удавалось укротить капризных духов семейного очага – они ей пакостили. И вот как сейчас свежий, воздушный, благоухающий корицей манник – на Елогоковской кухне сказочное чудо… Насытившись, Максим захотел подкислиться – выпить домашней простокваши. Из чего пить-то? Дюша не принесла ни чашек, ни стаканов. Можно позаимствовать у покойницы – они ей теперь не нужны. Так, посуда. Обычная чашка – даже, если баба Лида пила из нее перед смертью. Смерть не заразна. На кухне, на столе, покрытом опрятной клеенкой, стояла белая чашка – большая, гладкого фаянса, без ручки – не чашка, а пиала. Максим унес ее в комнату, налил простокваши на треть. Медленными глотками принялся прихлебывать. Холодная белая жидкость обволакивала пищевод, охлаждала его и все тело – даже кожу охлаждала. Максим облегченно вздохнул.

Вроде все приходит в норму. И он приходит в норму. Пользительная вещь по утрам – кисломолочный напиток. Вот выпьет простокваши и окончательно… В конце концов затея с начала была сомнительной. Еще когда объявился старикашка Порываев – в штаб-квартире Правого Блока в Кортубине и в жизни Максима. Только сейчас другая жизнь. Она сильно отличается от того, как жил даже отец Максима Марат Григорьевич Елгоков – единственный сын и наследник Гранита Решова. И даже у Марата не было никакого наследства! Кому надо что-то сейчас выяснять? Зачем? Ну, жили люди раньше – и умерли. Гранит тоже. Не то, что человек – камень не вечен. Да, Гранит не своей смертью умер. Ворошить прошлое… Люди знают историю своих семей до бабушек и дедушек – максимум до прабабушек, если их застали (прадедушки столько не живут). И семейная память столько не живет – умирает раньше. Дети не ведают, чего они лишились. А если Максим не хотел знать?! как его отец. Имеют же право! Узбагойтесь, в наше время все имеют права…

В итоге невеселых размышлений Максим уже в который раз (не в первый, точно) решил возвращаться домой в Кортубин. Он – взрослый, разумный, скептичный человек, обремененный многими проблемами. Живет в обыкновенном мире, а не в сказке. Ворпаней, вообще, нет на свете. Решов – реальная фигура, документально дед и одновременно фантастический злодей, палач. Что, действительно, необходимо в данной ситуации – избавиться от чертовщины. Да! Максим просмаковал последний глоток живительного напитка, опустил чашку на стол – фаянс негромко звякнул. И словно эхо отдалось в комнате – цок-цок… Максим так и закаменел с протянутой рукой. Он ослышался? Нет. Он в полном порядке. Цокали по полу за спиной, вновь взыгравшей болью. Резкий поворот в ожидании увидеть… что?

Вот и перед вытаращенным глазами Максима предстало нечто. На полу у порога. Даже затруднительно сразу определить, что за чудо такое. Не корыльбун. Уже упоминали непременную принадлежность корыльбуна – стрекозиные крылья. Существо у порога тоже имело отношение к бурному полету фантазии. Вроде большого вздыбленного белого облака или почти круглого шара, состоящего из распушенных длинных шерстинок – они торчали, наэлектризовавшись, создавали объем и соблазн – взять и эдак руками сжать, чтобы превратить пушистый шар в густой комочек в разы меньше. Два круглых глаза словно два бриллианта чистой воды на белоснежной шерсти, розовый нос. Живое