Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

Никита устало закатил глаза, едва сдерживая раздражение:

– «Ленин»-то что за зверь?

– Красная бешеная зверюга. Неужели дядя ничего про Красную Линию не рассказывал? Но к делу это не относится. К делу относится, что машина – нереальная умница и красавица, ты б ее видел! На такой мы влет домчим до Обители, никакой зубастой и клыкастой гадине такое чудо не по… – поток восторгов на миг прервался, Володя перевел сбившееся дыхание, – не по зубам и не по клыкам. И не по когтям тоже. Говорю же, чудо чудесное, я с первого взгляда влюбился!

Гость действительно радовался, как ребенок. Ник с удивлением и недоверием взирал на старшего товарища: видеть его таким еще не приходилось… Словно мальчишка, увлеченно рассказывающий о новой игрушке. Криминальный, блин, авторитет…

– А´рех?

– Что? – Володя автоматически отозвался на кличку, не ожидая подвоха. А сообразив, что попался на провокацию, смачно выругался. – Подловил, значит? Ушлопан! Не вздумай меня Орехом назвать, за это сразу ухи режу!

Он скорчил злобное лицо, но тут же рассмеялся:

– Чего про Ареха плохого слышал? Выкладывай сразу, чтоб после недомолвок не было.

– Бандит. Воровской авторитет. Жестокий убийца.

– Пиар – бронебойная штука! – Володя серьезно покачал головой. – Чего конкретно брешут? Мол, дядя Володя в одну каску шайку братьев-разбойников поголовно вырезал?

– Типа того.

– Прикольный расклад. Герой-одиночка Вовчик супротив тридцати вооруженных рыл…Некоторые мифы с легендами и развенчивать неохота, честное слово. Никитос, скажи, если я для тебя останусь мегакрутым криминальным авторитетом, это сильно помешает нашему совместному предприятию?

Юноша неопределенно пожал плечами. Ему и так слишком долго пришлось привыкать к мысли, что его родной дядя – могущественный оружейный барон и знатный контрабандист. Особо расстраиваться из-за темного прошлого своего компаньона и его морального облика он не собирался.

– Информация совсем свежая, определиться с отношением к ней я еще не успел. Единственно, Владимир Аристархович, хотелось бы знать, чего можно ожидать от такого попутчика?

– Только давай без отчеств, просил ведь уже, – Арех поморщился. – Ничего нового ждать не нужно, как до сих пор работали, так и продолжаем работать. Я – не отморозок, если ты об этом. О ликвидации братьев-разбойников распространяться сейчас не буду, и не потому что стыдно, наоборот – операцию я провернул славную, от редкостных гнид Метро избавил. Но вкратце рассказать не получится, так что давай в другой раз? А пока верь на слово, другого выхода не вижу.

– Ну, в другой так в другой, – Никита настаивать не стал. – Во сколько завтра выдвигаемся?

– Выспимся, перекидаем вещи в машину и с первыми сумерками стартуем. Есть возражения?

– Выспаться – это мы завсегда мастера. Приступаю прямо сейчас!

День отъезда выдался суматошным. Нужно было получить у начстанции оружие и боеприпасы, на складе продовольствия – сухпаек и воду на несколько дней, у сталкеров – горючку в бак и несколько канистр в запас. Где выдают костюмы радзащиты, Ник и вовсе не знал, что, впрочем, совсем не отменяло надобности в их получении.

На каждом этапе возникли сложности и разного рода «проволочки». Буйно «при свете дня» наотрез отказывался светить оружие на станции. «Зайдешь после общего отбоя, приготовь, во что стволы завернуть, нечего гражданским по Дону с огнестрелом наперевес расхаживать». Завпродскладом раскудахтался, требуя письменных оснований за подписью Борисыча для выдачи пайка сверх установленных нормативов. Сталкеры и вовсе покрутили у виска: «Соляру таскать через дежурящие у гермы дозоры? Они ж не подозревают о существовании броневика! Спалиться хотите?! Чтоб вся станция про чудо-машину узнала? Ждите ночного дозора, там свои люди на пост заступят».

Повезло лишь с радиационной защитой – сталкеры пообещали два костюма в придачу к соляре выдать: «За гермой фон, даже не вздумайте голыми топливо до машины таскать».

– Ишь, как у вас тут все непросто! – неприятно удивился Володя по кличке Арех и тут же укорил своего молодого компаньона: – Тебе, юнга, «минус»: если знал, что у вас сплошь бюрократы сидят и перестраховщики, заранее должен был обо всем позаботиться.

– Я и не знал. Этим всем по жизни дядя занимался, а он дюже скрытный оказался.

– Все равно минус, – гость не думал униматься. – Твоя станция, значит, обязан знать. Невнимательность и равнодушие к деталям ничего не извиняет. Время отбытия ты сорвал, пока после отбоя оружие получим, пока соляру натаскаем да заправимся – уйма времени уйдет. Путешествовать можно только по ночам, а тут полночи волколаку под хвост… По уму, переносить выезд надо на сутки, да только нет этих суток. Сам понимаешь, опоздаем хоть на минуту – опоздаем на четыре года.

– Дядя Володя, без тебя тошно! Местные крючкотворы и так весь мозг вынесли, и ты туда же!

– Не гунди, Никитос, – Арех немного смягчился. – Не идет тебе. В эту ночь выходить надо, выбора не осталось. Только первую ночевку нужно на более раннее время смещать. Я рассчитывал марш-бросок часов на пять, но реально сократимся до двух. Перекумекивать буду первый привал.

– Так ты сам говорил, что до Обители ходу километров двадцать от силы! С какой же скоростью твой броневик ползает? Неужели за один присест расстояние не покроем? – уязвленный юноша пошел в атаку при первой возможности.

– Шустрила Мудрый, – непонятно съязвил гость и, уподобляясь сталкерам, покрутил пальцем у виска. – «Волк» до ста двадцати разгоняется, только это совсем не значит, что мы двести сорок километров на всех парах проскочим. Дорог в прежнем смысле слова не существует, одни только направления, да и те уставлены брошенным и сгоревшим при Катастрофе транспортом. Это раз. Два: ехать придется не по выжженной пустыне, а по густо населенной всякой нечистью местности. И нашему визиту вряд ли кто будет особенно рад. Три: маршрут не знаком ни тебе, ни мне. До войны я, конечно, частенько здесь путешествовал, да, боюсь, вряд ли хоть что-то узнаю. Тем более, срезать лишние километры нам придется по полнейшему бездорожью, такими путями я в прошлом не увлекался, предпочитая ровное шоссе. Четыре: сталкеры в один голос утверждают, что в интересующем нас районе появилась некая труднопроходимая Топь, и я пока не в курсе, как мы будем ее форсировать. В худшем случае – пешком.

– Звучит совсем хреново, – Ник нахмурился, услышанное его напрягло. Похоже, увеселительной прогулки на неуязвимом бронеавтомобиле не получалось.

– Верно замечено, мой торопливый друг. Я рассчитывал добраться до Обители дня за три, с учетом сдвинутого старта, добавляем еще сутки. Оставшееся время идет в резерв, на всякие непредвиденные случаи.

– Счастливого пути, Никита! – Дмитрий Борисыч протянул юноше руку. – Постарайся вернуться, Кузнецовы для Дона не пустой звук… Понятия не имею, как, но Диаспоре мы шею свернем, придумаем что-нибудь.

– Спасибо вам, Дмитрий Борисович, я постараюсь, – Ник улыбался, но на душе скребли доисторические кошки. Родной дом не отпускал его, неслышимыми голосами уговаривая остаться. Расставание обещало быть болезненным. – До встречи!

Часть вторая

Спящая царевна

В осязаемой темноте резок запах, обманчив звук.Спящий разум рождает свет и летит на него меж грез —Сам себе кровожадный монстр: саблезуб и головорук.Ты не бойся его – он съест, но не больно, хотя всерьез.

Что придумаешь – тем убьешь. Что расскажешь, о том потомПожалеешь не раз, не два – любит троицу Вельзевул.Спящий разум рождает дождь и устраивает потоп.Не советую лезть в ковчег безбилетником наяву.

Баю-бай! Никому не верь. Закрывай насовсем глаза.Месяц прячет в кармане нож, осчастливленный ядом лжи.Встали солнечные часы. Время – лучший транквилиза…Спящий разум рождает смерть, потому что и сам не-жив.

Глава 17

На поверхности

В полутьме перехода юноше никак не удавалось рассмотреть чудо-автомобиль, спрятавшийся в углублении в стене, где до войны располагались небольшие магазинчики. Вначале помешала спешка, с которой они таскали канистры с солярой, курсируя от станции к «парковке» и обратно, затем – накопившаяся после забегов усталость.

– Юнга, не стой истуканом, полезай в кузовок.

– Владимир Аристархович, – Ник мстительно проговорил нелюбимое компаньоном отчество, – давай по-русски уже разговаривать, древние словечки утомили по самое немогу.