Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

«Я больше не расту в длину…»

Я больше не расту в длину,а разрастаюсь лишь в ширинку.С тобой отправился в глубинку,чтобы в твою забраться глубину.

Тебя поставив задом высоко,его материей назвал я высшей.Три измеренья вырвав из оков,с четвёртым я на поединок вышел.

Ну, что же, время, не робей,не прыгай на двоих, как воробей,на нас двоих, таких на миг единых,а потому тобой непобедимых.

«Хоть с какой пиздой, хоть со старой…»

Хоть с какой пиздой, хоть со старой,хоть с Прасковьей или с Саррой.Женщины, годные лишь для ебли(на остальное – глаза ослепли),

рвутся заполучить кольцо —у своей пизды стоят на посту.Женщины – все на одно лицо,только разные на пизду.

«Я подходил к любой и заговаривал…»

Я подходил к любой и заговаривал —так одиночество своё я заговаривал.

За болтовню за эту, за галденьемне баба открывала загляденье.

И бесконечностью вперяя глаз,вселенная засасывала тайной.И я боялся прерывать рассказ,что вёл меня к судьбе необычайной.

Не зря я выпестовывал слова,учил уму и разуму и чувству —и вот нагая рвётся целоватьстраницы, отведённые распутству.

Любая, мой любовный пот хотящая,была для разговора подходящая.

«Как жалко чувств…»

Как жалко чувств непреходящих,не существующих во мне,не праха – прихотей хотящих,живущих не в своём уме.

А впрочем, я себе дороже,и пусть мечта не по зубам,я объяснюсь пизде да роже,в любви, снующей по задам.

И в чувствах, вынужденных жаждой,я брошусь к верному перу,и с парой баб на всём паруя стих создам на радость каждой.

«Тема ебли вдруг…»

Тема ебли вдруг обрыдла,а другой в помине нет.Я сижу повесив рыло —баба делает минет.

Кто-то пишет о науке,об искусстве, о семье.У меня ж, быть может, внукитоже ходят по земле.

Только я в них не уверен,как во всём и как во всех.В них безвыходно утерянмой заслуженный успех.

«Мы друг другу всё рассказали…»

Мы друг другу всё рассказали,мы в постели совсем раскисали.

Ей было лень напрягаться кончить,мне было лень напрягать свой кончик.

Мы смотрели в пустой потолок,не было в наших глазах поволок.

Новых особей мы искали,чтоб по-новому нас ласкали,

нам хотелось других ети.Надо было вставать и идти.

«Здесь никого на свете нет…»

Здесь никого на свете нет,мечтают о деньгах девицыи, вяло делая минет,страшатся спермой подавиться.

И мы, упавшие на дно,лежим в порядке одолженья.Ведь нас сближает лишь однонепроизвольное движенье.

«Непробиваемые солнцем облака…»

Непробиваемые солнцем облака.Мы заперты дождём в лесной квартирке.Мы пролежали спины и бока,и простыни страстей стремятся к стирке.

Я, семенной запас опустошив,и ты, скопив его в кровавой вазе,увидели, что устарел пошивнапяленной на нас любовной связи.

Желание убито наповал,лежим, и разговоров не осталось.Но про себя я звонко напевалот радости, что осознал отсталость

моей сообщницы по судорогам телот вымышленной женщины-подруги,родству с которой не знаком пределот сладостно законченной потуги.

«Всё желание – в хуе…»

Всё желание – в хуе.Лишь его ублажил,все фантазии – всуе,на любовь – положил.

Но победу не празднуй,скоро он отдохнёти восторженной фразойвновь желанье сбрехнёт.

«Предоргазменный восторг и восхищенье…»

Предоргазменный восторг и восхищеньенежной и податливой партнёршей!Но свершается в объятьях факт священный —и к соседке безразличье станет горше,

чем уже привычное прозренье,что привычка трепет изымает.А ведь тут страшнее измененье:страсть моя – и мне же изменяет.

«Юницы зрелые, так ждущие паденья…»

Юницы зрелые, так ждущие паденья,что их тела сверкают от потенья,

сидят на солнце, ноги разведя,сосками блажь одежды попираяи выпитое пиво разведяпроглоченною спермой негодяя,

которому законы не чета,поскольку сам он тоже малолетка.И зада вертикальная чертамой горизонт пересекает метко.

«Размышления над еблей…»

Размышления над еблейни к чему не привели.Преуспели еле-елелишь цари да короли.

Без раздумий поставлялиим любовниц всех мастей,те же – дырки подставлялидля хвостатеньких гостей.

И царевичи рождались,продолжали поебон,смерды же вооружались,чтоб идти на полигон.

Ну а я, в пизду уткнувшись,философию развёл,на работе бил баклуши,на безденежье был зол.

Нет чтоб просто бабу трахнутьи обратно за дела —нет, я размышлял о прахечувств, сгорающих дотла.

«Объелся, упился, уёбся…»

Объелся, упился, уёбся,уссался, усрался.В кровать преспокойно улёгсяи дрыхнуть собрался.

И вдруг с перебору и с жирувозникло стремленьепоэзию сеять по миру,растить изумленье.

Сие оказалось несложно,хотя и претило.Со мною компьютер на ложележал портативный.

«Посмотреть хочу на тебя…»

Посмотреть хочу на тебя, ебомую,чтобы яркий свет изъявил союз,чтобы хуй чужой слил в пизду знакомую,в ту, в которую больше не суюсь.

Я услышу вой, я увижу дёрганья —всё твоё заучено мною назубок.Ночью разбуди – сразу наша оргияс языка срывается – всуе назван Бог.

Из книги «Жизнеописание мгновенья»

1997

«Давненько ни одна не происходит…»

Давненько ни одна не происходит —всё происки у приисков златых.И та, что только злато производит,золотаря отвергла – о! зла ты!

Я строил радость из твоих отходов —ты изъявляла только красоту,что вывела меня поверх народов,я в страсти на твоих харчах расту.

«Как было интересно…»

Как было интереснодруг друга открывать.Конечно же – телесно,конечно же, в кровать

затаскивали тело,и там оно цвело,за облака летелои к божеству вело.

Потом оно обрыдло,потом опять влекло,но вскоре встряло быдлои между нас легло.

Мы было возмутились,но, юность рассмотрев,повыбирали дев —пустоты возместились.

Чесательница пят,она всплыла, как Лесбос,чтоб никогда опятьтебе в нутро не лез босс.

Ты всем от полнотычувств принесёшь по доле:конечно же, плоды,конечно же, в подоле.

«Я хуй домучил до оргазма…»

Я хуй домучил до оргазма.И ты отмучилась – натужась,лишь выпустила из каркасавздох облегчения, как душу.

И сразу стали мы друзьями,взялись за дело расставанья,совокупление разъялии прекратили раздаванье

себя и поглощенье прочих,поскольку жизни новый кругвозник и расширялся прочно,любовниц превратив в подруг.

«Ты снилась мне всю ночь то так, то эдак…»

Ты снилась мне всю ночьто так, то эдак,как делали – точь-в-точь —мы напоследок.

Твоя волшебна явь —плодишь восторги.Ведь что в тебя ни вставь —всё пустит соки.

«Хорошо бы убийством…»

Хорошо бы убийствомподзаняться слегкаиль хотя бы упырьством —округлить мне бока.

А без них я тощаю,и не только душой.Я вас всех извещаю,что до ручки дошёл.

«Я жажду сока твоего, вернее, соков…»

Я жажду сока твоего, вернее, соков,я их перечисляю и твержу:кровь, пот и слёзы изо всех истоковкипят, а я над ними ворожу.

Слюна и слизь, моча и сколок кала —и, кажется, я всю тебя собрал.Возьму я плоть, что соки извергала,и посвящу ей этот мадригал.

Как мне нужна она, когда желанье, —как ненужна, когда огонь залитпотоком соков. Как знакомо злитеё присутствие и соков растеканье.

«Я бочку катил на блондинок…»

Я бочку катил на блондинок,в то время их лезли оравы.Блондинки, как левый ботинок,брюнетки ж нужны мне, как правый.

Но прежде, чем я это понял,исчезли блондинки. Брюнеткине обременялись исподними тоже бывали не редки.

Но сладко нам только иное,иное ж, увы, до предела:оно превратится в седоеединое кислое тело.

«Я в юности о желаньях каркал…»